Понедельник. День

Мы держались геройски, у нас с Билли сила воли ого-го, но на третий день я случайно увидел свое отражение в зеркале.

Выйдя из сортира, я кое-как отлепил напарника от барной стойки и потащил на улицу. Там Биллу малость полегчало, он меня опознал и спрашивает:

– Куда торопимся, Ванья? Бабло-то есть. До хрена бабла, хлоп твою железку!

– Зато психика не резиновая, – говорю. – Тебе на меня глядеть не больно?

Билли поморгал с минуту и отвечает:

– А я привык, хлоп твою железку.

Шутник. Сам Билли ростом почти семь футов и черный, как антрацит-металлик, аж блестит. Это к нему привыкать надо.

– Понятно, – киваю. – Короче, Билл, слушай мою команду – сейчас интенсивно трезвеем, отбиваемся в койку, а завтра с утра идем сдаваться копам. Осознал?

– Соси бензин! – возражает Билли. – Быстро трезветь нельзя. У меня посталкогольные страхи знаешь какие? Удавиться впору, хлоп твою железку.

– Не страшнее моих страхи, – говорю. – Стандартный набор. Экзистенциальный ужас, горькая дума о неотвратимости смерти, глубокое осознание бессмысленности всего. Эй, Билли! Напарник! А что у нас насчет силы воли?

– Она у нас ого-го, хлоп твою железку! – рапортует Билли, расправляя плечи.

– Значит, мы сумеем вынести предстоящее унижение с гордо поднятыми головами. И вообще, лучший выход из запоя – через трудотерапию.

– Тебя бы на мое место, – вздыхает Билли, снова уныло сутулясь.

Даже про «железку» свою любимую забыл.

А поздним утром понедельника мы, дыша перегаром, вваливаемся в полицейский участок и, раздвигая грудью всякую мелюзгу, топаем прямиком к лейтенанту.

Лейтенант нам широко улыбается.

– Неужто образумились? – спрашивает.

– Короче, – говорю, – мистер Гибсон, к черту лирику. Получаете нас в свое распоряжение сроком на одну неделю. По окончании срока вы снимаете арест с наших машин. Мы убираемся отсюда на полном газу и никогда, слышите, никогда больше не возвращаемся. Прошу запомнить, это целиком на вашей совести.

– Нервный вы какой-то, Айвен, – замечает лейтенант.

– Всем расскажу, что работаем из-под палки. Всем.

– Айвен, дорогой, – говорит лейтенант, – это и так ни для кого не секрет. Местные знают, что мне понадобилась ваша чудесная хреновина, но вы отказались, и тогда я вас прижал. Поверьте, народ на моей стороне. На стороне того, кто отстаивает интересы города, и кто вообще… Прав.

– Это мы еще посмотрим, чья сторона правая, чья левая. Ну, по рукам?

– Ладно, я разговор записал, – говорит лейтенант.

– Я тоже. И?..

– Значит, вы признаете, что у вашего сотрудника мистера Вильяма Мбе… Мбу…

– Мбабете. Вильяма Мбабете. Да, я признаю, что у Билли есть эта, как вы ее назвали, хреновина.

Лейтенант глядит на Билли, глядит на меня и вдруг спрашивает:

– А не врете, Айвен?

Я от изумления хватаю у него со стола бутылку содовой и выпиваю ее одним махом. Билли, который поутру вообще тормозной, а с похмелья окончательно утратил реакцию, выдергивает из моей руки уже пустую емкость и что-то укоризненно сипит.

– Вру, конечно, – говорю, отдышавшись. – Нету у Билли никаких уникальных артефактов. Это мы подурачились чуток, а местные неправильно поняли. Зря вы нас задержали, мистер Гибсон, только печень обоим подпортили. Ну, расстанемся друзьями? Разрешите нам уехать подобру-поздорову?

Тут Билли меня отодвигает, просовывается к столу, нависает над лейтенантом и хрипит угрожающе:

– Отпусти по-хорошему, страшный белый человек, пока не началось, хлоп твою железку!

– Так, – говорит лейтенант, – вопросов больше не имею. Садитесь, вам сейчас кофе сделают. Кларисса! Зайдите.

– Воды! – хрипит Билли. – Много холодной воды! И капельку виски.

Появляется Кларисса, этакий пупсик современного американского стандарта, глаза бы не смотрели. Мордашка сделанная, ножки подправленные, бюст того и гляди треснет. Страшна, наверное, была до коррекции как смертный грех.

– Кларисса, будьте добры, принесите нашим гостям кофе. И еще холодной воды.

Билли протягивает длиннющую граблю и хватает пупсика за задницу.

– Пять тысяч каждое полужопие, хлоп твою железку! – заявляет он уверенно.

Пупсик разворачивается и дает хулигану в глаз. С руки, заметьте. Воспитанная, значит. А могла бы и каблуком.

– Все свое, кретин, – сообщает пупсик Биллу, выпадающему из кресла.

Удар у пупсика будь здоров.

– И спереди тоже? – интересуется Билли, сидя на ковре и держась за скулу. – Ты чего, андроид, что ли?

– Шеф, можно я ему добавлю? – холодно спрашивает пупсик.

– Не сейчас, Кларисса, он нам еще пригодится, – ухмыляется лейтенант, очень довольный. – Принесите все-таки кофе.

Пупсик задирает носик и выходит.

– У нее психоблок? – спрашиваю. – Тогда извините.

– Вы у себя в столицах вообще, что ли, сбрендили? – правдоподобно удивляется лейтенант.

– Просто мы с напарником жесткие натуралы и терпеть не можем деланных, вот и все.

– Ну, так вам тут раздолье. От нас последняя деланная в том году уехала. Соседи затравили. А Кларисса подрабатывала моделью, когда училась, ясно? Это деланные под нее косят. Эй, мистер Мбу… Вильям! Аптечка нужна?

Билли отнимает руку от физиономии и садится обратно в кресло.

– …хлоп твою железку… – бормочет лейтенант ошарашенно, разглядывая целую и невредимую скулу.

– Это не ваша реплика, – говорю.

Заходит пупсик с подносом, шваркает его на стол.

– Спасибо, Кларисса, – говорю, – и простите моего напарника. Он не со зла. Мы, понимаете ли, отвыкли от людей, которые выглядят на сто тысяч долларов без коррекции. Все же кругом деланные.

– Уроды столичные, – фыркает Кларисса и хлопает дверью.

– Мы не уроды, – говорю я ей вслед, – мы-то с Биллом как раз очень даже ничего, когда не такие опухшие.

– Она имела в виду, что вы моральные уроды, – объясняет лейтенант. – Слушайте, мистер Кузнетсофф, давайте-ка возьмем кофе и пойдем немного прогуляемся. Надо обсудить детали. А напарник ваш пусть тут пока… Отдохнет.

Лейтенант все приглядывается к Биллу, надеясь увидеть, как опухает угольно-черная морда. Да не на того напал.

– А можно я тоже на минуту выйду? – спрашивает Билли. – Совсем забыл, хлоп твою железку, мне в магазин надо.

Лейтенант выдвигает ящик стола и достает бутылку «Джека Дэниелса», в которой слабо плещется на донышке.

– И ни грамма больше, – говорит. – А то я вспомню, кто здесь главный по обеспечению законности!

– …И заодно главный по незаконному задержанию транспортных средств, – вворачиваю я.

– Дурака валять не надо, – говорит лейтенант. – Все было в рамках. А потом вы запили. Пока не протрезвеете, к управлению не допущу по любому. Идемте, Айвен. Мистер Мбе… Вильям! Будьте как дома, ни в чем себе не отказывайте.

– Дома я обычно без штанов хожу… – начинает Билли.

– Заткнись, – командует лейтенант.

– Осознал, – соглашается Билли.

Мы с лейтенантом берем кофе и выходим. Я украдкой подмигиваю напарнику. Видок у него еще тот, конечно, но проблески разума уже заметны. Оживает Билли. Держись, Кларисса.

У подъезда лавочка деревянная, крашеная. Эх, деревня! Обожаю. Лейтенант садится, я падаю рядом.

– Он артефакт на шее носит? – спрашивает лейтенант, отхлебывая кофе. – Вот так, запросто?

– Угу, на цепочке.

А кофе-то неплохой.

– С ума сойти. И что это?

– Если не вдаваться в тонкости, метеорит. Они все, эти хреновины, – метеориты.

– И где он ее взял?

– Из обшивки выковырял.

Лейтенант качает головой.

– Слушайте, Айвен, я с вами играю в открытую. Признаю, что мы на равных. Я не устроил вам серьезных неприятностей, вы вроде тоже не слишком лезете на рожон. Но… Зачем вы пытаетесь меня надуть? Ваш напарник, он ведь, согласитесь, малость придурковат, а?

– Ничего себе, – говорю. – Хорошего вы мнения о человеке, который может без запинки произнести словосочетание «посталкогольные страхи»!

– Вы же хитрец, Айвен. У вас наверняка была тысяча возможностей забрать артефакт себе. Значит, вам почему-то выгодно, чтобы камень носил Вильям и все считали, что артефакт – его. Вот я и хочу понять, в чем тут подвох. Нам же вместе на серьезное дело идти.

Допиваю кофе и швыряю стаканчик в урну. Урна хрюкает.

– Я бы вам посоветовал, – говорю, – мистер Гибсон, зарезаться бритвой Оккама. На вас, наверное, работа наложила отпечаток. Не надо, черт побери, так огульно всех подозревать! У нас честный бизнес. И сами мы честные ребята. Да, у Билли есть хреновина, которую он использует не совсем по назначению. Но, во-первых, ее наличие делает нас чемпионами в своей профессии, а во-вторых, кто вообще знает, для чего эта хреновина… Да ни для чего, наверное. Она же камень. Летела, никого не трогала, потом ей подвернулся кораблик, она об него стукнулась. На базе ее отодрали от обшивки, и Билли взял ее себе. Она его притянула. Слышали, такие хреновины сами выбирают хозяев?

– Поверить не могу, что этот Мбе… и вдруг – астронавт.

– Билли был моей правой табуреткой.

– Это вроде «хлоп твою железку»?

– Это второй пилот. А я командир дальнего разведчика. Оба уволены по медицинским показаниям. Это можно проверить легко. Да вы уже проверили. Еще вопросы будут?

– Ничего я не проверял, – цедит лейтенант сварливо.

– Осознал, – говорю. – Простите, не подумал. Конечно, мы же легендированные. Дальняя разведка официально не существует. Ну… Считайте, я вас в государственную тайну посвятил. От большой симпатии.

– «Хлоп твою железку!» – передразнивает лейтенант. Крепко Билли у него в мозгах натоптал.

Тут у меня ком щелкает на максимальном приоритете.

– Эй, Ванья! – говорит ком голосом Билли. – Прости, что отвлекаю, но там какой-то, извини за выражение, индивидуум лезет ко мне в салон.

– На штрафной стоянке? – удивляется лейтенант. – Не может быть.

– А ты сходи и погляди, хлоп твою железку!

– На МОЕЙ штрафной стоянке?!

– Соси бензин! – советует Билли.

Лейтенант вскакивает и бежит вокруг здания участка, я за ним.

– Это невозможно! – шепотом кричит лейтенант. – А как он узнал? У вас сигнализация деактивирована на машинах.

– За камушек подержался. Ему же работать с ним, вот Билли и готовится помаленьку.

– А вы, собственно, куда со мной? – шипит лейтенант. – Назад!

Я сам разберусь!

– Черта с два, – говорю. – Мы сигнализацию для вас отрубили, а не для воров. Этот дурак не ключом ведь замок ковыряет – отмычкой. Ключ-то в сейфе у вас, я надеюсь?

– Разумеется, в сейфе!