Цитаты из книг автора «Оксана Панкеева»

– Спасибо, – проворчал шут. – Такие предложения мне неинтересны. Нашел тоже удовольствие – морды бить. Ты б еще рыбьего жиру предложил.

как рявкнет: «Корону? Корону тебе, сукин сын?»

Ну, как говорил когда-то папа – держись за воздух…

Кира следила, как на бумаге возникает мелкая цепочка рун, которые король чертил стремительно и почти не задумываясь, и поражалась, как просто все получается. Слишком как-то просто. Сначала эта простая, как табуретка, и в то же время чудная Ольга, потом простой и славный принц Элмар, теперь – такой же простой и ужасно печальный король, прямо на ее глазах создающий государственный документ на залитой вином скатерти… Простота в таком количестве была уже удивительна.

– Послушай, – не выдержала баронесса. – У тебя есть что-нибудь, что было бы как у людей? Одеваешься ты непонятно во что, в кармане у тебя пистолет, друзья у тебя – король и его кузен, любовник – мистралийский убийца… Может, ты действительно бард? Профессиональная сказительница или шут и развлекаешься, оттачивая на мне свое искусство? – Нет, – засмеялась Ольга. – Я тебе сказала чистую правду. Просто у меня по жизни все не как у людей. Я пью и курю самым безнравственным образом, пишу стихи и обожаю кофе. Кроме того, у меня есть подруга-нимфа, жуткий бардак в квартире и Огонь барда.

Ольга вздохнула и начала рассказывать. О беспросветности жизни, о вечной тоске, о своем одиночестве и бессмысленности существования. О том, как ее достало все на свете и как редко что-либо меняется. О том, что чужой мир, который поначалу казался сказкой, со временем стал до боли похож на родной. О том, как часто ей хочется плакать без причины, и о своих стихах. О том, как она однажды напилась сама с собой у зеркала, что уже не раз сидела за столом с пистолетом в руках, но так и не решилась. И, наконец, о том, как однажды случилось нечто совершенно безумное и волшебное – хоть раз в жизни мужчина, который ей понравился, оказался свободен и ответил ей взаимностью, от чего она почему-то решила, что в ее жизни что-то изменится. Как наутро сказка кончилась и все вернулось на свои места….

В молодости это у него называлось «бросить вожжи». Тогда он делал это часто. Забыв обо всем на свете, с головой бросался в безудержный разгул, длившийся иногда несколько суток. Отдавался веселью и наслаждениям, окунаясь в них, как в океанские волны, ни о чем не заботясь и не боясь утонуть. Пил вино, пел песни, любил женщин, носился галопом, танцевал – и все это в одном лихом порыве, на лету, в состоянии непрекращающегося восторга. И остановить его было практически невозможно, пока это состояние не проходило само при очередном пробуждении в незнакомом месте с незнакомой женщиной и с головной болью. И с непременными словами: «Ни хрена себе я погулял…» После первого поцелуя Кантор забыл, кто он такой и что здесь делает, и «бросил вожжи».

– Вот то-то. Не переживай и не бери дурного в голову. Я тоже когда-то начинал. После первого десятка все это проходит. – Спасибо, – с убийственным сарказмом ответила она. – Уж не полечиться ли мне прямо сейчас?

О небо, неужели это и есть его сущность? Неужели стать собой для него значит стать прежним?

Она скрылась за дверцей шкафа, повозилась там и появилась в совершенно невообразимой одежде. Ярко-голубые линялые штаны, серый свитер и черная кожаная куртка наподобие его собственной. А еще… ну… Как назвать эту обувь, Кантор не нашелся. Словарный запас не позволил.