– Штукатурка где?!!! Сорок мешков штукатурки вчера тут лежали. Где они? Семёнов, гад ползучий, я в последний раз тебя спрашиваю – где эта, мать её, штукатурка?!!

Крошечная прорабка, прокуренная строителями до жёлто-коричневых разводов по всем стенам, вот-вот грозит развалиться от ударной волны, исторгаемой мощными лёгкими и лужёным горлом возбуждённого до неприличия начальника участка Торина.

– Семёнов, ёрш твою медь, отвечай по-хорошему.

В правой руке Торина неожиданно появляется огромный, новенький и блестящий гвоздодёр и упирается в грудь Семёнова. Семёнов, прораб от рождения и по призванию, стойко переносит все тяготы и лишения строительной службы. И делает всё от него зависящее в этой ситуации. То есть, молчит, молчит хитрая рыжая бестия, изо всех сил. И только пальчиком с грязным обломанным ноготком пытается отвести от себя металлическое остриё, уже изрядно поцарапавшее его огненно-волосатое тело.

Пауза, зависшая в воздухе, и звеневшая голодным весенним комаром, для искушённых театралов была слегка длинновата. Но Семёнов, отчаянно мечтавший о волшебном вазелине, который, вот-вот, совершенно случайно, прольётся на него и позволит ему выскользнуть из-под Торина с гвоздодёром, выдержал эту паузу до капельки, до самого её донышка. Но, чудо не случилось… Держи ответ, прорабушка.

– Товарищ Торин, дорогой! – Семёнов мгновенно слепил на своём рыже-ушлом ржаво-конопатом лице улыбку дебильного непонимания и детской обиды одновременно.

– Я зело фраппирован вашими инсинуациями на мой счёт. Какие именно ко мне, – гулкий удар мощным кулаком в окровавленную грудь, – могут быть вопросы по вышеуказанной штукатурке?

Господа строители, дорогие мои, не спешите кидать кирпичами автору в голову. Автор был на стройке и знает, как там начальник участка и прораб общаются. Поэтому здесь и далее применён «литературный» авторский перевод разговоров строителей промеж себя любимых.

– Торин, мы же только что вместе с тобой в комнату охраны ходили? – Семёнов, как титулованный гроссмейстер делает ход королевской пешкой.

– Ходили. – Торин весьма неохотно ему отвечает, и пока не допирает, как это поможет их дальнейшему конструктивному диалогу.

– Съёмки камеры наблюдения за шпаклёвкой смотрели? – Семёновская пешечка уверенно стремится в ферзи.

– Смотрели. – Заинтригованный начальник тупо повторяет за прорабом окончания его вопросов, а гвоздодёр в это время, путаясь в буйной медной растительности, упорно пытается выписать на груди Семёнова иероглиф «сдохни».

– И мы увидели-и-и-и? – Семёновский козлетон фальшивит и переигрывает.

– Увидели-и-и-и? – Торин пристально смотрит в сальные глазёнки прораба, с бесконечным ангельским терпением пытаясь понять – что творится в мозгах у этого ирода от строительной отрасли.

– Ну, едрит-кудрит, ясно ж было видно, что сорок мешков шпаклёвки лежали на отведённом им месте и … в мгновение ока исчезли в неизвестном направлении. Заметьте, никогошеньки и ничегошеньки рядом там не было.– Семёнов делает круглые, честно-пречестные глаза… и вот-вот мы все узнаем истину.

На старт… внимание…бздыщ!!!

– Разлом поглотил их! – Прораб картинно разводит руки в стороны, желая продемонстрировать глубину и ширину трагической случайности, сиречь «разлома», безнаказанно утянувшего в свои недра крайне ценные стройматериалы.

Торину, до мерзкой колбасной отрыжки, надоели невероятные и, главное, бесконечно тупые, байки-раздолбайки его прораба – пройдохи. Он громко вздыхает, возводит очи горе, безуспешно пытаясь воззвать к вселенской справедливости, но гвоздодёра от Семёнова не отводит, так, на всякий случай.

– Сорок мешков «Фюгена» исчезли, это точно, а два ведра с гвоздями так и остались стоять на том же месте, хотя находились в пяти сантиметрах от шпаклёвки. – Приводит Торин свой веский аргумент.

Но Семёнов, хитрая бестия, не моргнув глазом, разгибает и эту закавыку.

– Гвозди и вёдра – металлические. – Скрюченный рыжий палец всё с тем же грязным ногтем устремляется в потолок прорабки, взывая к строительному богу. – Они, таки, разнополюсные с магнетической аномалией разлома, оттолкнулись, стало быть, от бездны. А штукатурка состоит из гипса, сиречь, инертна, и была безвозвратно поглощена квантовой воронкой…

Торжествующий Семёнов воздел уже обе руки к небу и включил на полную мощь Миссию и Пророка одновременно.

– А я, вона ещё когда, всех предупреждал, говорил, умолял, на коленочках, да, прям до дырочек, ползал. Ну, нельзя нам было браться за этот проклятущий до-о-ом…. Не зря же этот семнадцатиэтажный недострой, ёпт, скелетом бетонным торчал в самом пупочке города целых десять лет и три года! Расположеньице то у него ох, какое шоколадное, а охотников доделать его, так – разтак, и не нашлось! Потому как место силы, энергетический разлом и прочая квантовая завихрень под ним. Все знали, все ведали. Стороной-сторонушкой гадость эту обходили. А наши недоумки, ёпт, из СМУ, позарились на кучу баблища, про которую им набрехали за эту достройку и вот, – глубокий, трагический вздох сожаления, наконец – то, скинул с исцарапанной вдрызг семёновской груди блестящее жало гвоздодёра, – плачевный, результат налицо!

Семёнов, как афроамериканский проповедник, зомбически покачиваясь из стороны в сторону, начинает нараспев убеждать свою гоп-паству.

– Мы построили «Апарт-отель»!

– Построили-и-и! – Его бригада и одновременно подельники, всегда за любой кипиш, кроме голодовки, самозабвенно в пять лужёных глоток подпевают своему главарю.

– И узрели, что в нём творится что-то ужасное!

– Узрели-и-и!

– И начали пропадать и вещи, и люди!

– Пропадали-и-и!

– И я сказал – пора валить нам отсюда!

– Валим!!!

Семёнов с бригадой дружно посеменили к выходу. Проповедь закончена, конвой свободен.

Торин хладнокровно перевернул карающий гвоздодёр загогулиной от себя и, аккуратно так, придержал ей Семёнова за плечико.

– Стоять, быки! Дело ещё не закрыто. Ваши байки про место силы ревизорам не расскажешь, к смете не пришьёшь. – Торин уверенно оттащил гвоздодёром Семёнова от двери на прежнее лобное место. – Так что, по договору о полной бригадной материальной ответственности – вы все возмещаете стоимость сорока мешков штукатурки. И все оштрафованы. С каждого рыла по пять тысяч, а с твоего бессовестного, Семёнов, десять. Исключительно, за то, что ты рыжий. Точка. Приговор оглашён и обжалованию не подлежит.

Семёнов с бригадой застывают на своих местах в разнообразных труднопередаваемых позах, как в финальной сцене Гоголевского «Ревизора». Занавес!

***

Именно эту эпическую сцену, раздирающую душу своей драматичностью, застаёт в нашей зловонной прорабке, случайно заглянувший туда по своей личной надобности Бозя.

Бозя, кстати, и являлся тем самым «секретным» источником, который по-пьяни просветил Семёнова со товарищи, о квантовой природе разлома под зданием Апарт-отеля, и оказался, вопреки своему желанию, а, может, и совсем даже не вопреки, идейным вдохновителем «мистической» пропажи штукатурки. И в данный момент он жаждал получить от Семёнова свою дольку малую за ювелирно проделанную им «работу» с камерами видеонаблюдения.

***

Одним пасмурным осенним утром, когда синички ужасно сожалеют, что тупые инстинкты заставляют их покинуть тёплую Африку и переться в эту Российскую холодрыгу, Бозя перешагнул порог нашего Апарт-отеля. И вот там, возле двери, он увидел конопатое солнышко, сияющее рыжей копной нечёсаных сальных волос, воровайку от бога – прораба Семёнова. Этих двух одиноких флибустьеров, как плюс и минус, мгновенно притянуло друг к другу. И Семёнов, вопреки вашим ожиданиям, отнюдь не являлся в этой электрической парочке отрицательным элементом, а даже, наоборот, по сравнению с Бозей, он был крайне положительным персонажем, просто ангел в прорабской шкуре, несмотря, на свои двадцатилетние подвиги в строительстве, здесь у нас на родине.

***

Бозя – это кличка. Она прочно приклеилась, как банный лист к дедулиной заднице, к нашему персонажу с его самого раннего детства. По документам его зовут Яков Михайлович Бозовский. Обитатель Главной Системы Корпорации Коллей. Контрабандист со стажем и мелкий жулик. Преступник, приговорённый судом к тысяче «первых нулей», и отбывать эти «нули» его сослали на захудалую планетку Земля, затерянную в самой бесперспективной, для воров всех мастей, части Вселенной.

Родился Яшка ровно тридцать лет назад в Шестой Системе Корпорации Коллей. Это небольшое скопление скучных астероидов, вращающихся вокруг планеты с немудрящим именем «Шесть». Астероиды и планета богаты различными жутко полезными ископаемыми, в основном тяжёлыми металлами и, по сути своей, Система Шесть является большой космической шахтой.

Шахтёры денно и нощно рвут жилы на Корпорацию Коллей. Семейку олигархов, получивших в своё безраздельное владение этот сектор космоса. Работяги генетически запрограммированы на изнурительный и тяжёлый физический труд, по заказу этих самых олигархов. И поэтому шахтёры, совсем без напряга, могут переносить грузы, в три раза больше своего собственного веса, работать при почти нулевом содержании кислорода в воздухе, видеть не хуже кошки в кромешной тьме, ориентироваться в замкнутом и запутанном пространстве. Да, и при всём при этом, никогда не должны блистать интеллектом, который, решили богатеи, им совсем ни к чему.

Родители Бози для чуда его рождения воспользовались той же тупой генной матрицей шахтёра, что ранее успешно выплюнула их обоих на этот свет. Но, именно с их долгожданным и очень дорогим (кредит на всю жизнь, если быть точнее) первенцем Яковом случился редчайший и непредсказуемый сбой.

Отец и мать Бози – двухметровые гоблиноподобные гиганты, когда увидели полуторакилограммовое хиленькое тельце новорожденного Яшки, долго и непонимающе смотрели в замызганное корытце, в котором им сыночку преподнесли, аки, божественный дар в яслях. Потом, подняли головы, и так же тупо, не моргая, уставились на врача.

«Добрый» акушер почесал затылок, и предложил остолбеневшим шахтёрам, внезапно понявшим, что их надежды на безбедное родительское будущее никак не оправдалась, облегчить свою участь и безвозмездно, за счет Корпорации, утилизировать генетический брак. А потом снова попытаться, конечно же, за счёт небольшого кредита, взятого всё у той же Корпорации, сделать-таки, качественного отпрыска.

И вот тут, прямо перед бесславным концом только что начавшейся Бозиной жизни, невероятная Яшина везучесть впервые во всей сияющей красе явила себя миру.

Утилизатор сломался. Сразу, как только в него загрузили Яшку. Он безнадёжно хрюкнул и заглох, задымился и стал попахивать креозотом. Очень набожные родители Яшки сочли это хорошим знаком от Небесного Отца, бережно вытащили младенца из адской машины…

И поехало корытце с Яшкой прямиком из роддома в Приют Корпорации Коллей.

***

Приют Коллей являл собой гремучую смесь тюрьмы строгого режима и школы для умственно-отсталых детей. Сиротки находились в плену у приюта под круглосуточным и неусыпным надзором Инспекторов, которые ещё, по мере своих сил и желания, обучали дебилушек разным наукам (в пределах утверждённого минимума – писать, читать, считать) и их будущим профессиям.

Считалось, что вся генетическая выбраковка, собранная с бору по сосенке со всех планет Системы Корпорации Коллей, годится лишь только в услужение богатым хозяевам, потому как все остальные вакансии заняты специально сделанными для этого и, в отличие от этих уродцев, весьма качественными людьми.

Яшка, ввиду своей изначальной тщедушности и субтильности, попал в Лакейский корпус. Лакеи прислуга, наиболее приближённая к драгоценным телам их повелителей, и поэтому будущие холуи должны были: ходить бесшумно, максимально сливаться с фоном обоев, всегда приветливо и благодушно улыбаться, мгновенно угадывать любые, даже самые невообразимые, желания своих владельцев, и, немедля, выполнять их абсолютно беспрекословно. Вот такая нехитрая наука – преданно глядеть в глаза и как можно «тщательнее» вылизывать хозяйский зад. Большого ума тут не надо, здраво рассуждали Инспекторы в Приюте.

Наш Бозя подрос, более-менее освоился в гадюжнике, именуемом Приютом, и всем его учителям стало понятно, что лакей из Яшки должен получиться просто исключительно-замечательный. Подобострастный, изворотливый и вежливый мальчик был отрадой для наставников, и занозой в одном месте у сотоварищей по несчастью.

Была у Яшеньки некая характерная особенность, бочками изливавшая елей на сердца видавших всякое Инспекторов Лакейского корпуса. В нужный момент Бозино тощее тельце изгибалось в особо изящную позу всепоглощающей покорности, сопровождавшуюся колесообразным сгибанием правой ручки. Он ставил свои кривенькие ножки во вторую позицию, ну вот точь-в-точь, как балеринка в «порт де бра», и аристократически оттопыривал мизинчик. Ангелочек – холуёчек, во плоти. Ах! Ах! Ох!

А ещё, Яшка бесконечно влипал во всякие истории, связанные с пропажей различного чужого имущества, но всегда выходил сухим из воды. Точнее, выскальзывал, даже под гнётом железных и неопровержимых улик. Удача всегда благоволила Бозе, даже в те трагические минутки, когда обокраденные им люди хищно тянули к нему руки, чтобы со смачным хрустом отломить этот его, нахально оттопыренный правый мизинчик.

Не понятно, как и почему, но мизинчик оставался при Яшеньке, как и украденное им барахло.

У Главного Инспектора Приюта на этот случай даже была любимая присказка: «Бозя, ты невероятный везунчик. Видать, твоя мамаша рожала тебя прямо в чан с вазелином. Ты ж из любой передряги вывернешься, да ещё с наваром. А если надо будет, ты навазелиненный, в любую спасительную щель так ввинтишься, что хрен тебя оттуда вынешь!».

***

И вот, пятнадцати лет отроду – Яшку с наилучшими рекомендациями и пожеланиями, а кое-кто и с невероятным облегчением, выпустили из Приюта в большой мир Главной Системы. Как казалось его наивным Инспекторам, их выпускник и гордость Приюта был великолепно вышколенным слугой, отрадой и наградой для любого хозяина, а как оказалось на самом деле, Яшка-подлиза, на тот момент, был уже на всё готовым контрабандистом высшего класса.

Бозя крайне умело и выгодно реализовал все свои полученные лакейские умения и навыки, такие как: незаметность, лёгкая бесшумная походка, изворотливость и находчивость – которые идеально подошли для контрабандного промысла.

И генетическая шахтёрская матрица не подкачала, и кое-где в Яшке сработала как надо, ну кроме его габаритов и интеллекта, уменьшив первое и пропорционально увеличив второе.