Цитаты из книги «Второй (сборник)»

Обозначим как . Вернее, никто ни о ком не думает – все бегут по своим делам, да и всё.

Ещё чего – смотреть, как он идёт над площадью без страховки. У меня сердце остановится. Я-то знаю, какой там ветер. Он встаёт на подоконник, открывает окно. В комнату врывается шум толпы. – Тео! Теодор Юлиус, давай! – кричат снизу. – Знаешь, Доминик, – говорит он вдруг. – Иногда там, на проволоке, самое безопасное место в мире. Он хватается за трос и через секунду уже стоит на нём. Раскидывает руки, вытягивается в струну. И идёт. И ему не страшно. Я знаю, что нет. Конечно, я смотрю. Не замечаю, что прокусил губу до крови. Хотя я точно знаю, что он пройдёт. У Теодора Юлиуса Штрохольма нет выбора. Только идти вперёд. Он же должен дать людям надежду. Главное – не моргать. Это теперь самое главное.

равно он говорит, что должен дать мне профессию. Что дальше я – как захочу. Но он

Высокое небо перед глазами, солёный ветер гуляет по босым ногам, рядом сидит мальчик с луны. Чему тут удивляться?

«Размышление о любви Наверное, это очень круто – смотреть в глаза столько, сколько хочешь. Но рано или поздно станет скучно. То есть если надо будет бежать учиться, или домой, или ещё куда – тут понятно: будет казаться, что не хватает времени и как не хочется уходить. Но если времени сколько угодно. Ну да, можно говорить-говорить. Самому с собой можно говорить долго, а вдвоём – вообще очень долго, особенно первый раз, пока не расскажешь всего себя, ну, то, что через край. А потом всё равно. Рано или поздно станет скучно. (Я не беру те простые вещи, что раньше, может, захочется есть или тупо в туалет.) Но вот – скучно. Захочется книгу или пойти куда-нибудь. Одному. И что? Фишка в том, что скучно кому-то из двоих станет раньше. В этом всё дело. Это мучительно. Лучше всегда уходить раньше этого момента. Пока кому-то не стало скучно с тобой».

У меня в телефоне много таких фотографий. Когда я снимал не объект, а день.

Мне вдруг очень нравится город, в котором я оказался. Не типовая застройка, старая; дома невысокие, разные все. Но и не центр, полный парадных достопримечательностей. Таких улиц, наверное, тоже много в любом не очень новом городе… Как люди. Такие, да не совсем. «Пуговишников переулок», – читаю я. Пуговишников! Какое хорошее. Хорошо всё-таки, что у переулков есть имена. Что это не просто «Переулок N». Мне нравится буква «ш», как в разговорном московском «булошная». Я только читал, что так должны говорить в Москве, но никогда не слышал. Может, оттого, что булочных толком не осталось? Был бы он «Пуговичников» – и совсем не то. Не было бы тепла и этого вкуса… Точно, вкуса пуговицы. В детстве я любил пуговицы в рот брать, даже откусывал верхнюю с куртки несколько раз. Пластмассовое и круглое. …Вдруг я вижу на асфальте пуговицу. Серенькую, в четыре дырочки. Кладу в карман. Нет, не в карман; сразу вытащил. Мне нравится держать её в руке, будто рукой я чувствую её вкус: круглый и пластмассовый. * * * Пуговишников переулок упирается в стену. Вот это стена! Кирпичи, крашенные жёлтой краской; где-то есть штукатурка, а где-то нет; а тут вообще вся краска облезла, а здесь было окно – заложено кирпичами, а вот белым что-то замазано… прямо поэма, а не стена. Сколько же тут слоёв? Сколько раз её красили, сколько – штукатурили и опять красили? И солнце. Если бы не солнце, в унылый серый день я бы этого не увидел, всей красоты этой стены. Я снимаю её на телефон. Потом пройдут годы, а со мной останутся этот день, и эта стена, и эта пуговица… Да нет, какие там годы; телефон потеряю или сломается, да и пуговица не вечная. Но всё равно хочется сохранить подольше. У меня в телефоне много таких фотографий. Когда я снимал не объект, а день.

Хорошо идти по улице, включив все органы чувств на максимум. Смотреть, будто я первый раз в этом городе, будто впервые всё вижу: дома, деревья и маленький гнутый заборчик. Я же и правда тут первый раз. Слушать все звуки: машины, птицы, троллейбус, шаги, чужие разговоры. Обоняние. С этим хуже, но надо развивать. Принюхался. Э, нет, не понравилось: обоняние будем развивать после дождя; для первого раза сойдут уши и глаза.