© Айрапетов О. Р., 2020

© Российское военно-историческое общество, 2020

© ООО «Издательство Родина», 2020

Дорогие читатели!

Вы держите в руках уникальную монографию известного отечественного историка Олега Рудольфовича Айрапетова, в которой он шаг за шагом распутывает клубок международных противоречий, проложивших дорогу ко Второй мировой войне.

Международные отношения – один из наиболее сложных предметов исторических исследований, поскольку требует учета множественных контекстов, различения дипломатических игр и подлинных целей, глубочайшего анализа документов внешнеполитических ведомств разных стран. Обилие документов, материалов, а иногда и мифов создают, вместе с тем, возможность недобросовестным «исследователям» (осознанно и специально) манипулировать фактами, выдергивать их из исторических реалий и приправлять ими откровенную ложь. Так рождаются политические спекуляции – обвинения Советского Союза в сговоре с гитлеровской Германией и в развязывании войны, в тайных и явных претензиях Сталина на мировое господство, и так далее.

Президент России В.В. Путин в своей статье «75 лет Великой Победе – ответственность перед историей и будущим» предостерегает о тяжелой расплате за забвение уроков истории. «Мы будем твердо защищать правду, основанную на документально подтвержденных исторических фактах. Продолжим честно и непредвзято рассказывать о событиях Второй мировой войны», – подчеркивает глава государства.

Именно в таком ключе и следует рассматривать выход в свет книги Айрапетова О.Р. «Внешняя политика Советской России и СССР в 1920–1939 годах». На более чем тысяче страниц монографии изложены многолетние исследования автора, опирающегося на многочисленные архивные документы и сотни работ российских и зарубежных историков. Это своеобразный итог развития отечественной историографии в этой области, и теперь каждый желающий может углубленно, во всей комплексности и противоречивости вникнуть в международную политику предвоенных десятилетий, в те предпосылки, которые привели ко Второй мировой войне.

Уверен, что книга станет серьезной научной основой для дальнейшего изучения проблематики и в деле отстаивания исторической правды.

Помощник Президента

Российской Федерации

В. Р. Мединский

Вступление

Внешняя политика СССР в период с 1920 по 1939 год прошла через несколько этапов. Это был путь от завершения Гражданской войны и интервенции, от военно-политического бессилия страны во враждебном окружении до резкого усиления СССР и превращения его в важнейшего игрока на политическом поле Европы. После выхода Советской России из кольца фронтов в 1918–1920 гг. довольно быстро наступило время внешнеполитической нестабильности. Первой проверкой стал 1923 год, когда резко ухудшились советско-английские отношения. Кризисы 1927–1929 годов, 1931–1933 годов, 1938 и 1939 годов несли угрозу большой войны на два фронта в Европе и Азии. Первый раз советское руководство столкнулось с ней еще на завершающем этапе Гражданской войны во время борьбы с польским нашествием в 1920 г., когда реальной стала перспектива столкновения с Японией. Естественно, что Москва пыталась избежать опасности одновременного конфликта на Западе и Востоке. Она была чрезвычайно велика, что определяло задачу оборонительной стратегии СССР. И после 1925 г., когда японские интервенты последними покинули территорию РСФСР, угроза со стороны Токио была гораздо более серьезной, чем угроза на европейских границах, хотя и там у Советского Союза были крайне недружелюбные соседи.

Вплоть до осени 1939 года СССР не был решающей силой для политических процессов, которые шли в мире, созданном после окончания Первой мировой войны в Версале. Политическое влияние Советской России, а затем и СССР в эти годы было отнюдь не сравнимо с авторитетом, приобретенным Москвой после победы над гитлеровской Германией и ее союзниками в Европе и Азии. В 1917–1918 годах обрушились сразу несколько традиционных Великих Держав. Первая Мировая война закончилась крушением Российской, Германской, Австро-Венгерской и Оттоманской империй и перестройкой политического пространства Центральной и Восточной Европы, Малой Азии и Ближнего Востока. Новый мир возник на руинах старого, который рухнул неожиданно для многих и быстро.

28 октября 1918 года Австро-Венгрия обратилась к союзникам с просьбой о перемирии, 30 октября капитулировала Османская империя. В конце октября 1918 г. на кораблях германского флота начались волнения, 4 ноября на военно-морской базе в Киле вспыхнуло восстание – в Германии началась революция. 9 ноября кайзер Вильгельм II бежал в Голландию. 11 ноября 1918 года было подписано Компьенское перемирие, фактически это была капитуляция Германии. Первая Мировая война закончилась. Париж ликовал. Все правительственные учреждения были закрыты, по улицам разъезжали украшенные флагами беспрерывно сигналящие машины, забитые ликующими людьми, обнимавшими всякого человека в военной форме¹. Казалось, закончилась последняя война. Вскоре это стало почти всеобщим убеждением. На самом деле делалось все для того, чтобы это было не так. Началась подготовка к мирной конференции, заседания которой открылись 18 января 1919 года в Версале, в том самом дворце, где 18 января 1871 года было провозглашено создание Германской империи².

В Версале большая тройка победителей – Жорж Клемансо, Дэвид Ллойд Джордж и Вудро Вильсон – перестраивала мир по новым лекалам. При этом никто не собирался следовать знаменитым 14 пунктами американского президента. Во всяком случае, по отношению к проигравшим. Как отмечал один из современников – «Кончилась «Защита демократии и свободы малых народов», во имя которых собирался вести войну Вильсон, – начались оргии триумфа»³. По словам участвовавшего в работе конференции Джона Кейнса, там царила атмосфера хаоса и интриг⁴. При подписании Версальского мира Клемансо, глядя на внезапно появившееся на покрытом тучами небе солнце, сказал вполголоса: «О солнце, спутник победителей! Солнце Аустерлица… Солнце Марны, останься нам верным! Согревай всегда наши сердца и древнюю землю Франции!»⁵ Условием такого благоденствия было закрепление поражения ее врагов. Они были низвергнуты в состояние ничтожной политической величины. Берлин перестал быть центром военного могущества. Он превратился в пария Европы. И это демонстративно подчеркивалось. Даже после подписания договора Клемансо демонстративно отказался пожать руку немецкому представителю барону Курту фон Лерснеру⁶. Премьер-министр Франции ни в чем не расходился с ее президентом. Раймонд Пуанкаре прежде всего думал о сохранении результатов победы. Его британский коллега отмечал: «Он не признавал ни компромисса, ни уступок, ни примирения. Он был склонен считать, что поверженная Германия всегда должна оставаться такой»⁷.

По требованиям победителей армия Германии – рейхсвер – ограничивалась 100 тыс. чел, в том числе 4 тыс. офицеров (из них 400 – санитарных и ветеринарной службы). Срок службы рядовых равнялся 12 годам, офицеров – 25. Армия состояла из 7 пехотных и 3 кавалерийских дивизий. Ликвидировались воинская повинность, подготовка офицеров запаса в гражданских учебных заведениях, мобилизационная подготовка любого рода (Часть V. Военные, морские и воздушные положения; Глава III. Комплектование и военное обучение. Ст. 173–179)⁸. Германия лишалась права иметь танковые и химические войска, ограничения касались и тяжелой артиллерии, и мобилизационных запасов боеприпасов к имеющемуся оружию – не более 1,5 тыс. снарядов к орудиям полевой артиллерии и т. п. (Часть V. Военные, морские и воздушные положения; Глава II. Вооружение, снаряжение и материальная часть. Ст. 164–172)⁹. Укрепления и крепости на западных границах Германии подлежали разоружению и уничтожению (Часть V. Военные, морские и воздушные положения; Глава IV. Укрепления. Ст. 180)¹⁰.

С января 1920 по январь 1923 года в Германии работала миссия союзников. Она проинспектировала 6 935 фабрик и заводов, 6 743 из которых вынуждены были сменить производство. Немцы сдали 33 550 орудий разных видов (33 516 уничтожено), 11 616 траншейных минометов (11 615 уничтожено), 87 950 пулеметов (87 946 уничтожено), 4 560 861 единицу ручного стрелкового оружия (4 553 907 уничтожено), 459 903 800 патронов (456 078 800 уничтожено), также было сдано 59 танков, 31 бронепоезд, 1072 огнемета – все были уничтожены¹¹. Что касается флота, то союзники оставили немцам только несколько устаревших броненосцев и крейсеров (Часть V. Военные, морские и воздушные положения; Отдел III. Морские положения. Ст. 181–187)¹². «Все эти корабли, – вспоминал гросс-адмирал Эрих Редер, – представляли собой нестоящий антиквариат, и было непохоже на то, что найдутся деньги на строительство нового флота»¹³. Германия теряла право иметь военную и военно-морскую авиацию (Часть V. Военные, морские и воздушные положения; Отдел III. Положения, касающиеся военного и морского воздухоплавания. Ст. 198–202)¹⁴.

По словам Ллойд Джорджа, в Версале был достигнут огромный успех и создан договор, «который держит в своих руках судьбы Европы на многие поколения»¹⁵. Британский премьер ошибся. Судьба континента оказалась в совсем других руках. «Нет более грубой ошибки в политике, – отмечал сотрудник бывшей русской Ставки генерал В.Е. Борисов, – как оскорбление национального чувства. А Версальский договор совершил этот акт над четырьмя народами»¹⁶. Версальская система была построена на исключении влияния Германии и России в Европе и Турции на Ближнем Востоке. На руинах Австро-Венгрии, Российской, Германской и Оттоманской империй возникли новые государства.

На смену старым, традиционным империям приходили новые национальные республики и королевства. Каждая из этих стран стремилась реализовать собственную национальную мечту вопреки желаниям своих соседей, а иногда и за счет их существования. Часто декларации о национальном принципе формирования политических новообразований оставались только словами. Ни Чехословакия, ни Румыния, ни Королевство Сербов, Словенцев и Хорватов не были этнически однородными государствами. Не была национальным государством и Польская республика. После разгрома Польши в сентябре 1939 года Председатель Совета Народных Комиссаров В.М. Молотов, выступая на Внеочередной 5-й сессии Верховного Совета СССР, назвал это государство «уродливым детищем Версальского договора, жившим за счет угнетения непольских национальностей»¹⁷. В этих словах было немало правды. Как довольно остроумно и верно заметил еще в 1920 г. Ллойд Джордж, Польша – это страна, у которой пять своих Эльзасов с Лотарингией: Восточная Галиция, Белоруссия, Вильно, Силезия и Данцигский «коридор»¹⁸.

Таких уродливых детищ было немало и в Восточной Европе, и на Ближнем Востоке. Большая их часть находилась к тому же в недружественных или прямо враждебных отношениях друг с другом. Между тем на этих уродцах лежала непосильная задача хранителей созданного в Версале нового порядка. В Европе было обеспечено союзами не более 13,5 % границ, 70 % границ были враждебными или недружественными¹⁹. Гарантом невозможности германского, венгерского и болгарского реванша, а также непроникновения влияния СССР в Европу была сложная система союзов, установленная Францией при помощи созданных Версалем государств. Основу «санитарного кордона» против СССР составил польско-румынский союз, против Венгрии и Болгарии были объединены государства Малой Антанты – Румыния, Югославия и Чехословакия. Франко-чехословацкий и франко-польский союзы были направлены против Германии.

Но, как оказалось, новому политическому порядку угрожали сами новые «национальные» государства со значительным чужеродным элементом (от 26 % до 51 %), к тому же часто имевшим родственные страны по соседству. Ситуация ухудшалась и тем, что меньшинства зачастую не были связаны экономическими интересами со своими новыми отечествами²⁰. Национальная проблема становилась краеугольным камнем будущего Восточной и Южной Европы. Журнал НКИД весьма верно заметил еще в начале 1925 года: «Для целого ряда стран (Польша, Чехо-Словакия, Югославия, Румыния) она является основным вопросом, от разрешения которого зависит вся их государственная, общественная и культурная жизнь, вся их будущность»²¹. Из этих стран в созданной французской дипломатией системе именно Польше придавалось особое значение. Польская армия должна была заменить на восточных границах Германии армию исчезнувшей Российской Империи. Мегаломания была естественным спутником польского политического мышления периода борьбы за восстановление независимости. Создатели новой Речи Посполитой получили шанс реализовать свои великодержавные идеи. Кроме того, та роль, которую Польша должна была играть в планах Парижа, переполняла Варшаву чувством особой значительности. Оно легко совмещалось с негативными качествами национального характера.

Дипломатия Польской республики в межвоенный период продемонстрировала все слабые стороны традиционной польской фанаберии. Даже к своим союзникам румынам она относилась без особого доверия и несколько пренебрежительно. Пилсудский давал это понять при встречах с королевской семьей²². В отношении к Германии и СССР польский МИД вел себя просто безумно. «Поляки, – писал один из первых британских исследователей Второй Мировой войны, – были в безопасности только пока Германия и Россия были слабыми париями»²³. Это положение не могло продолжаться вечно, но столь очевидная истина упорно отрицалась в столицах и старых Великих Держав, и политических новообразований. Коррекция Версаля была неизбежной – но упорство в удержании того, чего нельзя было сохранить, привело к полному крушению системы. Шесть разновеликих сил были заинтересованы, хоть и по-разному, в пересмотре послеверсальских реалий – Германия, СССР, Турция, Венгрия, Болгария и Литва. И если с последними тремя не особенно считались, то возрождение первых трех в качестве мировых или региональных лидеров было неизбежностью. То, что происходило, по меткому замечанию американского историка и современника событий, было «фантомом безопасности»²⁴.

Нельзя не учитывать, что политические процессы в Европе и Азии развивались не только под влиянием военно-политических факторов, но и под спудом идеологической борьбы. Противостояние Советского Союза как альтернативной формы организации общества западным демократиям проходило в период, когда эти последние явно переживали период кризиса. Попытки экспорта британской политической системы на континент в качестве универсального механизма решения социальных и политических проблем закончились крахом. Одним из способов преодоления кризиса либерализма была борьба с его внешним врагом. Советская Россия идеально подходила для этой роли и по причине своей слабости, и потому, что привносила идеологическую остроту в традиционное русско-британское противостояние на Проливах, в Персии и Афганистане. Резкое усиление левых сил после окончания Мировой войны, поддержка Коминтерном рабочего движения и внезапно образовавшийся фактор солидарности рабочего движения – все это не могло не волновать Лондон и Париж. В 1923 году это привело к знаменитому ультиматуму Керзона, в 1927 г. Лондон пошел дальше и разорвал отношения с Москвой. Во Франции, Польше и Литве были организованы террористические акты против советских полпредств. Угроза войны против СССР показалась реальной, что очень вдохновило «белую эмиграцию», мечтавшую вернуться домой вместе с интервентами или даже в их обозе.