Маме, сказочнице Марье из Горбунов и всей касплянской родне посвящается

Мы перешагнули через все поражение. Мы похожи на паломников, которые легко переносят мучения в пустыне, потому что сердцем они уже в священном граде.

Экзюпери, военный летчик

 
Вкруг высоких стен зубчатых бой идет за родину.
 

Архилох

Ноябрь, 1914 год. По словам раненых немцев, настроение у солдат весьма подавленное. Офицеры все время говорят им о победах, но солдаты больше уже не верят этим рассказам.

К. Вагинов. Труды и дни Свистонова

 
И звезды над Касплей на волок идут посолонь.
 

Н. Егорова

* * *

© Олег Ермаков, 2022

© «Время», 2022

Первая часть

1

Арсений улыбался расслабленно, вновь слыша свою детскую кличку. После прыжков с куском дерюги с тополя в сено, замеченных проезжавшими мимо мужиками с ребятней, звали его Сенька Дерюжные Крылья, а как подрос, то и еще грубее и проще: Сенька Дерюга. Созвучно с прозвищем его известного в округе деда.

– Кстати, наш Беляев в детстве тоже прыгнул – с сарая за семинарией, – продолжал Илья. – Возле крепостной стены. Взял зонтик и взлетел.

– Взлетел? – спросила Аня.

Илья улыбнулся, облизнул толстые губы.

– Взлетел вниз, как говорится. И получил травму позвоночника. В результате слег на три года, и от него сразу ушла женушка.

– Почему? – спросила Аня.

Илья фукнул и сделал жест рукой:

– Вот такие уж вы коварные.

– Где он сейчас? – спросил Арсений, ополаскивая чистую, переливающуюся солнечными бликами кастрюлю.

Они только что отобедали под ивой у ручья в стороне от дороги. Обед получился так себе, хотя девушка с ореховыми глазами очень старалась. Но что за обед без соли? Она ее забыла. Не взял и Илья. А прибывший на побывку летчик Арсений на них понадеялся. Илья, коего Арсений иногда кликал Геродотом, помянул давние времена Алексея Михайловича, царя, – при нем случился известный соляной бунт на Москве, когда народ из-за подорожавшей соли погромил всякие строения, побил людей и совсем убил некоторых инициаторов этой меры выбивания денег. Арсений взялся мыть посуду на ручье, сославшись на свой курсантский опыт – горы мисок и ложек, котелков и котлов перемыты за годы учения. И он надраил сейчас песком все и ополоснул кастрюлю.

– Беляев?.. – Илья пожал толстыми покатыми плечами. – По-моему, в Питере… то бишь в Ленинграде.

– Ходит? – уточнила Аня.

Илья поднял вверх палец.

– Главное, пишет. Только что вышла новинка. – Он взглянул на Арсения. – «Ариэль». – Илья выдержал паузу. – Про летающего человека.

– Над чем он пролетал? – сострил Арсений.

– Над городами и горами Азии, может, и Персии как раз. Потрясающий роман. Правда, я еще не читал.

– На чем же он летал? – заинтересовался Арсений.

– Так, сам по себе.

– Как во сне? – сказала Аня.

– Наверное.

– Или на старом рваном черном зонтике? – переспросил с улыбкой Арсений.

– Нет, его там, в азиатских горах, в монастыре каком-то, обучили этой науке мудрецы.

– Кого, Беляева? – опешила Аня.

– Что?

– Ну… ой, с вами совсем голова кругом. – Она засмеялась. – Он же научный писатель? То есть фантаст, – стала она оправдываться. – А не то что там… всякие Жюль Верны.

Это был старый спор, но Илья не стал ввязываться, а заявил, что фантастика вообще-то сейчас чуждое явление.

– Это почему же? – спросил Арсений, круто повернувшись к нему.

– Очень просто, – ответил Илья: – я знаю – саду цвесть, когда такие люди в стране в советской есть! Это наше трезвомыслие. А бесплодные всякие мечтания – там «Город Солнца» и прочие утопии – удел капиталистических фантазеров. И тому же нашему землячку Беляеву пришлось одно время очень туго, бросили его печатать. И он уехал вообще за полярный круг.

– Зачем? – спросила Аня.

– Подальше от… нелюбителей фантастики. Он там предлагал свои идеи озеленения…

– Тундры? – уточнил Арсений.

– Мурманска. Потом вернулся.

– Откуда такие сведения? – спросил Арсений.

– От Желны.

– Дятла?

– Ха! Вроде того. Он похож. Борька Желна, актер, пасынок актеров Разумовских. Сам Разумовский с Беляевым в переписке. Беляев же тоже был, как говорится, не чужд актерской стези… Я у него выпрошу книжку для тебя.

Арсений махнул рукой.

– Это похоже на ту историю с Лилиенталем… А у меня уже своя лётная книжка.

– Что ты в ней пишешь? Про нас? Про новый поход к Вержавску? – спрашивает Аня, поправляя сияющие в солнце черные волосы.

Арсений кивает и как бы читает вслух:

– Двадцать первое шестого, сорок первого. Тринадцать двадцать. – Он мельком взглянул на часы с выпуклой линзой. – То есть… уже…

– И сколько же там на твоих «кировских»? – подает голос Илья, зачесывая распадающиеся на два крыла русые волосы.

– Двадцать… двадцать девять минут, – отвечает Арсений. – Вот и все.

– И это все-о? – разочарованно переспрашивает Аня.

Арсений улыбнулся:

– Ну не пересказывать же наши разговоры.

– А что, и неплохо, – возражает девушка. – Про соль, про Беляева. Про французов и венцев, захваченных фашистами, про англичан, Черчилля с декоративным королем Георгом Шестым… да? Или Седьмым? – спрашивает она у Ильи.

– Ну и ну, – бормочет Арсений, – раньше мы тебя слушали, открыв рты.

– Да куда мне до вас, горожан! – беспечно восклицает девушка, отгоняя веточкой надоедливых комаров и оводов. – Была селянкой и ею осталась.

– Хм, а кто нас только что просвещал насчет венцев, то есть ихнего короля Штрауса, получившего орден Льва и Солнца от персидского шаха? – напоминает с улыбкой Илья. – Признайся, Ань, сколь раз смотрела «Большой вальс»?

Аня потупила глаза.

– Сознавайся!

– Три! – выпалила она.

Илья и Арсений расхохотались.

– А вы сами?

– Трам-трам-трам-па-па! – запел Арсений.

Илья засвистел, выводя ту же мелодию «Сказок Венского леса» Штрауса.

– Не хотите признаться?! – восклицает Аня, горячо сияя глазами.

Арсений берет ее за руки и пытается вести в танце. Илья еще пуще насвистывает и прихлопывает в ладоши. Аня поначалу бестолково топчется в каких-то сбитых башмачках, трико, мужской рубашке, туго перетянутой в поясе ремешком, но вот уже начинает совпадать в движениях ведущего. Эти трико она надела вместо черной юбки, как только они немного отъехали от Каспли. Матушка ее все так же была сурова в вопросах одежды для женщин.

– А ты хорошая ведомая! – одобряет Арсений.

Арсений бос, сатиновые черные широченные штаны подвернуты, старая рубашка расстегнута. На голове кепка.

– Ладно! – кричит Илья, встряхивая русыми волосами. – Оркестр устал.

Арсений останавливается и наклоном головы благодарит Аню.

– Ты все так же прячешь свои пластинки у Тамарки Морозович? – спрашивает Арсений у Ани, доставая коробку, вынимая папиросу.

Он протягивает коробку Илье. Тот отрицательно качает головой, но, взглянув на картинку на коробке, оживляется:

– Васнецов? «Три богатыря»?

Передумывает и тоже берет папиросу. Они прикуривают от тлеющего сучка. Аня смотрит на молодых мужчин, все помахивая своей березовой веточкой.

– Вот еще! – восклицает Аня с независимым видом. – Что я, школярка, что ли?

– Ну… – Арсений растягивает черные узкие усики в улыбке. – Мама Пелагия – цитадель старого уклада.

Аня нетерпеливо крутит головой.

– Никакая не ци-та-дель. Штраус ей уже нравится.

– Бьюсь об заклад – после «Большого вальса»! – откликается Арсений. – Неужели смотрела?

Аня смерила его взглядом светящихся ореховых глаз. Ее волосы тоже светились. И на лбу играли блики – но как будто уже и не солнечного, а какого-то другого, особого, девичьего света.

– Интересно, где же? – как маленького спросила она.

– Ну… в клубе, – растерялся Арсений.

Илья усмехнулся:

– Эх ты, Сенька Дерюжные Крылья. Запамятовал, где киноустановка?

Арсений наморщил смуглый лоб.

– Ну… – И тут он вспомнил и ударил себя ладонью по лбу: – В Казанской?! – Затянулся папиросным дымом и сам себе ответил: – Ну да, как же матушка Пелагия туда пойдет.

– Догадливый товарищ лейтенант, – ехидно заметила Аня, – автор лётной книжки. Кстати, дарю название. Хочешь?

– Да название всегда стандартное: Лётная книжка такого-то, – отозвался Арсений. – В лётной книжке только дату, пункт назначения, расстояние и указываешь.

– Ску-уч-но, – протянула девушка.

– Зато понятно. Начальству. Это персональный отчетный документ. Да и самому полезен… Для самоанализа. Сколько налетал, какие кренделя выписывал в воздухе.

– А могли бы вести судовой журнал, – замечает плотный невысокий Илья, зашибая на голых плечах комаров. Его майка запачкана кровью. Круглые линзы очков в металлической оправе поблескивают на толстом носу. – Если бы ты вовремя сообщил об отпуске. У моих друзей-археологов есть байдарка. Но я их просто уже не застал…

– Можно было и на простой плоскодонке плыть, – отвечает Арсений.

– На лодке идти долго, она тяжелая, неповоротливая, – отвечает Илья, хмуря светлые брови. – А байдарка – пушинка! – Его синие глаза загораются под стеклами очков. – Пирога Гайаваты. Он же там просил, мол, дай коры, мне, о береза, и все такое. Мы с ребятами ходили на байдарке по Днепру, вверх, до Дорогобужа. Есть такая идея подняться до самых истоков Днепра. Оттуда перевалить на Волгу. Вверх по ней. А там вниз по Двине – до впадения в нее нашей Каспли и уже вверх по Каспле до села, озера – и в Смоленск.

– Ого. Зачем?

– Ну так и охватить весь древний этот лес.

– Адмирал его упоминал, – сказал Арсений, усиленно вспоминая, и вспомнил: – Оковский?!

Илья усмехнулся:

– Вообще первым о нем писал Нестор в «Повести временных лет», мол, есть такой лес на Руси, из коего вытекают реки: Днепр – на юг, Двина – к северу, Волга на восток.

– Двина на север? – быстро переспросил Арсений. – Какая Двина? Наша или Северная?

– Наша, наша, смоленская, – ответил Илья. – Просто насчет севера летописец – того, дал маху, ошибся. На запад Двина бежит, вот… – Он посмотрел под ноги и добавил: – А сейчас вместо воды под нами дорога.

– Так что, по коням? – спрашивает Арсений, бросая окурок в кострище и поворачиваясь к велосипедам у деревьев.

– А название для книжки? – напоминает девушка.

– Давай.

– На самолетике покатаешь?

– Слово пилота.

– «Пятый океан»!

Арсений белозубо смеется, стаскивает кепку и приглаживает смоляные волосы, качает головой.

– Эх, Анька, не видать тебе моего ишачка, не восседать на нем, так сказать.

Девушка удивленно смотрит на него.

– А слово?.. Пилота?

– Да пилоты стыренное не берут. Геродот, как по-научному? Ну стыренное название?

– Плагиат, – важно изрекает Илья.

– Вот-вот. Рабы не мы и не плагиаторы. А просто авиаторы. Не видели, что ли, «Пятый океан»?

– Кинокартину?.. – отозвался Илья. – Про летчиков?

– Ну разумеется. Про Леонтия Широкова, таежника, ставшего летчиком и героем Халхин-Гола.

– Видно, недавно вышла, – проговорил Илья.

– Кинокартина? – переспросила Аня. – «Пятый океан»? – И, взмахивая руками, воскликнула: – Да он над нами! А музыка – шестой!

И, насвистывая, она пошла к своему велосипеду.

– Ань, Штраус? – уточнил Арсений.

– А кто ж еще? «Персидский марш»!

– Это за него ему дали орден? Орден Льва и Солнца?

– Всссуиусс! Вссуисс! – выводила девушка странную мелодию.