Цитаты из книг автора «Оксана Васякина»

так, как если бы меня попросили публично оголить свои гениталии, или выступить эксперткой в вопросе, которого я не знаю, или рассказать об опыте изнасилования чужим, враждебно настроенным людям.

убей любого кто смеет к тебе прикоснуться

Я сама чувствовала в себе эту бездомность – кажется, она появилась раньше меня самой. Представляя географию своей семьи по материнской линии, я понимаю, что двадцатый век был для нас веком дороги и бесприютности.

Мне часто хотелось выйти из себя, как я выходила из рабочих джинсов. Мне хотелось снять всю себя.

Паучиха ткет свою еле видимую, липкую, удушающую нить, паутина здесь – это метафора тесных отравляющих отношений, гиперконтроля, скрывающегося за заботой и опекой, а еще – ненависти.

Путь камешка, брошенного в воду, – это мой путь, процесс, запущенный смертью матери. Я падаю и лечу вниз или спускаюсь на дно самой себя и еду далеко, глубоко в Сибирь, в распахнутую темноту.

Дедушку Ленина я чувствовала как теплого войлочного старичка.

Чувство обделенности историей – даже не большой, какая уж тут большая история в глухой Сибири, – но малой историей, собственной, меня пугало.

Ее нужно было целовать каждый раз, когда меня маленькой привозили в ее зеленый деревянный дом. Щеки ее были все в розовых пятнах экземы, а кожа на руках шелушилась. Некрасивые мышиные волосы на затылке выглядывали из-под цветастого, в крупных бутонах платка. Глаза у нее были холодные и голубые. Меня подводили к ней поцеловать, и я задерживала дыхание. Маленькой мне казалось, что запах этого дома вредоносен. Казалось, что, если долго дышать этим домом и прабабкой Ольгой, можно самой превратиться в некрасивое влажное существо. Прабабка и правда была злая, она презирала мою мать, недолюбливала свою старшую дочь, мою бабушку Валентину. Об этой ее нелюбви я узнала намного позже, но в детстве я чувствовала только холод.

рассказ медленно, петляя, движется к концу. Но я чувствую, что что-то здесь не так. Текст еще недостаточен. Есть темные места, которые мне не удалось разглядеть и выписать. Я описываю письмо через метафору фонарика. Я живу в темноте, в гуще темных неясных вещей, но в кармане у меня всегда есть фонарик, и, освещая им вещи, я делаю их видимыми, значимыми. Они начинают существовать на полных правах с теми вещами, которые до этого были артикулированы и названы другими писателями и писательницами. Фонарик – это маленький прибор. Он тускло светит в темноте, отвоевывая вещество жизни. Это не яркий, бьющий в глаза, холодный луч айфона. Это очень древнее устройство. Свет от него тусклый, но мягкий и живой. Фонарик хорош тем, что мобилен. Вещи, которые я освещаю им, начинают отбрасывать тень и создавать дополнительную темноту. Тогда я кручу фонарь, подлавливая рождающуюся тень, и освещаю места, которые были обречены на смерть в забвении и слепоте.