Тут повозку тряхнуло так, что я, сосредоточившаяся на разговоре, и потерявшая бдительность, рухнула прямо на пол. Теперь шишка на лбу будет хорошо смотреться рядом с рыжей шевелюрой, контрастируя с веснушками. В общем, буду красавицей, главное, чтобы глаз не отёк, тогда окружающим будет казаться, что я ещё и кокетливо подмигиваю.

‒ Да, что тут такое творится?!

Лорд Сарф уже вышел было наружу разбираться с проблемой. Думаю, будь это разбойники, нас бы уже побеспокоили на предмет наличия драгоценностей и денег. Скорее уж лошади или колёса не вынесли прелестей отборнейшего бездорожья.

Ждать стало невмоготу. Выбравшись наружу, я первым делом зачерпнула горсть снега и приложила к многострадальному лбу. Если повезет, синяк будет сиять не так ярко и четко, тогда мне не придется объяснять другим, что со мной случилось в дороге. Темная фигура отца виднелась в отдалении. Он повернулся ко мне, оторвав взгляд от чего-то лежащего у его ног.

‒ Ничего страшного, ‒ бодро улыбнулась хмурому батюшке, ‒ всего-то лоб побила.

‒ Гинта, не могла бы ты поднести мой кинжал?

‒ Я? ‒ не совсем поняла, что от меня хотят. ‒ А… ну, да. В зависимости от того, где этот кинжал запрятан.

От снега кожа на лбу потеряла чувствительность, зато пальцы кололи острые иглы холода, поэтому его пришлось выбросить. Утопая по колено в снегу я двинулась к лорду Сарфу. Не далеко от нашей повозки, на дороге лежал олень. Изо рта ещё выходили облачка пара от тяжелого дыхания, закатившийся глаз с предсмертным ужасом косил на меня. В белизне снежного покрова уже проступали багряные пятна, напитываемые засевшим в боку жалом стрелы.

‒ А наши лошади в порядке? ‒ поинтересовалась на тот случай, если животные ранены.

‒ Да, ‒ кивнул растерянный кучер, ‒ олень выскочил из кустов, напугав кобылок до смерти и всего-то.

‒ Выбежал прямо из леса, ‒ констатировал батюшка, ‒ долго же он бежал.

Олень был огромным. Из тех, что называют королём леса, духом чащ и полей ‒ одни только раскидистые рога, чего стоили, такую голову повесить на стену для любого любителя охоты, было бы гордостью и честью. Какое извращенное понятие о доблести. М-да.

Не знаю, был ли олень королем, но вот вожаком стаи точно являлся. Про таких нам наставники в Обители рассказывали, так как живую природу мы должны были знать так же хорошо, как и людей. Поэтому, только посмотрев на оленя, мне стало ясно, что задумал отец, и что при этом я не хочу присутствовать.

Но животное было жалко. Я таких красавцев видела, разве что, на картинках, и то, королевских книг. Я потянулась и почувствовала неуёмное отчаяние и боль уходящей жизни. Что же, дать ему умереть так бесславно?

При моем приближении олень задергал головой и забил копытами по рыхлому снегу.

‒ Осторожно!.. ‒ восклицание отца, и его мощная рука перегородила мне путь к наступлению. ‒ Не стоит к нему приближаться.

‒ Отсюда я не смогу ему помочь!

‒ И не надо. Как только ты к нему подойдешь, либо окажешься сбитой его копытами, либо поднятой на рога.

‒ Очень оптимистичный прогноз! ‒ не удержалась, чтобы не съязвить родному батюшке.

Что я настоящий оленей не видела? Еще как видела! Издалека, правда, и не таких больших.

С таким, решительно отчаянны, настроем направилась к животному. Олень при виде меня стал снова барахтаться, силясь встать.

‒ Ч-ч-ч… ‒ приостановилась и посмотрела в глаза животному. ‒ Я не обижу.

Какой он большой и красивый! Огромные лиловые глаза глядели прямо мне в душу, а рога ‒ словно раскидистые ветви вековых дубов, таких никогда не видела.

‒ Стой же! ‒ надо же, лорд Сарф может проявлять истинное беспокойство за судьбу, едва обретённой, дочери.

А я все шла, хоть и медленно, но больше не останавливалась.

‒ Гинта… Его надо добить…

‒ Ты хороший, ‒ обратилась к оленю, который громко фыркнул на меня. ‒ Очень хороший.

И погладила его по мягкому тёплому носу. Его страх, обида, злость и боль накатили на меня холодной волной. Стрела была обломана у самого оперенья ‒ глубоко вошла, не вытащить, а крови натекло ‒ из человека столько не выйдет.

‒ Бедняга, ты ушел от охотников.

Глажу животное по морде, успокаиваю, вытягивая красные нити агонии из напряженного тела. Залечить не получится ‒ слишком большой олень, моих сил не хватит, чтобы закрыть разорванную плоть. Кровь остановить смогу, а остальное ‒ дело природы. Слишком разные люди и звери. Я могу, разве что, помочь хоть немного избавиться от боли.

От потраченных сил стали подкашиваться ноги.

‒ Не стоило впустую растрачивать силы, ‒ недовольно произнес лорд Сарф уже где-то у меня над ухом.

‒ Зачем же мы остановились? ‒ голова кружилась и меня слегка пошатывало.

‒ Мне нужно, чтобы ты поняла одну простую истину, ‒ он смотрел холодно, как самый требовательный жрец Пречистой.

‒ Какую? ‒ я решительно не понимала, чего от меня хотел добиться батюшка, разговаривая загадками. Но такая манера речи, поговаривали, его давний конек.

‒ Милосердие – обоюдоострое оружие! ‒ лорд Сарф указал на громаду черного бора, припорошенного снежным саваном, откуда тянулся кровавый след. Я вздрогнула от пронзительного рева охотничьего рога. За деревьями послышался собачий лай, топот лошадиных копыт, крики людей, треск ломаемых веток.

Охота!

Из-за кустов выскочили борзые и понеслись в нашу сторону.

‒ Давай, беги! ‒ стала я толкать оленя в мягкую морду, схватилась даже за рога, в попытке его увести. ‒ Тебя растерзают! Беги же! Ну-у…

‒ Уже поздно, ‒ от спокойных слов отца, я чуть было не взвыла. ‒ Надо было добить…

Зверь попытался встать, но копыта проскользнули по сокрытому под снегом льду. Только подняла глаза, как из леса вслед за псами стремительно выехал всадник.

Поднимая клубы искристого снега, с кабаньим копьём наперевес он мчался прямо на нас! Меня передернуло от недоброго предчувствия. За ним тут же из леса показалась кавалькада сопровождающих. Все были явно благородных кровей, разодетые сплошь в меха соболиные, шапки песцовые. Разогретые, разъяренные, жаждущие добычи и крови.

‒ Прости, ‒ прошептала животному, глядя в глаза, ‒ теперь я тебя не спасу…

Рядом с нашими ногами легли три стрелы. Всадник наехал, не жалея коня, оттесняя нас от умирающего оленя. Отец успел меня оттащить от животного в самый последний момент. Я бы закричала, будь у меня силы, но сил не было. Не могла даже сопротивляться стальной хватке лорда Сарфа.

Собаки плясали вокруг и лаяли, не решаясь приблизиться. Всадник ловко выпрыгнул из седла, сбрасывая меховую накидку, поигрывая копьём и желваками на распаренном, но будто обтянутом ремнями лице. Свинцовые глаза были такими же пронзительными, как у отца, но в них играла какая-то необузданная жажда крови. Он посмотрел на меня исподлобья:

‒ Никак, браконьеры в моём лесу, ‒ мягкий и глубокий его голос не вязался с внешностью, ‒ Сегодня, видать, у нас два праздника: пир в честь славной охоты, и повешенье оборванцев. Как думаете, здорово же они будут болтаться, скажем, вон на том дереве?

Он обернулся к своим сопровождающим, те, распалённые скачкой, занялись хриплым смехом. Отец заслонил меня плечом:

‒ Побойтесь Всевышней, славный владетель, мы всего лишь странники, ненароком забредшие на ваши земли.

«Славный владетель» с прищуром оглядел отца с головы до пят, будто что-то прикидывая, а потом указал на нас остриём копья, будто с трудом растягивая улыбку.

‒ А я пошутил…

Он хохотну, а потом и вовсе залился смехом, отвернувшись и утратив к нашим персонам всякий интерес

‒ Надо же, какой монстр! ‒ самодовольно воскликнул, подходя ближе, охотник. Явно молодой, пусть и с обветренным лицом, полновластный лорд из высшего Дома. ‒ Гнали от самого Ложского озера.

Он приблизился к оленю и схватил за рога. А лорд Сарф покрепче сжал меня в объятиях.

‒ Прекрасное украшение для замковой гостиной, не так ли, Баркус?

‒ Милорд! ‒ обратился к молодому аристократу, видимо, тот самый Баркус. ‒ Я бы на вашем месте добил животное, чтобы не мучилось.

‒ Зачем? Ему и так осталось немного!

Милорд ткнул копьём в рану умирающего хранителя лесных владений. Мне ничего не оставалось, кроме как, сжать твёрдую руку отца своей холодеющей ладонью.

‒ Сегодня будет большой пир! ‒ высказался один из охотников. ‒ Завалили самого вожака! Йодас знает, сколько он бегал и путал следы.

‒ Теперь стаю будет легче выследить, ‒ отозвался, кто-то еще, ‒ они без ‒ всего лишь тупое стадо.

Нас с батюшкой демонстративно не замечали. Да и кто будет обращать внимание на двух простолюдинов, одиноко стоящих в сторонке. А путешествовали мы именно, как простолюдины ‒ под видом обычного лекаря и его дочки. Вещи, как отец и обещал, оставили на одном из постоялых дворов, щедро заплатив хозяину, за сохранность. Оставалось уповать на, что нас действительно не вздёрнут.

Лорд Сарф замер, казалось, он чего-то ждет. Я проследила за его взглядом, он внимательно смотрел в сторону молодого охотника, завалившего ногу на бок оленя. Он с восхищением и интересом осматривал тушу животного, дергал его за рога, прикидывая, как голова хранителя леса будет смотреться в его родовом замке.

‒ Я бы на вашем месте был бы поосторожнее, ‒ тихо и почти скромно молвил батюшка, обращаясь к лорду, ‒ все же это вожак стаи, так легко его не убить.

‒ Вы хотите сказать, что я недостаточно ловок, чтобы завалить такую тушу? ‒ в свите молодого лорда восхищенно заохали. Оказывается, здесь даже дамы присутствовали, в шляпах с перьями и расшитых золотом плащах. Воистину, не понятна мне была эта тяга к играм в смерть. Охота для меня всегда была, чем-то вынужденно-необходимым, что служило источником пропитания. Но никак не способом получения удовольствия. Лес был благороден и щедр, если человек входил к нему с целью добыть пищу. Однако, есть ли смысл в том, чтобы загонять несчастное животное собаками, забить до смерти стрелами, просто, чтобы почувствовать удовлетворение…

Желчь подползла к горлу, во рту сгустилась горькая слюна.

‒ В прошлый раз, ‒ продолжал довольно рассказывать лорд, ‒ я завалил огромного вепря! Настоящее чудовище. Мы три дня пировали по этому поводу!

Какое невероятно интересное время препровождения! Убивать, а потом праздновать. Неужели и заняться-то больше нечем?

‒ И все же, милорд! ‒ опять обратился к молодому охотнику сухопарый старик, неизвестно как, затесавшийся в это общество молодых и разгоряченных аристократов. ‒ Будьте осторожны.

Тайком он дал знак трем крупным мужчинам, видимо, ловчим, чтобы те занялись тушей животного. Но те не успели даже приблизиться, когда олень в последней предсмертной агонии, мотнул головой и внимательно посмотрел на своего убийцу. В этот момент в свите раздались восклицания и окрик, однако молодой лорд не успел опомниться даже, как умирающий вожак оленьей стаи, вскочил на ноги и, разрывая шёлковый гамбезон, насадил на ветвистые рога тело охотника.

Кто-то истошно завопил. Во вздувшиеся бока зверя вонзилось несколько копий. Один из телохранителей не растерялся, выхватил из ножен охотничий кинжал и одним метким ударом рассек артерию животного. Олень сел, ноги его подломились, и он рухнул, испустив последний вздох. Хлынула кровь, заливая снег вокруг. Кто-то из дам рухнул в обморок прямо на лошади, а кто-то просто ограничился обыкновенной рвотой.

Меня стало шатать, но рука лорда Сарфа держала стальной хваткой, не давая упасть и окончательно окунуться в спасительное забытье. Отец прямо вместе со мной направился к раненому лорду, которого к тому времени, сняли с оленьих рогов.

Месть хранителя леса свершилась. Никто нарочно не выслеживает и не убивает вожака оленьей стаи, даже волки ‒ чтут закон леса и его обитателей. И, сильно сомневаюсь в том, что местная знать об этом не знала. Господа изволили поразвлечься. Думаю, такое представление они запомнят надолго.

‒ Прошу прощения! ‒ скромно, до зубового скрежета, промолвил батюшка, обращаясь к тому самому сухопарому старику ‒ Баркусу. ‒ Я лекарь Раске из Дейделиса, позвольте мне осмотреть молодого лорда.

‒ У него разорвана брюшина, ‒ произнес Баркус, ‒ не знаю, что еще в этой ситуации можно сделать. Разве что, сотворить чудо!

‒ Чудо, что он не пострадал раньше. Раненое животное нужно добивать. Но, поверьте, ‒ а лорд Сарф умеет быть душевным человеком, если захочет, ‒ я изучал даже некоторые эльфийские методики. А моя дочь ‒ Людвика, ‒ тут он многозначительно посмотрел на меня, ‒ прошла даже обучение в Храме Пречистой Живы.

‒ Вы серьезно?! ‒ не дав мне опомниться, на меня посмотрели так, будто бы на моей голове прямо сейчас выросли такие же рога, как у почившего оленя.

‒ Так чего ждет эта девица? ‒ воскликнула одна из леди. ‒ Пусть немедленно займется исцелением лорда Савра! Его отец озолотит девчонку!

Похоже, все люди считали, что для служительницы Живы нет ничего невозможного, что касалось жизни и смерти. А сама целительница в погоне за наградой сию секунду вдохнет жизнь в умирающего.

Я посмотрела в глаза отцу. Взгляд желтых глаз мне все сказал. Не то, чтобы я обиделась. Нет. Но не ужели он вправду считает меня виноватой в случившемся, в том, что я не принесла ему кинжал? Не дала успокоить мучения живого существа, прервав его жизнь? И теперь мне надо исправлять свою ошибку. Что ж на душе так пронзительно грустно? Отец, и он во мне разочарован. Мне не нужно, чтобы меня отгородили опекой от всех бед света. Только иногда очень хотелось бы услышать хоть одно слово поддержки, все-таки он мой папа.

Затолкав все чувство вины подальше, я молча опустилась перед лордом Савром ‒ наследником Саурасской провинции нашего королевства. Брюшина и правда повреждена, но спасти еще можно было. Увидела все внутренние и внешние повреждения ‒ много их, а часть силы я отдала оленю. Теперь понятно, почему батюшка злился, но ведь не остановил, почему-то.

‒ Не бойся, ‒ шепнул он мне и положил руку на плечо, ‒ я поддержу.

Ну да, одной мне не справиться. Молодой лорд Савр дышал тяжело и отрывисто, изо рта шла кровавая пена, а в глазах сильная жажда жить ‒ человеческий организм, мне был куда понятнее животного. Я набрала побольше воздуха в легкие, склонилась над умирающим и, подавив тошноту и спазм в желудке, дотронулась своими губами до чужих окровавленных губ.

‒ Да как она… ‒ где-то в отдалении уже услышала возмущенный девичий возглас. Чье-то мнение мне было сильно безразлично. Больше всего я боялась оскандалиться обычной рвотой. Хотя, девицы будут только рады.

Почувствовала, как закрываются раны внутри, восстанавливается кровоток в теле, как наливается жизнью ослабевшее тело, как тепло возвращается в, едва охолодевшие, губы.

Меня же силы стали покидать, как вода из опрокинутого кувшина, в ушах зазвенело так, что местный охотничий рог, в сравнении, показался соловьиной трелью. Еще чуть-чуть и…

Тепло в меня проникло прямо с того плеча, до которого дотронулся отец. А он совсем не такой уж и бесчувственный ‒ стихия силы пламени ‒ благородная стихия. Сила стала понемногу в меня возвращаться. Разлепила отяжелевшие веки и столкнулась с зелеными глазами, уставившимися на меня с… благоговением. И тут пришло осознание того, что по-прежнему мои губы находятся на губах лорда Савра. Только хотела вскочить, как крепкие мужские руки меня прижали к себе, а я обессиленно свалилась в пропасть забытья.

Самая действенная манера для излечения внутренних повреждений, и… самая глупая, как по мне. Целоваться с Сарвом было последним, что пришло бы мне в голову даже в час смертельной опасности. Теперь, поди и докажи, что злого умыла не было. Мне подумалось, что губы придётся оттирать песком до конца жизни. Сил не осталось даже на слезы.

Вспомнился тот самый первый раз и шепот Майло прямо в душу: «Глупая моя девочка…»

Глупая ‒ это точно. Будь я немного умнее, забыла бы о Вардасе, но вот только сам он никак не желал забываться.