Книга выпущена по программе

«НОВЫЕ ИМЕНА СОВРЕМЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ»

© Романова Н. В., 2018

© Издательство «Союз писателей», 2018

© ИП Суховейко Д. А., 2018

Глава 1
Аргентинское танго

Хорошо, что никому не нужно ждать ни минуты, чтобы начать делать мир лучше.

Анна Франк

Телефон надрывался так, словно это вовсе не бездушный аппарат, а звонивший лично пытался докричаться, призывая поднять трубку.

Люся, в надежде что вот-вот включится автоответчик, торопливо мыла руки. Звонки продолжали разрезать тишину, и, на ходу схватив полотенце, женщина подбежала к телефону.

– Алё!

«Ха-а-а-а-а-а-а…» – насмешливо звучал непрерывный гудок, оповещая, что она слишком долго тянула с ответом.

Положив трубку, Люда постояла с минуту и, убедившись, что никто не перезванивает, собралась вернуться на кухню.

Но стоило ей отвернуться, как опять раздался звонок.

– Алё! – крикнула она снова.

«Ха-а-а-а-а-а-а-а», – продолжал гудеть телефон, и женщина осознала, что в этот раз звонили в дверь.

Людмила заторопилась в прихожую, пришлёпывая на ходу разношенными тапочками – единственной обувью, которая щадила мучившие её суставы ног.

– Кто там? – громко спросила хозяйка, но вместо ответа услышала звук поворачиваемого в замке ключа, и дверь с грохотом распахнулась. Аркадий, загруженный сумками с продуктами, выставил вперёд колено, чтобы не дать отскочившей от стены двери захлопнуться перед его носом.

– Боже мой! Почему ты не позвонил? Я бы спустилась и помогла! – бросилась к нему Люся, в первую очередь хватая пакет, который мужчина держал в зубах.

– Я звонил! – недовольно заворчал он. – Но ты никогда не отвечаешь, даже если дома!

Женщина зашлёпала в сторону кухни, думая с улыбкой, что совершила ошибку, – сумку в зубах мужа можно было оставить на потом.

Людмила машинально разгружала покупки, помещая часть в холодильник, часть рассовывая по шкафам или оставляя на столе. Аркадий продолжал ворчать, но слова его сотрясали воздух где-то вне досягаемости её сознания. Мысли вот уже который день крутились вокруг одного-единственного вопроса: «Знает ли он, что я знаю?» Об этом она думала, в очередной раз стараясь посмотреть ему в глаза и замечая, что он избегает её взгляда. Думала, выключая свет в спальне и натягивая одеяло до самых глаз, чтобы промокнуть непрошеные слёзы. Думала, сидя в своём кабинете и пытаясь сосредоточиться на работе. Думала каждую минуту и боялась узнать ответ, а потому продолжала молчать и наблюдать за мужем.

– Я очень рад, что мы решились на этот внеочередной сабантуйчик, – переключился Аркадий Александрович. Нотки раздражения исчезли из его голоса, – и повод замечательный!

– Да, трудно поверить – Марику уже два года!

– Наконец все соберёмся вместе, как в старые добрые времена.

Люся остановилась у окна. День был солнечным, а оттого сентябрьские краски казались ярче обычного. Огненная кипень листвы дрожала от малейшего движения воздуха. Обожжённые летней жарой листья из последних сил цеплялись за ветки. Сентябрь придерживал ветер, пытавшийся сдёрнуть одеяния с деревьев. Мухи, одуревшие от предчувствия холодов, замерев, старались впитать в себя слабеющие лучи и тем отсрочить неизбежную зимнюю спячку. Запоздалые бабочки, прощаясь до весны, махали красно-пьяным рябинам, обещая вернуться с первым теплом. Вороны, хорохорясь, хрипло посмеивались над проглядывающей уже наготой леса. Люди стремились успеть ухватить ещё солнечных деньков, чтобы растянуть тепло воспоминаний сквозь морозы до первых проталин.

Собираться на даче у Кунцевых давно стало традицией. Сначала приезжали только те, с кем вместе начинали работать в тогда ещё новой клинике, потом стали приводить с собой супругов, детей, и получилась огромная дружная семья, ежегодно в последнюю неделю мая отмечавшая день рождения главного врача – Людмилы Борисовны.

Но осенняя пора как-то проходила стороной: у кого были дети – занимались подготовкой к учебному году, у кого сады и огороды – сбором урожая и заготовками на зиму. У Кунцевых же была настоящая дача – ни грядок, ни теплиц, ни стриженых газонов. Старые высоченные сосны, растрёпанные ёлки, кое-где кустики смородины и малины – из тех, что выживали самостоятельно, без заботливых человеческих рук. Ближе к дому – яблони и слива, по весне сводящие с ума цветочным буйством у самого окна. Немного в стороне – скамейка с облупившейся краской, словно рыбья чешуя, прилипавшая ко всем, кто присаживался полюбоваться открывающимся видом на маленький затенённый елями прудик. Большое, покрытое мхом дерево, упавшее поперёк, превратилось в скользкую сцену, на которую перед дождём забирались лягушки распевать хриплыми голосами свои задушевные серенады.

В этом году решено было отметить день рождения Марика. Марк Давыдович, волею судьбы оказавшийся единственным родителем мальчишки, провёл нелёгкие полтора года, занимаясь не изведанным доселе делом – воспитанием нового человека. И наконец, после продолжительного молчания, к радости всех друзей, заявил о возвращении в клинику, где его с нетерпением ждали не только коллеги, но и пациенты.

– Думаю, дров следует заготовить побольше. Вечерами уже прохладно, так что не только шашлыки придётся жарить, но и нас подогревать, – рассуждал Аркадий Александрович, открывая при этом бар с хранящимися там бутылками вин и более крепких напитков. – А не выпить ли нам, мать, по рюмочке? – обратился он к жене и не дожидаясь ответа достал пару бокалов.

Людмила глянула на него вопросительно, но ничего не сказав подошла к бару и выбрала бутылку красного аргентинского вина.

Аркадий глянул на этикетку, поставил фужеры на стол, потёр руки, словно в предвкушении приятного события, и выскользнул из кухни.

Люда достала из шкафа штопор и легко вытащила пробку. Одновременно с рубиновым напитком, льющимся в стаканы, зазвучала мелодия аргентинского танго.

 
– «Упала ночь на Аргентину,
Буэнос-Айрес в дымке звёзд..»
 

Аркадий в ритме танго замысловато передвигался шагом cunita по направлению к жене, то приближаясь, то отступая назад, игриво поглядывая и забавно шевеля бровями. Люся рассмеялась, включилась в игру и, выгнув спину, сделала boleo^[1]… Муж, отклонившись на мгновение от траектории танцевальных движений, поднёс руку к вазе с сухоцветами, выдернул камыш и, смешно зажав его между носом и вытянутыми губами, продолжил петь, пришёптывая из камышовых «усов»:

 
– «…и только в небе тёмно-синем
горят караты жарких звёзд..»
 

Люся, скинув с ног тапки, приподнялась на цыпочки и плавно, словно вошла в воду, поплыла в танце, подхваченная партнёром.

 
– «…щекочут щёки мне ресницы
и что-то делают со мной..»
 

– тихонько напевал муж.

Они кружились по паркету, раскрасневшиеся, с горящими, как в юности, глазами, нежно и страстно обнимая друг друга. С последним тактом мелодии, подведя жену к столу, Аркадий взял бокалы и, протянув один Людмиле, сказал:

– За тебя, Люсенька! За тебя, девочка!

Когда-то именно танго свело их вместе, закружило в неожиданном безумии, вырвав двух серьёзных молодых людей из распланированной обыденности. Они были красивой парой: и он, и она пластичны, музыкальны, талантливы. До соревнований дело не дошло – Людмила начинала врачебную карьеру, днюя и ночуя в больницах, Аркадий, забросив своё конструкторское бюро, возился с маленькой дочкой Лялькой. Именно он качал её ночи напролёт, когда резались зубки; держал за ручки, согнув в три погибели своё долговязое тело, когда малышка делала первые шаги; заплетал непослушные пряди в тонкие косички и читал на ночь сказки. Он заучивал колыбельные, прослушивая ещё и ещё раз заедающую пластинку, торопливо записывал «за печкою поёт сверчок…», пока Марта из кинофильма «Долгая дорога в дюнах» исполняла полюбившуюся ему песню. Он вёл дочь в первый раз в школу, объясняя по дороге, что маму вызвали оперировать неотложную больную: «…она обязательно – слышишь меня? – обязательно придёт!» Но только к выпускному классу, когда Людмила Борисовна завершила карьеру оперирующего хирурга и вступила в должность заведующей вновь открывшейся частной клиники, в семье появилась мама.

Дочка всю жизнь звала мать по имени, и все семейные истории, которые быстро и с удовольствием сочинял Аркадий Александрович, сидя со своими девчонками вечером за чаем, начинались так: «Жили-были три сверчка: папа, Ляля и Люся…» Эти сказки о трёх сверчках стали тем бесценным сокровищем, которое бережно хранилось в сердце каждого – их общей тайной, сплетающей судьбы. Людмила порывалась начать записывать за мужем, но руки всё не доходили, и истории, словно маленькие бумажные кораблики, уплывали по волнам быстротечного времени в небытие…

Аркадий, допив терпкое вино, оставляющее на языке вкус винограда, вызревшего под жарким солнцем, поставил бокал на стол и взял Люсину голову, прижав свои большие ладони к её пылающим щекам. Коснувшись губ жены долгим поцелуем, он заглянул в её глаза и произнёс:

– Я очень люблю тебя, девочка моя.

Люся почувствовала, как перехватило в горле и сердце на мгновение сбилось с ритма.

«Я всё знаю!» – хотела крикнуть она и заплакать, но, посмотрев в его глаза, лишь прошептала:

– Я тоже люблю тебя.

Глава 2
На даче

Мгновения, меняющие всю нашу жизнь, приходят внезапно, как и мгновение, её обрывающее.

Терри Пратчетт

Прогноз погоды был пессимистичным: обещали дождь и порывистый ветер.

– Если что, переберёмся в дом! – собирая многочисленные кульки, пакеты, корзинки и коробки, успокаивал жену Аркадий Александрович.

– Тридцать пять человек, Аркаша! Мы будем как селёдки в бочке! – переживала Людмила, оглядывая кухню, чтобы убедиться – ничего не забыто.

– В тесноте, да не в обиде! – улыбался муж.

Но синоптики в очередной раз ошиблись. А может быть, сентябрь, разочарованный тем, что этих докторов ничем не распугать, дунул для острастки пару раз что есть силы, а потом, смилостивившись, разогнал тучи в стороны и включил на всю катушку солнце.

Весёлые лучи, расшалившись, слепили глаза, залезали под опавшие листья, серебрили паутины, перебирали пучки травы, пережившей засуху на плешивой опушке леса. Наконец, добравшись через поредевшую шевелюру деревьев до прудика, сверкнули блёстками по холодной воде и разбежались солнечными зайчиками вокруг – не поймать!

Все были при деле. Так сложилось из года в год, что у каждого имелись определённые обязанности: мужчины занимались мангалом, женщины выгружали на стол салаты, закуски и напитки. Олимпиада Петровна – старейший во всех смыслах работник клиники – «динозавр в медицине», как она сама себя называла, – несла ответственность за нанизывание мяса на шампуры.

Каждый год собиралось больше и больше молодёжи, что наполняло атмосферу радостью, жизнью, суматохой. Главный виновник торжества ещё спал в доме. Все, особенно женская половина, с нетерпением ждали его пробуждения, желая понянчиться.

– Анна, ты принесла свои баклажаны? – кричала Карасёва.

– Ну конечно! И баклажаны, и помидоры с сыром, и печёночный торт! – перечисляла всеми любимые деликатесы жена Малакова.

Полина подкралась к столу и полушёпотом спросила:

– Которая тарелка?

Анна рассмеялась и указала на судочек, покрытый плёнкой. Карасёва протянула руку, чтобы незаметно ухватить кусок, но тут же была поймана подругой.

– Эй, не смей таскать, пока накрываем! – шлёпнула её по руке Нина Лето.

– Я не доживу, – жалобно пропищала Поля, – захлебнусь слюной!

– У нас реаниматологи есть, – указывая на сына Дмитрия, заметила Нина, – окажут помощь.

Сама она вовсю хрустела морковкой.

– А ты опять на кроличьей диете? – поинтересовался Антонов, не упускавший случая подшутить над друзьями и коллегами.

– Ты, как геронтолог, лучше всех должен знать, что в нашем возрасте выбор невелик: либо становиться кроликом, либо – поросёнком, – вздохнула Лето.

– Не слушай её, – вмешалась в разговор Саша Лужина, приехавшая в очередной раз погостить на родину. – Нинка усыпляет твою бдительность, чтоб съесть побольше шашлыка.

– Могу подтвердить! Никакой диеты нету! – закричал Тёткин, проходивший мимо и уловивший часть разговора. – У Нинули всегда в столе пачка печенья и шоколад!

– Ах ты, неблагодарный! – Лето бросила огрызок морковки в сторону Марка. – Это я для тебя держу, на случай если заявишься с визитом! Для тебя и для Марика!

Со стороны мангала раздавался дружный смех – доктора делились врачебными анекдотами.

– Приходит ко мне пациентка, – говорил Захар, – начинает издалека: «Доктор, я не знаю, к какому врачу идти за советом». Я говорю: «Рассказывайте, разберёмся». Она: «У нас с мужем не получается иметь детей». Я в ответ: «Думаю, вам нужно обратиться к гинекологу». Она мне: «Зачем нам гинеколог! У меня всё в порядке! Это ему в детстве вырезали гланды!»

Вокруг стола бегали девчонки лет десяти – дочки Малакова. Всего у Захара их было пять, но три старшие пребывали в милом подростковом возрасте, когда тусоваться с родителями становится непрестижно, а потому на дачу приехали только две младшие. Мать пыталась ухватить озорниц за руки, но они ловко уворачивались, весёлым смехом подчёркивая непринуждённую атмосферу семейного сборища.

Анна собрала внушительных размеров бутерброд и направилась к мужу.

– Захар, подкрепись, пока мясо не подошло, – обратилась она к Малакову, который, не оглянувшись и не прерывая разговора, взял сложносочинённую кулинарную конструкцию и, откусив добрую половину, вернул остальное жене.

Анна продолжала стоять рядом с мужем, дожидаясь, когда тот прожуёт и откусит ещё раз. Полина и Нина с интересом наблюдали за церемонией священного подкармливания Малакова.

– Не могу поверить, что ты потратила на него столько лет! – прошипела Карасёва.

– Дура была, – отозвалась Лето. – Какой здравомыслящий мужик откажется от её баклажанов!

– И не только мужик, – хохотнула Лужина. – Я бы сама на ней женилась!

Карасёва фыркнула.

– У нас ваши североамериканские выкрутасы непопулярны, – заметила она, обращаясь к Саше.

– Да она же идеальная жена – кормит и молчит, мечта любого мужчины, – рассмеялась та.

– Я что-то здесь пропустил? – встрял в женский разговор Сиротин.

– Серёга, до тебя дело ещё не дошло, за тобой, как за патологоанатомом, пошлют в самый последний момент, – щёлкнула его по носу Лето.

Людмила Борисовна, закончив расставлять тарелки, объявила:

– Девочки! Мальчики! Подтягивайтесь к столу! Давайте начнём!

Все принялись наполнять бокалы.

Оторвавшись на пару минут от мангала, Аркадий Александрович взял приготовленный супругой бокал и обратился к гостям:

– Как обычно по старшинству разрешите мне поприветствовать нашу честную компанию!

Гости зашумели и захлопали.

– Если по старшинству, то банкет открывать положено мне, – заметила Олимпиада Петровна.

– Не может быть! – притворно удивился Кунцев. – Неужели вы меня старше?

Все засмеялись, а старушка замахала на шутника рукой:

– Вы, как всегда, сама галантность!

Отсмеявшись, хозяин дома постучал ножом по бокалу, призывая всех к тишине.

– Сегодня у нас замечательный повод для праздника. Самому младшему из нас исполняется два года. Ни для кого не секрет, – продолжал Аркадий Александрович, – что этот ребёнок не просто малыш, а полноценный член нашего коллектива. Ну кто ещё в два года всем игрушкам предпочитает шприц и стетоскоп?!

Тёткин хохотал громче всех, растроганный происходящим.

– За Марика! – воскликнул Дмитрий Лето, и все выпили.

В этот момент из дома появилась няня, за руку с которой вышагивал розовощёкий карапуз.

– А вот и Марк Маркович собственной персоной! – объявил Кунцев, и гости зашумели.

Тёткин подошёл к сыну, подхватил его на руки и высоко подбросил. Мальчишка залился радостным смехом.

– Вот какие мы большие! – восклицал Марк, подкидывая ребёнка снова и снова.

Наконец, наигравшись, два Марка, большой и маленький, подошли к столу.

– Дай! – потребовал мальчуган и указал пальчиком на мясо, которое Олимпиада Петровна бойко снимала с шампуров.

– Настоящий мужчина! – прокомментировал терапевт и протянул сыну кусок шашлыка.

– Тёткин! Это же жареное! – завозмущались женщины.

Но Марк лишь усмехнулся:

– Здоровее будет!

– Да он помусолит только, – предположила Анна, – ему не откусить.

Но Марик, словно опровергая умаляющее его достоинство утверждение, цепко ухватил зубами шашлык.

– Этот откусит! – радостно констатировал факт Антонов. – Это же Марк Маркович!

Собравшиеся засмеялись, а Анна принялась наблюдать за мальчиком, чтобы тот не подавился.

Через некоторое время Марик уже завладел вниманием всей женской половины. Лужина, воспользовавшись временной свободой Тёткина, подошла к нему.

– Марк, так ты, я слышала, вернулся на работу в клинику?

– Кунцева настояла. Я в последнее время занимался бизнесом – компания, которой руководила мать Марика, была полностью под её контролем, а из меня, знаешь ли, бизнесмен хуже, чем балерина.

– И как же ты руководил такой крупной компанией?

– Во многом помогли Людмила Борисовна и Поля Карасёва. Мы с ними, собственно, целый год подбирали хороших топ-менеджеров, которым можно доверять. Теперь бизнес в состоянии работать независимо от меня.

– Но под контролем?

– Ну, тут никуда уж не деться – ответственность перед Мариком.

– И всё-таки возвращаешься в терапию?

– Вышел на полставки замом главного врача. В терапевтах сейчас нужды нет, а зам Кунцевой недавно пошёл на повышение. Я не мог ей отказать после всего, что она для меня сделала.

– А на личном фронте? – улыбнулась Саша.

– Шутишь? – рассмеялся Тёткин. – Мне даже выспаться некогда! Да и какой из меня жених, Шура! Возраст, характер, фигура совсем не спортивная, – он похлопал себя по животу, – а тут ещё маленький ребёнок на руках.

– Кто это у нас на возраст жалуется? – Аркадий Александрович подошёл к собеседникам, – налегайте, ребята, на шашлычки, дышите свежим воздухом, радуйтесь хорошей компании! Вот в чём счастье! А возраст – ерунда!

Он похлопал Марка по плечу и поднял бокал с вином:

– Давайте выпьем за жизнь!

– А давайте, – согласилась Оаша.

– Я пропущу, мне ещё за руль садиться, – вздохнул Тёткин.

– Ну, мы за тебя, – уточнила Лужина и, чокнувшись с Кунцевым, выпила до дна.

Нина с Полиной сели в стороне от всех, пригревшись на скамейке и жмурясь от солнышка. Шура, оставив мужчин, присоединилась к подругам.

– О чём беседуем, красавицы? – полюбопытствовала она.

– Делюсь опытом знакомств по Интернету, – ответила Нина.

– Ой, как интересно! – воскликнула Лужина. – Хочу поучаствовать.

– А скажи-ка мне, Шура, чем продиктован твой интерес? Ты у нас теперь дама замужняя… – хитро прищурившись, спросила Полина.

Саша уселась поудобнее, подставляя лицо солнышку и закрывая глаза.