И опять в своих ушах я слышу пронзительный крик: «Да как ты смеешь, негодяй?! Ведь сам Иисус сказал, что “Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут”!» Совершенно согласен, что не прейдут, тут и спорить не о чем, но ведь это может исполниться по-разному, в разных формах. Скажем, это может произойти в том числе и через очищение Его слов и восстановление их первоначального глубинного смысла, который был до неузнаваемости – а иногда и до своей противоположности! – извращен падшими ангелами. И разве не этим самым очищением мы здесь и сейчас занимаемся? Так что слова Иисуса не прейдут в том числе и потому, что люди будут прилагать к этому свои скромные усилия. И почему этим должен заниматься кто-то другой, а не именно ты? Потому что так спокойнее и не надо ни за что отвечать? Впрочем, каждый решает сам, что ему делать и что ему не делать. Пути Господни неисповедимы, и Дух Божий дышит там, где хочет, а не только там, где приказывает важное церковное начальство или даже, не побоюсь этого слова, синедрион. Имеющий глаза да увидит.

Небольшой эпиграф к следующему тексту: «Почему ты не в свадебной одежде, друг? Молчишь, сукин сын? Казнить мерзавца!» А он оказался глухонемым дурачком, попавшим сюда случайно…

Итак, в Евангелии от Матфея имеется такой текст: «Иисус, продолжая говорить им притчами, сказал: Царство Небесное подобно человеку царю, который сделал брачный пир для сына своего и послал рабов своих звать званых на брачный пир; и не хотели прийти. Опять послал других рабов, сказав: скажите званым: вот, я приготовил обед мой, тельцы мои и что откормлено, заколото, и всё готово; приходите на брачный пир. Но они, пренебрегши то, пошли, кто на поле свое, а кто на торговлю свою; прочие же, схватив рабов его, оскорбили и убили их. Услышав о сем, царь разгневался, и, послав войска свои, истребил убийц оных и сжег город их. Тогда говорит он рабам своим: брачный пир готов, а званые не были достойны; итак, пойдите на распутия и всех, кого найдете, зовите на брачный пир. И рабы те, выйдя на дороги, собрали всех, кого только нашли, и злых, и добрых; и брачный пир наполнился возлежащими. Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду, и говорит ему: друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде? Он же молчал. Тогда сказал царь слугам: связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов; ибо много званых, а мало избранных».

Вроде бы та же самая притча приводится и в Евангелии от Луки: «…Некто из возлежащих с Ним сказал Ему: блажен, кто вкусит хлеба в Царствии Божием! Он же сказал ему: один человек сделал большой ужин и звал многих, и когда наступило время ужина, послал раба своего сказать званым: идите, ибо уже все готово. И начали все, как бы сговорившись, извиняться. Первый сказал ему: я купил землю и мне нужно пойти посмотреть ее; прошу тебя, извини меня. Другой сказал: я купил пять пар волов и иду испытать их; прошу тебя, извини меня. Третий сказал: я женился и потому не могу прийти. И, возвратившись, раб тот донес о сем господину своему. Тогда, разгневавшись, хозяин дома сказал рабу своему: пойди скорее по улицам и переулкам города и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых. И сказал раб: господин! исполнено, как приказал ты, и еще есть место. Господин сказал рабу: пойди по дорогам и изгородям и убеди прийти, чтобы наполнился дом мой. Ибо сказываю вам, что никто из тех званых не вкусит моего ужина, ибо много званых, но мало избранных».

На поверхностный взгляд эти притчи являются совершенно одинаковыми, но давайте посмотрим на них повнимательнее. Что же мы видим? В Евангелии от Луки приглашающий всех на пир человек никого из приглашенных не убивает и города их не сжигает, как это было в Евангелии от Матфея, где коварно приглашенного на праздник человека на глазах у всех гостей приказано убить только за то, что царю не понравилась его одежда. В Евангелии же от Луки наказанием за отказ прийти является то, что приглашенные, но опрометчиво отказавшиеся от этого приглашения люди из-за этого отказа не вкусят праздничного ужина – и это является самым суровым наказанием для них. Вполне милосердно и вполне по-христиански. А что же мы видим в Евангелии от Матфея? Есть ли там милосердие и есть ли там христианство? А если их там нет, то что же есть вместо них? Тяжело вздохнем, наберем в грудь побольше воздуха и приступим к этому очень неприятному, но совершенно необходимому для очистки нашей совести занятию.

В варианте притчи, который изложен в Евангелии от Матфея есть две очень важные вещи, отсутствующие в ее варианте от Луки. Первая из них – это то, что оскобленный царь убивает своих обидчиков и сжигает их город. Вторая – это казнь одного из приглашенных на пир. В первом случае мы имеем классический пример ветхозаветного мщения по известному закону «око за око, зуб за зуб», когда убиты посланники царя, а он в отместку убивает их убийц. Правда, он это делает с небольшим, так сказать, перебором – сжигает весь их город. Ведь не говорится, что он сжигает только дома убийц, а говорится, что он это делает со всем городом. Понятно, что могли пострадать и невинные. Ну что же, в ветхозаветной традиции такое случается сплошь и рядом. Дело, как говорится, житейское. У царя кровь молодая – бурлит и играет. Что только не сделаешь в гневе. Понятно, что к христианству это не имеет никакого отношения, но сделаем над собой некоторое усилие и заставим себя это принять из уважения к авторитету Евангелия. Но вот что делать с жестоким убийством беззащитного гостя? Тоже принять? Лично мне это сделать не то чтобы трудно – для меня это просто невозможно, что бы по этому поводу ни говорили официальные или какие бы то ни было богословы и какие бы страшные глаза они при этом ни делали.

Рассмотрим сюжет этой истории поподробнее и попытаемся понять, что всё-таки там происходит. Царь рассылает своих слуг с тем, чтобы они пригласили на пир всех, кого они повстречают на улицах и дорогах. Будет очень логичным предположить, что приглашаемые интересуются, откуда им такая внезапная честь. С чего бы царю их, простолюдинов, приглашать? Разве у царя нет гораздо более высокопоставленных друзей? Им спокойно и с некоторым прищуром отвечают, что те отказались и были убиты, а город их сожжен. При этом в подробности они особенно не вдаются – нет времени и желания. Я подозреваю, что после такого ответа отказаться даже и в мыслях ни у кого не было. Кто же хочет быть убитым вместе с семьей и соседями: «Надо быстро идти – от греха подальше! Кто знает, что на уме у этого человека! Быстренько схожу, глядишь, целее буду! Заодно и поужинаю, а то с утра ничего не ел…» Начинается пир. Царь выходит к гостям, они его замечают, и в зале повисает мертвая тишина. Только иногда слышен приглушенный звон оружия многочисленных царских охранников, внимательно следящих за присутствующими. Царь некоторое время ходит по залу, а потом останавливается у одного из гостей и с приветливой улыбкой говорит ему: «Друг, как ты вошел сюда не в брачной одежде?» Он же молчал. Видимо, бедный человек был до смерти перепуган, и от ужаса у него перехватило дыхание, ведь к нему обратился сам великий царь, который может казнить и миловать любого в государстве, а этот с ног до головы покрытый липким потом и трепещущий от страха человек, возможно, до этого времени и пределов своей деревни никогда не покидал. Царь мечтательно снизу доверху осматривает свою очередную жертву и говорит уже заранее всё понимающим и давно готовым палачам: «Вы знаете, что делать. Я чуть позже к вам спущусь…»

Зачем человека, одетого не подобающим образом, впустили на царский пир? А если этот бедняк, у которого могло и не быть никакой особой «брачной» одежды, по недосмотру всё-таки туда прошел, то почему нельзя было незаметно послать к нему слугу, чтобы тот шепотом попросил его удалиться? Что это такое? Не знаю, как вы, а я в этот момент думаю о «забавах» Калигулы и Нерона. Всё запланировано заранее. Жестокий царь-маньяк приглашает людей к себе на пир, и люди не знают, что хуже – прийти или отказаться. Потом прямо во время пира это чудовище выбирает и у всех на глазах начинает терзать свою жертву, а позже перемещается с ней в подвал, где уже заранее приготовлены все необходимые для этого пыточные инструменты и специалисты. Если кому-то интересно, то он может посмотреть, чем древнеримские цезари любили заниматься в промежутках между пирами, да и во время пиров. Здесь я об этом писать не буду, ибо это слишком омерзительно. Здесь я скажу лишь одно – это не христианская притча, и Иисус не мог быть ее автором. Кто же тогда был автором этого варианта притчи? Не думаю, что мне нужно повторяться. Вам и так всё понятно. Скажу лишь, что нашептанные падшими ангелами изменения, скорее всего, не вызывали особого сопротивления у переписчиков, поскольку эти изменения прекрасно соответствовали ветхозаветным воззрениям, которые, видимо, были весьма популярны в той среде: «Притча, рассказанная Иисусом, вышла у нас немного ветхозаветной? Ну так и что с того? Так даже и лучше! Старое вино лучше нового – Он же сам про это говорил!»

Каким же мог быть вариант притчи с «брачной» одеждой до того, как туда влезли грязные лапы падших ангелов и сделали ее, мягко говоря, ветхозаветной? Точно сказать этого, конечно же, нельзя, но я позволю себе некоторые предположения. Видимо, никаких массовых ветхозаветных убийств, безжалостно сожженых городов и других пугающих современного человека жестокостей в притче и отдаленно не было. Притча в ее изначальном виде мне видится примерно такой: «Иисус, продолжая говорить им притчами, сказал: Царство Небесное подобно человеку царю, который сделал брачный пир для сына своего и послал рабов своих звать званых на брачный пир; и не хотели прийти. Опять послал других рабов, сказав: скажите званым: вот, я приготовил обед мой, тельцы мои и что откормлено, заколото, и всё готово; приходите на брачный пир. Но они, пренебрегши то, пошли, кто на поле свое, а кто на торговлю свою; прочие же, схватив рабов его, оскорбили их. Услышав о сем, царь разгневался и говорит рабам своим: брачный пир готов, а званые не были достойны; итак, пойдите на распутия и всех, кого найдете, зовите на брачный пир. И рабы те, выйдя на дороги, собрали всех, кого только нашли, и злых, и добрых; брачный пир наполнился возлежащими. Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду, и говорит ему: друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде? Он же молчал и со стыдом смотрел в пол. Затем на глазах человека сего появились слезы, ибо он был беден и не было у него одежды брачной для пира царского. Некоторое время царь тоже молчал, а потом сказал ему: друг! не плачь, вижу, что не одел ты брачной одежды не из неуважения ко мне, а по великой бедности своей; возьми же одежду мою, ибо я благ и у меня много одежд, и никакой из друзей моих не останется нагим и без одежды. И снял царь с себя одежду свою царскую и облек ей друга своего нового и сказал ему: друг, если тебе негде жить, оставайся у меня; ибо во дворце моем для друзей моих обителей много, и никто из них не останется без крыши над головой; и обнял царь друга своего, и утешил его, и усадил его рядом с собой; ибо много званых, а мало избранных».

Еще необходимо сказать, что в долгосрочном проекте по извращению смысла Нового Завета, падшие ангелы очень успешно используют такие, в общем-то, прекрасные и редкие в людях качества как вера и верность против самих же людей. Дело в том, что множество богословов и толкователей Нового Завета, однажды уверовав, действительно веруют и до сих пор. Правда, тут есть один «небольшой» нюанс – веруют они не в Дух, а в букву, которая, как известно, без Духа мертва, и верность они хранят не Духу, а именно этой мертвой букве. Ну а то, что буквы, верность которым эти люди хранят, были когда-то подменены и подчищены – и этим полностью убиты! – их особо не волнует. «Не смей трогать наши священные и неприкосновенные буковки, запятые и точки! Изыди, хульник! Не покушайся на святое!» – гневно кричат эти верные хранители мертвых букв, сжимая кулаки, топая ногами, вращая глазами, скрежеща зубами и брызгая слюной. Извращенный смысл, который несут в себе эти давно искаженные врагом и лишившиеся Духа буквы для них значения, по-видимому, вообще не имеет. Книжники и фарисеи, фарисеи и книжники, не о вас ли говорил Иисус? Чем хранители мертвых букв и мертвого ритуала того времени отличаются от хранителей мертвых букв и мертвого ритуала нашего времени? Одеждой? Прической? Модными очками? А кроме одежды, прически и дорогих очков от «Армани», чем они еще отличаются? Когда вера в Бога уходит, ее место занимает вера в букву и ритуал. Как говорится, свято место пусто не бывает. Таков всеобщий закон веры и ее отсутствия, который неумолимо сработал как в случае с Древним Израилем, так и в случае с Русью-Россией. Да и весь остальной мир действие этого закона не обошло стороной. Вообще-то, с остальным миром это произошло даже раньше и еще в большей степени, чем с нами.

Или я всё же не прав, и для нас еще не всё потеряно? Может быть, наша вера не до конца нас покинула, а обыкновенно достойная самых высших похвал верность еще не окончательно превратилась в упрямство, заставляющее нас цепляться за пустые формы с упорством, достойным лучшего применения? Возможно, это и так, но тогда нам нужно сделать над собой усилие и перестать уподобляться книжникам и фарисеям в их безрассудном упрямстве. Посмотрите, куда оно их завело. Имеющий глаза да увидит.

По большому счету, всё вышеизложенное нужно было бы прибить – в виде кратких тезисов – на какую-нибудь большую тяжелую дверь, как это некогда сделал один известный церковный деятель, но подходящих дверей поблизости от себя я, к сожалению, не вижу, так что, по-видимому, придется обойтись этой скромной главой. Если же у кого-то такая дверь на примете есть, то прошу мне о ней сообщить, и мы вместе около этой двери постоим, походим и, наморщив лбы, подумаем.

На этом с проектом падших ангелов «Новый Завет» мы, пожалуй, закончим. Другие сомнительные с моей точки зрения места Нового Завета здесь я рассматривать не буду, поскольку мне они не кажутся особенно важными, а вместо них я рассмотрю одно интересное место из Ветхого Завета. По большому счету и оно особого значения не имеет и, скорее всего, не является результатом какой-либо спецоперации падших ангелов, но тем не менее может быть полезным в качестве иллюстрации общей тленности Писания или же быть просто любопытным для читателя. Это эпизод, когда первый царь евреев Саул встречается с будущим царем евреев Давидом. Оба этих персонажа являются центральными в истории евреев и всем хорошо известны. Их знакомство начинается с того, что царедворцы ищут человека для успокоения Саула целебной игрой на гуслях, и один из слуг царя предлагает Давида. Саул посылает своих людей в семью Давида и приглашает его к себе. Саулу Давид нравится, он оставляет его при себе и даже делает своим оруженосцем. Идет время. Давит служит при царе. У него различные обязанности и в том числе игра царю на гуслях. Идет время, и вот начинается очередная война. У врага есть страшный воин-гигант по имени Голиаф, который, как это было тогда принято, перед битвой вызывает кого-нибудь на открытый показательный поединок. Все евреи боятся. Нам рассказывают, что в это время Давид, посланный отцом из дома, приносит еду своим братьям, которые служат в войске Саула. Оказывается, Давид к тому времени уже вернулся к отцу, чтобы пасти овец. Царь был недоволен каким-то его проступком и отослал его от себя? Мы об этом ничего не знаем, ибо об этом ничего не говорится. Ни единого слова. Давид, находясь в лагере евреев, слышит и видит Голиафа, который в очередной раз вызывает любого из евреев на бой. Евреи в страхе разбегаются, а смелый Давид говорит, что готов сразиться, поскольку, охраняя овец, своими собственными руками неоднократно убивал диких зверей. Царь Саул призывает его к себе, лично надевает на него доспехи, которые Давид, впрочем, с себя снимает, отправляет Давида на страшный бой и… спрашивает, кто он такой! Неоднократно спрашивает. Видимо, царь напрочь забыл своего любимого музыканта и оруженосца Давида. Но странно не столько это, сколько то, что и все приближенные царя, включая министра обороны, совершенно забыли Давида и на вопросы царя на голубом, что говорится, глазу отвечают, что знать не знают и духом не ведают, кто такой Давид: «Кто? Что? Давид? Какой еще Давид? Не знаем никакого Давида!» Виден явный прокол редакторов Книги Царств, которые при окончательной сборке чрезвычайно неудачно расположили разные части этого отрывка из Писания, перепутав их местами. Такое часто бывает при финальной склейке различных отдельно снятых эпизодов в голливудских фильмах – уже не ветхозаветные, но такие же усталые и задерганные редакторы в спешке тоже путают эпизоды местами, и на экраны фильм выходит с явными огрехами, а после этого ничего исправить уже нельзя – слишком поздно. Ясно, что игру Давида на гуслях для царя Саула надо было поместить уже после его сражения с Голиафом, а не до нее, и тогда бы не возникло данной до смешного абсурдной ситуации, когда старого знакомого Давида вообще никто не узнает. Понятно, что хотя этот эпизод особого значения и не имеет, он, тем не менее, является хорошей иллюстрацией того, что с текстами Писания велась редакторская работа – и, к сожалению, эта работа далеко не всегда была высокопрофессиональной. В нашем случае на «Оскара» она явно не тянет. На этом, видимо, можно поставить и точку. Да, совсем забыл сказать о том, что великан Голиаф самым явным образом был потомком наших гоняющихся за славой исполинов из Книги Бытия и из Первой эры человечества, что в контексте нашей книги может быть до некоторой степени интересным. И на этом в разборе данного достаточно странного эпизода из Ветхого Завета можно действительно поставить точку.