Не знаю, как правильно оценить этот роман. Для чтения он, надо признать, довольно скучен и однообразен. И это не эстетическая неспешность текстов Марселя Пруста, а скука чтения фантастико-философской работы. А роман, по сути, ею и является. Неведомый рассказчик документирует процесс космического самоизучения в составе многосоставного коллективного разума. Он ведёт этакий каталог миров во Вселенной, классифицируя разумные цивилизации, описывая их зарождение, развитие и, чаще всего, гибель.
Вот есть планета с такими-то условиями, вот такой квазичеловеческий вид на ней зародился, вот так он эволюционировал, такие-то были конфликты и проблемы в обществе, вот то-то и то-то с ним произошло (обычно ничего хорошего). Где-то вид разделился на условные категории, которые уничтожили друг друга, где-то по той или иной причине вымер, а где-то погряз во внутренних катастрофах, скатился в варварство и снова с трудом наскрёб на себя цивилизацию (или нет). А где-то вроде всё шло хорошо и по восходящей, но не повезло самой планете. Например, система угодила в пылевое облако или взорвалась звезда.
Конечно же, довольно быстро становится понятно, что, демонстрируя грани всех этих квазичеловеческих обществ, писатель подсвечивает проблемы самого человечества и размышляет над его прошлым и будущим. За всеми этими инопланетными пассажами видишь и эпоху Великих географических открытий, и мир в год выхода романа – 1937-й, да и сегодняшний день, что уж.
цитатаВ цивилизованных районах суперплемена и естественные племена-переростки образовывали удивительного вида ментальную тиранию. По отношению к собственному племени, по крайней мере если оно было небольшим и истинно цивилизованным, индивид мог еще вести себя с умом и проявляя воображение. Он мог испытывать единение со своими сородичами, незнакомое на Земле. Он мог даже уважать себя и других, подходить ко всему с критической точки зрения. Но во всем, что было связано с суперплеменем – в национальном или экономическом смысле, – он вел себя совсем по-иному. Все идеи, поданные ему нацией или классом, должны были приниматься беспрекословно и со рвением. Как только ему встречался какой-нибудь из символов или лозунгов его суперплемени, он терял человеческую личность и становился безмозглым животным, способным лишь на стереотипные реакции. В чрезвычайных случаях его мозг был полностью закрыт для воздействий оппозиции суперплемени. Критическое отношение либо встречалось с откровенной яростью, либо игнорировалось. Индивиды, которые в тесном кругу родного племени проявляли глубокие чувства, понимание и симпатию, под воздействием племенных символов превращались в воплощение безумной ненависти к национальным или классовым врагам. В таком состоянии они способны были на любые жертвы ради предполагаемой славы суперплемени. Они также были очень изобретательны в осуществлении своих агрессивных замыслов по отношению к врагам, которых при благоприятных обстоятельствах могли считать не менее добрыми и умными, чем они сами.свернуть
Есть разумы, насильно причинявшие добро другим разумам. Есть те, которых изнутри расколола своеобразная гражданская война или искусственно насаждённые отличия друг от друга, приведшие к волнам насилия. Или тотальное нежелание сотрудничать и договариваться без запугивания и демонстрации силы. Или ещё что-то такое до боли знакомое. Вместо развития искусств, морали и всего того, что способно вывести разум на новый уровень, изучаемые рассказчиком цивилизации топят друг друга изнутри и снаружи или гибнут по не зависящим от них причинам, которые они не в силах были предотвратить, поскольку бездарно потратили время на все эти распри. И всё это в космических масштабах, в которых гибель одного разумного вида одной планеты или системы планет (в зависимости от успехов прогресса) – ничто, а взлёты и падения занимают миллионы и миллионы лет. Эволюция, падение в варварство, снова эволюция, снова варварство и далее, и далее, с возможностью безвозвратной гибели по множеству самых разных причин на любом этапе.
Вся эта долгая история человечества, такая бурная и трагическая для тех, кто принимал в ней участие, была лишь незначительным и не заслуживающим внимания эпизодом, несколькими минутами из жизни Галактики. Когда она закончилась, в космосе продолжали существовать еще многие планетные системы, рождались новые планеты и случались новые катастрофы.
Просто невероятно оптимистичное чтение, угу. Впрочем, как посмотреть. Можно – как сам Стэплдон: "нужно принять хоть какое-то участие в этой борьбе, в этом кратком усилии ничтожных животных, стремящихся добиться просветления своей расы прежде, чем для них падет окончательная тьма."
Романом, да и вообще творчеством Стэплдона, конечно, не зря так восторгались фантасты второй половины 20 века от Артура Кларка и Станислава Лема до авторов "Звёздного пути". Помимо цельной, в рамках задумки автора, концепции происхождения всего, это щедрый и практически бездонный колодец ярчайших и довольно обобщённых идей. Выхватывай из этого парада цивилизаций и разумов интересную тебе концепцию и поворачивай и развивай её до бесконечности (там и цивилизация живых кораблей была описана, к слову).
В последних главах Стэплдона увело в метафизику со всеми этими пассажами про разумные туманности и звёзды, всё равно описанные с точки зрения человека и человеческой психики, и благоговейным трепетом рассказчика перед великим и ужасным Создателем звёзд. Выглядело больше как попытки автора объяснить концепт Бога то ли читателям, то ли себе самому. Но за идею multiverse это даже можно простить. Да и прав был сэр Терри Пратчетт, "хорошая научная фантастика рассказывает о нас и о фаустовых сделках с собственными мозгами, которые помогли нам слезть с дерева, но всё еще могут отправить в жерло вулкана."