Начну с оформления. У меня книга издательства "Грифон" от 2007 г., как раз та, что на картинке сверху. Для других изданий, само собой, эти замечания не актуальны.
1. Отсутствует список литературы. Составитель сообщает, что публикация раздела "Библиографические сноски" утратила смысл, так как с момента публикации прошло полвека и список литературы требовал уточнений и комментариев, и этот "большой и кропотливый труд" редакция не решилась взять на себя.
2. Текст скорее всего набирался путем сканирования готовой книги предыдущего издания. Встречается множество лишних знаков препинания и совершенно дурацких опечаток. Например, семнадцатый и восемнадцатый века могут обозначаться символами XVЦ и XVШ. В большинстве случаев не сложно восстановить правильную орфографию слова, пока дело не касается иноязычных названий и фраз. Как, например, понять "Киззеп йЬег Киззиапё"? Может быть, "Keiser uber Keiser"?
3. Вообще Ульянов часто использует в своей речи фразы и обороты из французского и, видимо, подразумевая владение читателя этим языком, не дает их перевода. Составитель тоже не потрудился этого сделать. Не переводятся также и названия почти всех иностранных изданий и организаций на польском, немецком и французском языках, которые часто упоминает автор.
О самой книге.
4. Написана не как работа по истории, а как очерк. Это не сухое изложение материала с целью установления или описания истины, а иногда довольно эмоциональное изложение видения автором истории вопроса. Чувствуется личная неприязнь автора к казачеству и "самостийничеству". Материал иногда воспринимается примерно как "моя книга: что думаю, то и пишу".
5. Тем не менее представляет собой обширный и подробный обзор "самостийнической" традиции на Украине со времен Богдана Хмельницкого до начала ХХ в. Логика возникновения и развития сепаратистских тенденций кажется довольно стройной, хотя иногда наивной и не однозначной. Например, не до конца понятна обоснованность деления автором народа Малороссии на казачество и крестьянство.
Фигура запорожца не тождественна с типом коренного малороссиянина, они представляют два разных мира. Один - оседлый, земледельческий, с культурой, бытом, навыками и традициями, унаследованными от киевских времен. Другой - гулящий, нетрудовой, ведущий разбойную жизнь, выработавший совершенно иной темперамент и характер под влиянием образа жизни и смешения со степными выходцами. Казачество порождено не южнорусской культурой, а стихией враждебной, пребывавшей столетиями в состоянии войны с нею.
<...>
Там, попросту, не существовало в те дни идеи "незалежности", а была лишь идея перехода из одного подданства в другое. Но жила она в простом народе - темном, неграмотном, непричастном ни к государственной, ни к общественной жизни, не имевшем никакого опыта политической организации. Представленный крестьянством, городскими жителями - ремесленниками и мелкими торговцами, он составлял самую многочисленную часть населения, но вследствие темноты и неопытности, роль его в событиях тех дней заключалась только в ярости, с которой он жег панские замки и дрался на полях сражений. Все руководство сосредотачивалось в руках казачьей аристократии. А эта не думала ни о независимости, ни об отделении от Польши. Ее усилия направлялись как раз на то, чтобы удержать Украину под Польшей, а крестьян под панами, любой ценой. Себе самой она мечтала получить панство, какового некоторые добились уже в 1649 г., после Зборовского мира.
6. Ульянов часто подает информацию так, как будто это всеми установленный факт. Это не плохо для очерка, и это даже не значит, что Ульянов лукавит, просто лично я ожидал более подробного разбора тезисов. Возможно для этого стоило бы обратиться к источникам (и, как видно из цитаты ниже, они, действительно, указывались), но, как уже сказано, их у меня не было.
Не будем здесь вдаваться в рассмотрение самостийнической легенды о так называемой "переяславской конституции", о "переяславском договоре"; она давно разоблачена. Всякого рода препирательства на этот счет могут сколько угодно тянуться в газетных статьях и в памфлетах - для науки этот вопрос ясен. Источники не сохранили ни малейшего указания на документ похожий хоть в какой-то степени на "договор" {34}. В Переяславле в 1654 г, происходило не заключение трактата между двумя странами, а безоговорочная присяга малороссийского народа и казачества царю московскому, своему новому суверену.
Сообщения одних источников автор называет лживыми, а другим доверяет и даже приводит их в качестве аргументов своей позиции, при этом не поясняет причины своего доверия этим источникам, а часто просто предлагает поверить ему на слово безо всяких комментариев.
Успехи русских под Смоленском в 1654 г. объясняются ["Историей Русов"] не чем иным, как участием на их стороне полковника Золотаренко. Документальные источники свидетельствуют, что Золотаренко явился под Смоленск во главе не более чем тысячи казаков и пробыв под осажденным городом пять дней, ушел ничем себя не проявив.
Учитывая возобновившуюся и до крайности обострившуюся в связи с теперешней действительностью Украины полемику между "ватниками" и "укропами", хотелось бы иметь под рукой что-то более весомое чем просто слово Ульянова.
Вне списка. В целом интересная, полезная и даже нужная в связи с теми же украинскими событиями книга. Вскрывает причины возникновения и развития "самостийных" идей с XVI до начала ХХ в.в. Дает более-менее внятное объяснение непостоянству и склонности к предательству казачьих гетманов и старшины. Проясняет причины накачки современной "патриотической" идеологии Украины "казачьим романтизмом". Дает представление о деятелях украинского "самостийничества" и его главных литературных источниках, таких как, например, "История Русов". Поднимает вопрос национальной идентификации украинца, заявляя, что украинцы - именно часть общерусского народа, а не отдельный этнос.