Пролог

– Что случилось, Ксю?!

– Я шла домой, а тут он… – сбиваясь от слез, рассказывает Ксюха. Ее маленькое хрупкое тельце трясется от страха. – Перетянул себе руку жгутом и говорит: «Слышь, малая, подержи руку!». Я не знала, что делать. Подумала, если подойду – тогда он воткнет мне свою иглу, а если не подойду – тогда разозлится и убьет. Он такой страшный и грязный!

Я обнимаю свою маленькую сестренку, ладонью убираю горячие слезы с ее нежных раскрасневшихся щек.

– Ничего, – успокаиваю. – Сейчас пацаны ему объяснят, что нельзя ширяться в детском садике средь бела дня. А тем более пугать детей!

– Они убьют его? – взволнованно спрашивает она, глядя на меня своими большими голубыми глазами.

Я оборачиваюсь назад и вижу, как несколько моих приятелей повалили нарка на землю и яростно запинывают ногами.

– Не знаю. Скорее всего, нет. Просто проучат как следует. Хотя… полудохлый он какой-то. Может, и помрет, – я целую Ксюху в лоб и беру за руку. – Ладно, пойдем домой. Проголодалась, небось? Ничего. Сейчас что-нибудь приготовлю.

– Может, картофан пожаришь? – с надеждой спрашивает заплаканная, но хитрая мордочка.

– Может, и картофан… с печенью!

– Фу, бе!

Смеемся. Машу рукой парням, мол, увидимся позже. Идем домой.

Глава 1
Настоящие дни

«…воду ноль пять, шоколадку вот эту, сигареты «Море» и зажигалку «Федор». Черную давайте».

На часах 7.00. Об этом сообщает бесцеремонно ворвавшийся в мой сон китайский будильник. Какой сегодня день недели? Четверг, кажется? Ненавижу четверг – будет алгебра, да еще с геометрией в придачу. Что может быть хуже?!

Я встаю с дивана и иду умываться. Немного косметики – тушь и блеск для губ. Теперь время ставить чайник и будить остальных.

– Подъем, семейство! Утренний чай почти готов.

Мать толкает сестру локтем в бок – они спят на одном диване. Ксюха бормочет что-то невнятное и пихает мать в ответ. День начался.

– Сегодня вернусь поздно, – объявляет мать во время завтрака. – Сначала работа, потом мою полы в офисе. А вечером будет небольшой корпоратив.

– Куда идете? – спрашивает Ксюха, потирая глаза, которые до сих пор не до конца открылись.

– Да никуда, в офисе и посидим. Финансов нынче в конторе мало. Тем более повод не такой значительный – у главбуха день рождения. В общем, буду поздно. Вы тут сами приготовьте себе поесть и уроки сделайте. И чтобы чисто было к моему приходу! – Мать строго глядит на меня.

– Да уж разберемся, – говорю я. – Только непонятно – зачем тебе нужно мыть полы перед корпоративом, если вы там потом насвинячите?

– Как зачем?! Затем, что мне за это платят! Если узнают, что я не мыла, найдут другую уборщицу, а ты сама знаешь, что подработка нам сейчас очень нужна!

– Ну ладно-ладно, – соглашаюсь я. – Только это же нелогично: убираться, чтобы потом насрать.

– Ты мне тут не выражайся! Ишь, умная какая! – заводится мать. – Учишь сестру выражениям всяким! Чему бы хорошему научила! Все, собирайтесь и бегите в школу, а то опоздаете. И помни, Алена, – вечером ты за главную. Смотри, чтобы все было в порядке – и дом, и уроки чтобы были сделаны. И не забудь сестру покормить!

Мы с Ксюхой надеваем куртки и сапоги, хором натягиваем шапки и выходим в подъезд. Сразу за дверью в наши носы влетает знакомый запах мочи и гнили. Этот незабываемый аромат пропитал, кажется, каждый миллиметр подъезда и, наверное, не выветрится никогда. Слышен чей-то тяжелый храп. Очевидно, у нас опять спит бомж. В подъезде ничего не видно – лампочку выкрутили тысячу лет назад. Но я знаю, где любят ночевать нежданные гости.

Крепко беру Ксюху за руку и предупреждаю, чтобы была тише и крайне осторожно перешагивала через тело, занявшее весь проход перед выходом из подъезда. На фиг надо его будить, вдруг неадекватный?

Сестра все же задевает ногой кучу из тряпья, волос и вони. Мы слышим кряхтящие звуки, но затем тело смолкает. Специфический запах резко бьет в нос, вызывая рвотные позывы, но мы идем дальше – бомж не проснулся и нас не вырвало: победа!

Выйдя во двор, мы жадно глотаем холодный и влажный запах улицы, смешанный с ароматом затхлой осенней листвы. Наконец приступ тошноты от бомжовского смрада отступает, и мы неспешно бредем по знакомому маршруту. Всего пять минут ходьбы – и мы в школе. Ксюху я отправляю в крыло для начальных классов, а сама иду курить, пока еще есть время до начала урока.

За школой стоит знакомая компания. Толян, он же Толстый, Колян, он же Шпала, и Танька.

Танька – моя лучшая подруга. Ее прикид, как всегда, выделяется на фоне одинаковых треников, беленьких блузок и однотипных невзрачных костюмов. По-любому класснуха взбесится. Пирсинг в носу и брови, черный карандаш, жирно обрамляющий ее темные глаза, и яркая фиолетовая помада. Если добавить к этому огненно-красные волосы с одним выбритым виском, драные джинсы, которые Танька сама порвала и разрисовала синей ручкой, а также красно-черную клетчатую рубаху поверх короткой застиранной майки, дерзко открывающей пупок, то получается наглядный пример «аморальщины и разложения».

Училки прямо кайфуют, когда ставят ее возле доски и начинают смачно, в мелочах, докапываться до каждой детали, отчитывая перед всем классом. А Танька, как правило, просто стоит и тупо смотрит в пол, демонстрируя безразличие к происходящему, – она привыкла.

– Привет, Аленка, – здоровается Колян и прикуривает мне сигарету More. – Прикинь, сегодня ночью Черного приняли! Он вечером ляпку нес, которую у одного барыги взял, а менты до него докопались. Просто шел по улице, тут подъезжают мусора и давай его допрашивать: кто такой, куда идешь. Шмонать стали и плюху нарыли, уроды.

– Да ладно! – удивляюсь я, поскольку у нас на Болоте каждый третий носит зажигалку Fedor, прилепив к ней что-нибудь эдакое.

– Вот и я офигел! – продолжает Колян. А мы, главное, сидим, ждем его, а потом думаем: вдруг с ним чего случилось? Мы ж знали, что он от барыги. Ну и пошли искать. А дядь Витя, который на остановке вечно тусит, сказал, что видел, как Черного увезли.

– И что ему светит? – спрашивает Танька.

– Да кто этих мусоров знает?! Мы с Толстым хотим как раз узнать, че там за кипеж. Щас урока два посидим и свалим.

– Ну ладно, удачи, – говорю я. – Расскажите потом все, что узнаете. Смотрите, сами там не встряньте.

Мы докуриваем и идем на урок химии. Ненавижу химию. Ни черта не понимаю в ней. Хорошо хоть Танька разбирается. Она делает контрольные сначала за себя, а потом еще мой вариант в нагрузку. Я же нахожусь в унизительном положении вечного просителя.

Но сегодня не контрольная, а обычный нудный урок. Химичка, как всегда, приказала переписывать параграф из учебника в тетрадь, а сама ушла в столовую.

Я вот не понимаю: а объяснять материал кто будет? А то мы сидим, словно стадо безмозглых кретинов, переписываем, а потом бац – и контрольная! Таньке как-то просто дается понимание всех этих валентностей и чего там еще. А я, как и большинство в классе, не понимаю ровным счетом ни-че-го.

На перемене к нам с Танькой подходят парни из параллели и приглашают на день рождения одного из них – Сереги. Говорят, у него сегодня вечером предки уезжают к родственникам, а ему в качестве подарка предоставят бесценную возможность устроить вписку. По такому поводу именинник приглашает всех к себе, прося вместо подарка принести чего-нибудь покрепче.

– Ладно, придем. С нас литра два пива, ок? – спрашивает Танька.

– Маловато, конечно, но с вами потянет, – смеется именинник.

Вдруг в коридоре показывается мужчина в поношенном темно-коричневом костюме – это Палыч, наш учитель музыки. А я думала, он еще из запоя не вышел! Мы с Танькой переглядываемся: появляется шанс прогулять ненавистные алгебру и геометрию.

– Игорь Палыч, здравствуйте! А у нас сегодня репетиция будет? – вкрадчиво спрашиваю я. Палыч руководит школьным ансамблем, в котором мы с Танькой поем уже много лет, аж с шестого класса. Это очень удобно – накануне каких-нибудь смотров-конкурсов Палыч освобождает нас от уроков.

– Привет, девочки! Сегодня я, к сожалению, не смогу. Сейчас буду репетировать с хором мальчиков, потом отведу уроки, а затем мне нужно будет бежать из школы – сегодня играю в церковном хоре.

– Игорь Палыч, а можно мы с вами посидим на репетиции у мальчиков? – мы с Танькой делаем самые ангельские лица, на которые только способны.

– Девочки, поймите, я вас и так слишком часто выдергиваю с занятий! – оправдывается Палыч. – На меня уже косо смотрят другие учителя.

– Ну пожалуйста, любимый наш Игорь Палыч! – Танька обнимает нашего учителя. – Просто сейчас алгебра будет, а мы из-за вас столько напропускали, что теперь ничего не понимаем!

– Тем более алгебра! Девочки, родные, я уже устал оправдываться перед Ириной Александровной за ваши пропуски! А если вы отстали по предмету, то вам тем более нужно срочно догонять одноклассников.

– Мы догоним! Обязательно догоним, – вру я. – Мы уже решили вечерами сидеть в обнимку с этой алгеброй, но вот сегодня-то мы никак не можем! Мы бы посидели, послушали, что там у вас выходит с мальчиками, а потом нашли бы время и прогнали наши песни. Смотр ведь уже на носу, а вас и так в школе не было две недели! – Я начинаю сверлить взглядом нашего музыканта-алконавта, а тот, в свою очередь, виновато смотрит в пол.

– Просто у меня обстоятельства были…

– Да понятно все с вашими обстоятельствами, – мы с Танькой перебиваем его оправдательную речь. – У нас ведь тоже обстоятельства, Игорь Палыч!

– Вот что мне с вами делать, хулиганки вы мои?! – сдается Палыч.

Мы сидим у Палыча два урока, слушаем нестройный писклявый хор мальчиков. Когда мелкие уходят, мы с Танькой поем две песни чисто для приличия и весело бежим на урок литературы. Вот где моя душенька расцветает! Обожаю литературу с самого детства!

Помню, как в гостях у моих тети с дядей зашла к ним в спальню и увидела большую библиотеку. Книжки, тесно прижавшись друг к другу, стояли молча и безжизненно. От нечего делать (у взрослых застолье, им не до детей) я стала разглядывать стеллажи с разноцветными обложками. Одну за другой доставала книги и подглядывала внутрь: нет ли там картинок? Их, как правило, либо не было совсем, либо были такие стремные, черно-белые, что лучше бы их вовсе не было. И вот меня заинтересовала одна книга с обложкой цвета желтка: Генри Райдер Хаггард «Копи царя Соломона». Уж не помню, что именно мне стало любопытно – то ли узнать, кто такой Соломон, то ли что такое копи… Внутри книга была такая же невзрачная, как и снаружи. Пахло от нее залежавшейся пылью. Но от тотальной скуки я стала читать предложение за предложением под застольное завывание родни в соседней комнате. В итоге я забрала книгу домой и читала, читала… Дочитав до конца, я вдруг поняла, что хочу еще. Мне понравилось погружаться в другой мир, уходить туда с головой и хоть на время забывать про убогость окружающей реальности.