– Уверен, Афанасий Филиппович, ночью в темный лес татары не полезут. Он для них как ладан для черта. Не местные оне, крымчаки это.

– Кликай сотников и десятников на совет, – повернувшись к Тихону, распорядился воевода.

Тишка, не надевая зипуна, как был в безрукавке, выбежал из избы.

Вскоре, снимая шапки и крестясь на красный угол, стали входить в воеводскую избу сотники и десятники. Со словами «Здрав будь, боярин» они рассаживались по лавкам.

Вошел и Антип, огляделся, подыскивая себе место. Афанасий Пашков, глянув на него, указал:

– Сидай, Антип, у печи, меж сотниками и десятниками. Назначаю тебя старшим охочих людей.

– Благодарствую, – буркнул недовольно Антип, присаживаясь на указанное место.

Воевода, заметив его недовольство, разъяснил:

– Ты, Антип, не серчай, охочих и мастеровых у нас тут душ полтораста, при осаде им нужен бывалый ратник. Людишки отчаянные, но малоопытные. Вот и займись ими, расставь по частоколу, объясни, что кому делать.

Антип встал, обращаясь к воеводе, промолвил:

– Перечить, воевода, я тобе не буду. Надобно так надобно. Но дозволь засаду организовать, чтоб спесь нехристям сбить. У нас лес поваленный лежит для домов, так вот – он как раз к татарам верхушками, а к острогу комелем. К нам ведьм одна дорога, по просеке. Там меж лесоповала две волокуши еле-еле разъезжаются, а значит, конный отряд пойдет вереницей по три лошади. Вот и растянется он на версту. Развернуться в бока им некуды, ветки еще не рублены, их кони не смогут сквозь сей бурелом идтить. Потому и предлагаю по правую сторону засесть и пострелять их из пищалей, а уходить от них по озеру, подковы-то у них не шипованы, не догонят. Наша вылазка успеет в ворота залететь. Ворота же не закрывать, а поставить телеги и два наряда⁵, да и тут самых прытких встретить. Побьём их передовой дозор в самом остроге, будет двойная польза.

– А в чем двойная-то, Архип? – поинтересовался Губа.

– А в том, что татар меньше станет, – раз, и в том, что коней их постреляем внутри острога, – два, все больше мяса нам будет. Мню, что в осаде нам сидеть опосля долго придется, а в голодухе каждый воробушек с коровенку. Так что, Губа, не придется тебе твоего Ак Байтала под нож пускать.

***

Сибирь. Урман.

Утром, собрав пожитки, Ваня и Юсуп тронулись в путь. Когда оленья упряжка скрылась за поворотом реки, Никитий, тяжело вздохнув, присел на корягу. Он вновь оставался один. Но тут в спину между лопаток его кто-то толкнул. Старец обернулся и обхватил огромную шею медведя.

– Хфомка! Друг сердешнай! Проснулся. А вот Ваню ты проспал, уехал наш Ванюшка, теперь до осени нам его не увидеть. Ну пойдем, я тебя рыбкой мороженой попотчую, исхудал в спячке-то.

Никитий поднялся и пошел к лабазу, следом засеменил медведь Хфома, оставляя следы на мартовском снегу. Отшельник обернулся.

– Да, друже, след у тобя приметен шибко, когтя на передней лапе нет. По нему нас в мгновение ока люди дьяка отыщут, коль из урмана выйдем. Как же это тобя угораздило покалечить лапу?

Никитий присел и протянул руку к поврежденной лапе. Медведь послушно подал лапу. Ведун осмотрел и радостно произнес:

– Так ужо новый коготь у тобя лезет, братец, видимо, не с корнем ты его в прошлую осень сломал. Так что к лету отрастет, и опричная примета дьякам не поможет. Ну пойдем, пойдем, сердешный, рыбкой побалую.

***

У озера Медвежье.

Аракел поднял воинов с рассветом. Быстро собравшись, отряд в триста сабель направился к острожку русских. Четыре арбы с походными юртами, прочей утварью, с осадной малой фузеей и бочонком пороха на каждой двинулись следом. Пройдя узкий проход между двух озер, конный отряд въехал в лес. Дорога теперь сузилась и проходила, петляя, меж деревьев. Вскоре по обе стороны показались ряды из поваленных деревьев. Деревья лежали ровными рядами верхушками и ветками навстречу, создавая искусственную засеку для прохода любой конницы. Ничего не оставалось, как двигаться по три всадника. Отряд вытянулся на половину версты. Сзади громыхали повозки.

Как только повозки выехали из леса и начали двигаться по проходу между поваленных деревьев, на дорогу со страшным стоном и треском упали четыре березы, перегородив своими ветвями путь к отступлению. Тотчас грянул залп из пищалей, который задние ряды всадников приняли на себя. Упавшие лошади и люди перегородили проход к повозкам. Антип со своими людьми бросился к телегам, в сабельном бою порубив возничих татар.

– Поджигай сено на повозках! И бегом от них, сейчас порох рванет! – крикнул он людям с фитилями.

Емелька кинулся к лошадям и принялся распрягать первую пару. Антип, схватив пасынка за шиворот зипуна, потащил его в лес.

– Лошадей жалко! – пытаясь вырваться, кричал в слезах Емелька.

– Дурень, не до лошадок ныне. Беги за засеку, сейчас конники пойдут на нас.

Аракел услышав залп, развернул коня. Облако дыма стелилось у опушки леса. Слышались крики людей и ржание лошадей. Его всадники в неразберихе крутились на лошадях, махая над собой саблями. И тут рванул бочонок на передней телеге, разметав в клочья и ее саму, и утварь. Перепуганная пара, присев на задние ноги, таща оторванные оглобли, выпучив от страха глаза, ринулась по дороге, сметая на пути всадников.

Аракел выхватил саблю и, понимая, что путь к отступлению перекрыт, дал команду двигаться вперед.

– Алга! – заревел он.

Передовые всадники последовали примеру начальника, и лавина ринулась в сторону острога. Позади послышались еще четыре разрыва: это взорвались три бочонка пороха и малая пушка, в ствол которой Антип успел сунуть свой мешочек с порохом. Обоз был уничтожен, раненые и убитые, люди и лошади смешались в сплошное месиво.