Отзывы на книгу «Содом тех лет»

Всемогущий интернет нам говорит, что

Нина Воронель была известна в СССР как поэт и переводчик, теперь живет в Израиле и пишет чаще всего прозу. Скандальные мемуары Воронель вызвали ряд обвинений в недостоверности.

Безусловно, это яркие, острые и довольно смелые мемуары. В исполнении Воронель приятно читать и байки о знаменитостях, и воспоминания юности, и размышления об устройстве мира. И даже весьма скучный во многих мемуарах раздел, посвященный пересказам знаковых фильмов или театральных постановок, у Воронель получился весьма читаемым.
В чем скандальность этой книги? Да в том, что Нина Воронель открыто пишет о своих (и не только своих) обидчиках, она не скрывается за завуалированными намеками, нет – вот вам правда - кто за коленки держал, кто пил, кто пользовался «литературными неграми», кто подличал, кто сексотил, кто был агентом КГБ, и т.д. и т.п.. И пишет она так, что даже через столько лет задевает за живое, и хочется спорить,соглашаться, смеяться, сокрушаться. А иногда, что уж греха таить, верить каким-то фактам абсолютно не хочется. Как относиться к этой правде, принимать ее или нет, это дело каждого, но читая воспоминания, нельзя не восхищаться смелостью, умом и острым языком этой женщины. Интересный человек, непростая эпоха и очень запоминающиеся мемуары.
О Чуковском:

К. И. несколько секунд помедлил в молчании, а потом поднялся во весь свой гигантский рост, вытянул надо мной руку наподобие семафора и произнес:
– Старик Чуковский ее заметил и, в гроб сходя, благословил!

О Светлове:

Светлов слушает внимательно, время от времени облизывая пересохшие губы. Его чрезмерно удлиненное, кислое лицо направлено на меня доброжелательно. «Деревья кивают и нашим, и вашим, – это хорошо найдено», произносит он задумчиво, и вдруг начинает звонко стучать вилкой о тарелку:
«Тихо!» – громко говорит он, и, как ни странно, многоголосый гул в кафе стихает.
«Посмотрите! – Светлов указывает вилкой на меня. – Это очень талантливая жопа!»

Белла Ахмадулина

Она начала читать – ее отлично поставленный глубокий голос произносил музыкально безупречные строки, но, мне кажется, никто не слышал ни слова, пока волнующий пупок под воздушной вуалью розового мохера вздымался и опадал в такт ее чтению. И все, – равно, и мужчины, и женщины, – потерявши разум и слух, исступленно смотрели только на этот пупок. На секунду в мое затуманенное колдовством сознание проникли обрывки слов:
«На белом муле, о, на белом муле, В Ушгули ты уходишь навсегда!»
Тут обезумевший зал взорвался аплодисментами – такими, что чуть добавить, и не только яблоко, но и потолок мог бы упасть. Я не думаю, что всех так очаровал белый мул, а голосую за розовый пупок.

никому ничего не дано было тогда провидеть, время еще не пришло. Была тогда оттепель, время больших надежд и больших ожиданий, – казалось, что все еще может наладиться и пойти по-хорошему. Еще не написаны были «Суд идет» и «Гололедица», еще не задуманы «Искупление» и «Говорит Москва». Еще не полностью определилось коренное расхождение между советской властью и советской интеллигенцией, и советские танки не ворвались в притихшую Прагу. Все это было еще впереди.

Блестящие мемуары Нины Воронель, с юных лет и до последних дней ближайшей приятельницы четы Синявских и четы Даниэлей (Богораз) и активной участницы событий "процесса Синявского-Даниэля" (Терца-Аржака), жены и соратницы отказника и одного из основоположников правозащитного движения профессора А.Воронеля, прекрасно заполняют пробелы в освещении "благодати" "Хрущёвской оттепели" и благодаря замечательному литературному дару автора могут быть с огромным интересом прочитаны и как художественное произведение людьми совсем далёкими от упомянутых имён и тем.

Что поделать – это были гримасы советской эпохи, о которой многие сегодня вспоминают с нежностью и тоской по утерянной благодати. Многие, но не я. Наверно потому, что я, не успевши тогда как следует зачерпнуть густого варева из соцреалистического котла, успела зато вовремя вырваться в другое пространство и вдохнуть разреженный воздух других высот.

Бонусом станут множественные эпизодические зарисовки персонажей советской литературной жизни и диссидентского движения, бывших знаменитыми или ставших впоследствии знаменитыми, зарубежных деятелей, встретившиеся автору на её удивительном жизненном и творческом пути: Харьков, Москва, бескрайние просторы постсталинского СССР, обстановка в Израиле 70-х и далее, Париж и Нью-Йорк... Все они написаны беспристрастно, ярко и остаются после прочтения удивительно живыми.
Нина Воронель не из тех людей, кого впечатляет магия "имени": она автор сродни Нине Берберовой или Эльфриде Елинек, личность среди личностей и оценивает всех ситуационно, некоторые застывшие "иконы" развенчивая, другим - выражая уважение и признательность.

Первая книга за долгое время, которую я прочла до конца и с огромным удовольствием даже в цейтноте (несмотря на реанимированный ужас от действительного "содома" Тех лет) .
Огромная благодарность автору.

"Ты что, с ума сошла? Зачем ты читаешь эту гадость? - закричала моя подруга, увидев, что читаю я мемуары Воронель. - Я у этой бабы читала какую-то повесть про ведьму, она просто ненормальная!"
Честно говоря, к тому моменту я уже и сама начала сильно сомневаться в нормальности авторши. Ибо такого самолюбования не видела даже у великого эгоцентрика Сальвадора Дали. А тот всё-таки творческая единица колибром покрупнее.
О чём бы не пыталась писать своим вычурно-цветистом стиле Воронель - об Ахматовой или американской режиссёрше-лесбиянке, о союзе писателей или КГБ всё выходит удивительно пошлым. Во всем ей мерещится двойное дно, червоточина, и сквозь всё просвечивает великий и ужасный образ самой Нины Воронель. В общем, всё, как в известном детском стишке: "Написать она сумела только "я-я-я-я-я-я".
Наверное, это тоже талант - превращать всё, к чему ни прикоснёшься в г... Видеть всё в определённом свете, под определённым углом. Ну, тут уж что Бог дал, каким талантом наделил, с тем и живи. Кто-то знает все общественные туалеты в городе, кто-то любое слово может превратить в матерное, а Нина Воронель в любом может увидеть двойное дно. Понятное дело, когда в глазу бревно, что ещё можно увидеть?

Наверное, не совсем справедливо писать отзыв на книгу, которую не дочитала и изначально не ожидала ничего хорошего.
Название, редкой пошлости и лицемерия, гарантировало не самое изысканное удовольствие. На уровне Господин N. на старости лет заглянул под юбку юной профурсетки и в этот момент его парализовало. А всеми признанная красавица A. завела дюжину кошек и утонула в их шерсти и моче, т.е. "так плохо, что уже хорошо".

Сама личность автора была безынтересна, это практически гарантировало безудержное веселье и право соглашаться с ней или нет.
Что уж я не ожидала, так, что эта личность попытается морально изнасиловать собой, а остальные, про которых так хотелось почитать, на ее фоне будут лишь жалкими статистами!
Это довольно неприятно, если даже закрыть глаза на довольно отталкивающую и близкую по духу другой замечательной писательнице , личность Воронель.
Вот уж какая мать, достойная такой дочери, одна цитата дорогого стоит. Та же тихая шизофрения, иначе чем объяснить многочисленные зрительные и слуховые галлюцинации: непоколебимое убеждение в своем таланте, всеобщую любовь и зависть, повсюду двойное дно, а эгоцентризм и самомнение такие, что бедный Дали в сравнении с Нинель, просто невинное дитя.

Примеров можно привести тысячу, более того, можно целиком цитировать страницы и главы, но к сожалению, терпение лопнуло.