1. Учительница

Пятого сентября утро случилось тихое и теплое. После нескольких дней проливных дождей, после холодного пронизывающего ветра, испортившего московским школам праздник, сентябрь затаил дыхание, извиняясь и невесомо забрасывая аллеи и дворы кленовым золотом.

У въезда во двор школы № 1496 стояли «Скорая» и полицейская машина. Ева Николаевна прошла мимо слушающего музыку водителя полицейской машины, одним взглядом отметила пустое нутро «Скорой» и остановилась, оценивая обстановку издалека.

У левого крыла школьного здания метались несколько учителей. Задрав головы вверх, они дружно, словно по команде, бросались все вместе то в одну сторону, то в другую. За ними таскались два спотыкающихся санитара, волоча тяжелый спортивный мат. Школьники были организованно собраны подальше от здания и сдерживались полицейскими в форме. Ева посмотрела на крышу. Человек, устроивший все это безобразие, бегал по крыше и кричал. Именно отслеживая его перемещения, внизу бегала группа учителей, а за ними – санитары. Ева подошла поближе, к застывшему как в столбняке высокому худому мужчине, безошибочно угадав в нем директора школы. Она отметила про себя отличный покрой пиджака, стильно подобранный галстук – директор иногда касался его нервно подергивающимися пальцами с ухоженными ногтями, – а еще – итальянские ботинки и горький запах дорогого одеколона. Глазами, полными ужаса и муки, директор смотрел на крышу. Ева теперь хорошо разглядела юношу, бегающего там и выкрикивающего свои требования. Слово «фикус» повторялось чаще всего.

– Что ему надо от фикуса? – поинтересовалась Ева.

– Он требует, чтобы я его уволил. Сделайте же что-нибудь, Костя очень нервный мальчик! Он прыгнет, это не простые угрозы, он точно прыгнет! – Директор говорил шепотом, не поворачиваясь.

– А кто это – Фикус? – Ева решила выяснить все до конца.

– Это учитель физики. Да не стойте же столбом, он прыгнет в любой момент! Вы позвонили насчет брезента?

– А вы уволите Фикуса?

– Я ему уже сказал, что уволю всех учителей, только пусть слезет с крыши!

– Может, он не расслышал? Вы говорите погромче, даже я слышу вас с трудом.

Медленно повернувшись, директор уставился на стоявшую позади него женщину. Вероятно, он ожидал увидеть кого-то «при исполнении», в форме, поэтому, рассмотрев Еву, немного растерялся.

…это случилось, когда сентябрь уже повесил сушиться выстиранные медлительными дождями летние рассветы и сумерки…

– Что? – Она округлила глаза. – Я спрашиваю, понял ли вас этот Костя, а если понял, то почему он еще бегает по крыше?

– Он… Фикуса нет в школе, за ним поехали. – Директор заговорил нормальным голосом, и голос этот оказался приятным – низкий тембр, тщательно проговариваемые окончания. – Он требует, чтобы я при всех объявил Фикусу об увольнении. Вы из Службы спасения? Брезент привезли?

– Какой класс? – Ева обошла директора, прикидывая высоту здания. Четыре этажа.

– Одиннадцатый.

– Случайно не «А»?

– «А». Вы не из службы? Вы – родительница?

– Я тут подумала на досуге. Получается немного смешно, потому что мы все и родители и дети одновременно. А что вы думаете по этому поводу? Устраивает ли вас концепция Берна, который все свои психологические изыски основывал именно на сочетании родителя и ребенка в каждом индивидууме?

Директор пошатнулся и закрыл глаза. Поэтому Ева решила не продолжать беседу, а просто попросила подержать ее сумку. Попросила три раза, и только тогда директор, опять пошатнувшись, протянул руки и прижал к себе ее сумку. Ева подошла к зданию настолько близко, чтобы хорошо видеть мальчика на крыше. Он заметил ее, и некоторое время они рассматривали друг друга, и за эти секунды вдруг наступила полная тишина. Замерли ученики, остановились на бегу учителя, санитары бросили мат на землю, у входа в школьный двор двое полицейских сдерживали толпу зевак, и толпа эта тоже затихла.

– Если ты прыгнешь вниз, – Ева говорила медленно и громко, – то не разобьешься. Конечно, тебе может повезти, но только в том случае, если ты ударишься в конце полета головой в асфальт. Тогда – да. Тогда – мозги по окружности, рыдающие одноклассники, убитые горем родители и цветочки на этом месте месяца два, пока тебя не забудут. Во всех остальных случаях – гипс после переломов, сотрясение мозга или инвалидная коляска, если повредишь позвоночник. Ты приготовился? Если ты действительно хочешь умереть быстро и без боли, тогда слушай внимательно. Я тебе сейчас расскажу, как ты должен держаться в воздухе, чтобы попасть головой в асфальт. Слушаешь?

– Да! – высоким, сорванным от крика голосом ответил Костя. – Где Фикус?

– Не отвлекайся. Постарайся успокоиться. Посмотри, кстати, не загораживает ли моя машина проезд. С левой стороны сзади школы стоит мой «Москвич». Синего цвета.

Костя пропал. Возмущенно заговорили учителя, крикнула чья-то мама из толпы зевак, присели на мат санитары в белых халатах, опомнившийся директор подбежал к Еве и потребовал объяснений.

Показался Костя.

– Нормально! – крикнул он. – Но пожарная машина может и не проехать.

– Зачем нам пожарная? – удивилась Ева, не глядя отстраняя директора рукой подальше. – Ты что-нибудь поджег?

– Нет, – покачал головой Костя через несколько секунд тишины. – Пожарных вызывают, чтобы кого-нибудь снять с высоты.

– Ты хочешь, чтобы тебя сняли пожарники?

– Нет! – закричал мальчик и присел на корточки, так что теперь Еве была видна только его голова. – Я хочу, чтобы уволили Фикуса! А если не уволят – я прыгну!

– Вот и отлично. А то я не поняла, зачем нам пожарная машина. Значит, ты прыгнешь. Мы только что обсуждали, как ты хочешь закончить это свое представление. Мозгами в асфальт или просто поваляться с гипсом месяца два?

Мальчик молчал. За школой послышалась сирена.

– Я сейчас прыгну! – Костя встал и подошел к самому краю.

– Но ты не можешь прыгать, не определившись! – возмутилась Ева.

– Вы с ума сошли, что вы делаете, вы же его подстрекаете! – шипел ей в спину директор, потом закричал: – Кто пустил сюда эту женщину? Уберите посторонних!

Двое полицейских двинулись к ним по двору.

– Я прыгну насмерть, и пусть директора посадят! – заявил Костя с крыши.

– Ну вот и ладненько, – кивнула Ева. – Значит, насмерть. Тогда сначала сними пиджак.

– Зачем это?

– Чтобы не было парусности. Снимай, снимай.

Пока Костя неуверенно стаскивает пиджак, Ева делает полицейскому знак. Она очерчивает указательным пальцем две окружности в воздухе. Застыв, тот через пару секунд кивает, и они с напарником, не спеша и не оглядываясь, идут к зданию школы.

– Снял? Бросай вниз. И смотри внимательно, как он летит.

Под визг нервных учительниц и учениц пиджак летит на асфальт. Войдя в школу, двое полицейских, перескакивая через ступеньки, несутся по лестнице вверх.

– У нас две минуты, – выдыхает на повороте один.

– А если он оглянется… и прыгнет? – Второй не поспевает и начинает перескакивать через три ступеньки, стуча ботинками.

– Не оглянется. Видел ее? Наверное, психологическая служба МЧС.

– А если оглянется?..

– Заткнись. Сорок две секунды. Стоп, – полицейский останавливает своего напарника. – Пять секунд тебе, чтобы восстановить дыхание.

– Я думаю, что дыхание мы можем восстанавливать еще очень долго. – Полицейский поднялся по лестнице и уперся плечом в чердачную дверь. – Потому что выйти на крышу бесшумно не удастся. Паренек привалил сверху что-то уж очень тяжелое.

На улице Ева интересуется, хорошо ли Костя разглядел, как летел пиджак.

– Ну и что? – не понимает Костя.

– Он перевернулся в воздухе и сместился относительно тебя. Ты, конечно, тяжелей, но тоже не выдержишь сопротивления воздуха. Поэтому я сейчас тебе покажу, как надо будет размахивать руками, чтобы нырнуть вниз головой и в таком положении влепиться в асфальт. Не отвлекайся. Сними ботинки.

– Почему – ботинки?

– Потому что в идеале, конечно, прыгать лучше голым, но я не думаю, что ты захочешь раздеться догола.

В толпе учеников послышался нервный хохот. Директор метался между учителями и учениками и уговаривал всех не терять присутствия духа.

– Что ты задумался? Не веришь, что дополнительный груз на ногах может развернуть тебя в воздухе? Снимай. Сколько, по-твоему, они весят?

– Не знаю. – Костя садится на крыше и стаскивает ботинки. – А Фикуса привезут?

– Привезут обязательно. Ну так сколько?

Костя встал и неуверенно поднимает и опускает ботинки в правой руке.

– Приблизительно килограмм, – кричит он и бросает ботинки вниз.

В толпе учеников издевательский крик, потом нервный смех.

– Можешь рассчитать приблизительно, как ботинки на твоих ногах могли бы сместить центр тяжести и развернуть тело в полете?

– Обойдетесь! – Костя обиделся за смех.

– Плохо ты, Костя, знаешь физику, – не сдавалась Ева. – Теперь я понимаю, почему ты злой на Фикуса. Снимай галстук.

– А это зачем?

– Он у тебя красный. Мне не нравится красный цвет на бежевой в полоску рубашке.

Санитары на матах закрыли лица ладонями и мелко тряслись. Двое мужчин из учителей отошли, кусая губы, чтобы не вырвался неуместный смех.

– Костя, кончай цирк или раздевайся догола! – закричал кто-то из учеников.

– Ты же слышал, парусность, сопротивление воздуха, смещение центра тяжести! – подхватил другой.

– Мы повесим твои шузы в музее на почетное место!

– Смеетесь, придурки. – Костя не сдержал слез, но ничего не мог поделать с улыбкой. Она предательски растягивала рот. Чувствуя, что сейчас зайдется в истерическом смехе, он переступил ногами в носках и обратился к Еве: – Кто-то ломится в чердачную дверь. Наверное, ваши коллеги. А вы здесь по службе?

– Нет. Я пришла по делу. Если ты выгонишь Фикуса, никогда не узнаешь, как развернется тело при падении с высоты семнадцати метров и при скорости воздуха не больше двух метров в секунду. Оставь Фикуса в покое. Почему бы тебе не потребовать дополнительных специалистов в школу? Вот я, к примеру. Если ты благополучно спустишься с крыши, могу научить тебя стреляться из пистолета так, чтобы сразу насмерть и не испачкать ковер. Как закрепить веревку, если надумаешь повеситься, как быстро утонуть и правильно вскрыть вены. Спускайся, подружимся. Можешь махнуть рукой на Фикуса и потребовать меня в учителя.

– По физике?

– Нет. По выживанию.

– И что, вы придете к нам в школу?

– Клянусь! Сегодня же оформлю документы! Если благополучно спустишься.

Под радостные вопли учеников Костя подошел к пожарной лестнице и стал медленно спускаться, с трудом отцепляя от перекладин дрожащие руки. Сметая полицейских и кинувшихся к лестнице учителей, ученики сгрудились у высокой лестницы, и Костя, повисший на последней ступеньке, был подхвачен ими за ноги. Его оторвали от лестницы и понесли по двору к дверям школы, вопя и беснуясь. Но тут под вой сирены во двор ворвалась полицейская машина, из нее выбежал взъерошенный толстяк, судорожно поправляющий на лице очки. Ученики бросили Костю и кинулись к машине, подхватили размахивающего руками, упирающегося толстяка и тоже поволокли его к дверям, скандируя: «Фи-кус! Фи-кус!»

…в ожидании собственных переживаний жевать жвачку чужой мечты и прихлебывать пузырчатый искусственный напиток навязанного экраном возбуждения…

Молодая женщина с залитым слезами лицом подняла с асфальта пиджак и ботинки, подошла к Еве и, потрясая ими, пробормотала:

– Так нельзя! Это неправильно! Это возмутительно!

– Елизавета Сергеевна, успокойтесь, голубушка, я разберусь, я этого так не оставлю! – Директор погладил женщину по плечу и гневно заявил Еве: – Вы из какой организации? Я напишу жалобу вашему начальству!

– Странный вы какой-то, – пожала плечами Ева и попыталась вытащить из-под мышки директора свою сумку. – Отдайте сумку. Все живы, разве не так? И Фикуса не надо увольнять. Чем вы недовольны?

К ним подошли учителя.

– Вы молодец, – пожилой седой историк протянул руку, – психологическая обработка по высшему уровню. Вас этому обучают? Вы не слушайте Елизавету Сергеевну, она дама нервная и портящая учеников своими страхами больше, чем отсутствием художественного вкуса. Я хочу сказать вам спасибо. – Он пожал руку Евы, чуть подумал и накрыл сверху второй рукой. – Спасибо. За ученика и за учителя физики. Это было очень артистично. Спасибо.

– Викентий Павлович, не перегибайте! – не сдавался директор. – Я хочу знать ваше имя и… Документы, пожалуйста. Должен же я знать имя женщины, которая прибавила мне сегодня седых волос!

– Отдайте наконец мою сумку.

– Простите.

– Спасибо. Пройдем в ваш кабинет?

– Зачем это? – напрягся директор.

– Я должна написать заявление, показать свои документы, направление из роно… Что там еще делают при поступлении на работу?

Немая сцена, во время которой у Елизаветы из рук падают ботинки.

– Не хотите же вы сказать… – Директор чуть отходит и разглядывает Еву сверху вниз.

– Браво! – обрадовался Викентий Павлович.

– Я же обещала только что Косте, что буду у вас работать!

– Не будете вы у меня работать! Этого только не хватало! – заходится от возмущения директор.

– Спорим?

Женщина смотрит на мужчину насмешливо. Она высокая, темноволосая, красивые ноги откровенно открыты – короткая юбка. Длинный пиджак, туфли на высоких каблуках. Лицо загорелое, выступающие скулы, сдерживающие улыбку пухлые губы без намека на помаду. Мужчина теряется и вдруг обнаруживает, что не может выдержать взгляд ее глаз цвета разбавленных чернил. Он отворачивается, раздосадованный, замечает ботинки, выпавшие из рук онемевшей от этих невероятных событий учительницы русского языка и литературы, и вдруг кричит, удивляясь сам себе:

– Елизавета Сергеевна, да унесите вы обувь, в конце концов!