Во время прочтения этой книги всё время вспоминался случай из жизни. Перед сдачей кандидатского по философии надо было сдать реферат. Про одного моего знакомого доктор философских наук отозвался следующим образом: «Прочитали с мужем Ваш реферат очень внимательно… От корочки до корочки… Какая же, я вам скажу, это гадость!»
Автор определенно обладает стилем и талантом, но увы, великим историком или писателем он не является. Его «неизвестная» история большинству ничего сильно неизвестного не расскажет. Работа сложна и примитивна одновременно. Сложна бесконечным нагромождением, по мнению автора, связанных друг с другом фактов из разных столетий и эпох, впрочем, прямая связь вовсе не видится очевидной. С другой стороны, книга, на мой взгляд, примитивна, поскольку глубокого анализа или яркой идеи мне увидеть не удалось. Книга полна мрачных картин Российского прошлого и еще более мрачных констатаций настоящего. Процессы русской истории однобоко упрощены и схематизированы.
Пример первого бесконечное сравнение двух тридцатых – XIX и XX века. Именно в первых, милых взгляду автора, лежит основа кошмарных и беспросветных вторых. Отрицать оценки смысла не вижу, как не вижу и взаимосвязи в громоздких параллелях и конструкциях, построенных автором. Пример второго: все те кошмарные качества, которые свойственны массе русского народа, его властителям и истории в целом. Читая всё это, задаешься вопросом: почему мы такие? Ясных ответов в книге нет, за исключением примитивного, как правило, географического детерминизма.
Еще в начале произведения автор заявляет, что он любит свою страну, а история этой страны не является беспросветным мраком. Но по мере чтения убеждаешься, что является. Как это обычно водится, автор занимается крушением исторических мифов, в которых погрязла Россия. По мнению автора, большая часть исторического пространства истории России – миф, призванный служить грязным делишкам российской власти. Раскрыв все ужасы мрачной русской истории, автор крушит эти мифы направо и налево, но лишь для того что бы возвести новые. Автор не пишет, но это явственно проступает за общим контекстом, что Россия живет в пространстве собственного весьма убогого мифологического пространства, центром которого является православие. Запад, разумеется, живет не в пространстве мифа о либеральной демократии и правах человека. Запад вообще не создает мифов.
Книга начинается с довольно толстого намека, рассказа об уголовнике, который распаляет себя, прежде чем напасть на жертву. В незначительных поводах ищет оскорбление священных чувств. Это, наверное, про Россию. На Западе ничего подобного никогда не бывает. Самолет над Атлантикой Примаков, видимо, разворачивал из блажи. Распалял себя перед интеллигентной публикой в 1999 г. Автору не нравится миф о третьем Риме, но он с удовольствием поднимет на щит миф о монгольском происхождении русской цивилизации.
Милый Вилли писал письма Никки, просил образумиться и сдать интересы на Балканах, а когда этого не случилось заверещал о монголах которые попёрли на Европу, а себя представил последним крестоносцем, защитником цивилизованной Европы от поганых. Сто лет спустя, сдув пыль с заветов последнего германского императора, эту же песню затянул Яценюк. Вот это, с точки зрения автора, не миф, а сермяжная правда жизни.
Само «крушение» мифов тоже достаточно стандартное. Тут вспоминаются Фоменки и Носовские. Автор так же заговорщически сообщает что все вокруг врут, а он сейчас изложит суперсекретную информацию, скрываемую от непосвященного большинства царскими, советскими и новыми российскими властями. А затем с жутким апломбом вываливает в общем-то общедоступную информацию. Так, например, происходит с историей Новгородской республики. Желающие могли бы узнать о ней из работ еще советского историка Янина, разрушить свои стереотипы об Александре Невском, прочитав популярного российского историка Данилевского, а можете узнать эти секретные данные, скрываемые от народа по книге Ускова.
Книга полна довольно противоречивых заявлений и конструкций. Так, в стиле западников он указывает на то, что благодаря реформам Петра, Россия достигла невиданного успеха в XVIII - XIX веке, но вскоре спешит сказать, что в общем-то в ней ничего не поменялось. Все рабы, в себе замкнулись и занимаются самолюбованием. Странные сравнения также вызывают порой удивление. Так, автор сравнивает показатели экономики США и России в начале XX века, и, по мнению автора, при прочих равных они должны быть одинаковыми, просто по той причине, что в двух странах одновременно отменили рабство. Согласитесь, весьма иезуитское сравнение. О традициях парламентаризма судит на основании сравнений Русской думы 1906 и английского парламента 1265.
В истории есть принципы: объективности и историзма. Автор далек от обоих. От объективности, в общем-то, по объяснимым причинам. Другие точки зрения и факты, не вписывающиеся в его прокрустово ложе, описывать некогда и незачем. Их полным-полно в других местах. А вот историзма жаль. У автора все оценивается с позиции сегодняшнего дня.
Ну и последнее. Автор так долго и смачно описывает жуткие картины измывательств власти над собственным народом во времена самодуров и тиранов Александра Невского, Ивана Грозного, Петра I, что когда он доходит до Екатерины II Великой, уже ждешь вопиющего гласа в пустыне по поводу закабаления Малороссии, оккупации демократической Польши, кровавых расправ над Пугачёвцами и прочими бесконечными бунтарями. И тут неожиданно узнаешь, что это, оказывается, и была та самая славная страница русского прошлого. Время, когда крестьянину даже жаловаться на помещика запретили. Когда он мог своего крестьянина на каторгу сослать. Оказывается страница светлая. Я, конечно, не претендую на полное понимание всей мотивации, но, насколько я поняла, страница светлая, потому что императрица при всем этом умела разбираться в людях, с уважением относилась к окружающим, в общем, была эффективным менеджером. В целом, этот сюжет оставил самые противоречивые чувства.
Подводя итог, книга - упрошенное, очень схематичное, противоречивое и при всем этом достаточно стандартное творение стандартного западника, претендующего на определенную самобытность, но явно до неё не дотягивающего.
