Итак, по Г.Д. Маклеоду, «метафизическое мышление» позволяет выделить четыре важных момента. Во-первых, конечной целью всякой трудовой деятельности является приобретение денег. Во-вторых, все, что ведет к достижению этой цели, может быть названо капиталом (не в прямом, а в переносном смысле слова). В-третьих, употребление денег как капитала, т. е. с целью извлечения прибыли, может осуществляться в различных формах, которые не оказывают никакого влияния на главный принцип – достижение данной цели. В-четвертых, разные способы затрат капитала позволяют установить, что он подразделяется на два вида: вещественный и невещественный (личный, нравственный, умственный).

Подобное «мышление» свидетельствует о том, что, будучи вульгарным экономистом, Г.Д. Маклеод, как и меркантилисты, отождествлял, с одной стороны, деньги как таковые с капиталом; с другой стороны, простое товарное обращение с капиталистическим. Сообразно этому, подчеркивая «оригинальность» своей позиции, автор заявлял, что капиталом является все то, что обеспечивает получение прибыли или дохода. Поэтому он относил к капиталу не только всякое имущество, прежде всего, вещественные орудия производства (инструменты и т. п.), но и продукты интеллектуального труда (например, книги), духовные (умственные) способности, сметливость, дальновидность^[101].

Совершив это «великое открытие», Г.Д. Маклеод указывал на отличие невещественного (умственного) капитала или невещественного богатства (автор отождествлял эти понятия) от вещественного капитала или вещественного богатства. В этой связи автор писал: «Умственный капитал точно так же составляет источник прибыли для собственника, как ферма или фабрика. Правда, что он подвержен исчезновению, но это нисколько ни лишает его значения капитала или богатства, пока он существует. Всякое познание, всякая профессия, посредством которых люди добывают средства к жизни, составляют для них капитал. Талант певца или танцовщицы есть их капитал. Что труд их не создает ничего прочного, что от него не остается ничего видимого, – это не изменяет существа дела, так как подобное же возражение может быть приложено к огромному количеству вещественных произведений, которые создаются именно с целью уничтожения»^[102].

Как видим, игнорируя социальную природу капитала, автор подразумевал под особым видом последнего – умственным (человеческим, по современной терминологии) капиталом – не только знания, профессиональные навыки и иные способности умственной (интеллектуальной) деятельности человека, но и продукты этой деятельности. Будучи приверженцем меновой концепции, и отождествляя всякое производство с капиталистическим, он заявлял, что такой капитал служит источником получения прибыли его собственником в любых исторических условиях. Разумеется подобная (вульгарная) трактовка составных частей капитала, прежде всего, переменного, не имеет ничего общего с подлинно научным пониманием ключевой роли последнего в создании прибавочной стоимости, которая на поверхности буржуазного общества выступает в превращенной форме прибыли.

Завершая свой анализ настоящего вопроса, Г.Д. Маклеод два способа употребления капитала. Во-первых, он может затрачиваться на предметы, предназначенные для продажи, вследствие которой их первоначальная стоимость (сумма денег, по терминологии автора) вместе с избытком или прибылью возвращается к владельцу этих предметов в течение одной операции. Такой капитал, или предметы, на которые он затрачен, называется текущим или оборотным. Во-вторых, он может затрачиваться на предметы, которые не предназначаются для продажи или удаления и которые остаются у их владельца, принося ему выгоду от пользования ими. Такой капитал, или предметы, на которые он затрачен, называется неподвижным^[103].

Различие между ними «может быть определено следующим образом. Если полная цена предмета выплачивается из текущего дохода страны, предмет этот есть оборотный капитал; если же выплачивается только прибыль, доход, получаемый от пользования предметом, в таком случае это капитал неподвижный»^[104].

Подобные определения оборотного (текущего) и основного (неподвижного, по терминологии автора) капитала вполне логично вытекают из авторской концепции, покоящейся на товарно-фетишистских представлениях о капитале. В соответствии с ними, в качестве главного критерия различения этих капиталов провозглашается способ их употребления, связанный с производством и реализацией продуктов (предметов, по терминологии автора), которые используются их владельцами для достижения разных целей. Если эти предметы предназначаются для продажи, совершаемой в течение одной операции, то они переходят из рук одного владельца в руки другого, возмещающего первому их полную цену, которая включает в себя первоначальную стоимость и прибыль. В таком случае мы имеем дело с оборотным капиталом. Если же эти предметы предназначаются не для продажи, то они остаются у их владельца, пользование которыми позволяет ему извлекать доход (например, прибыль) и возвратить их первоначальную стоимость в течение известного промежутка времени; или кто-нибудь покупает эти предметы для пользования с целью получения дохода (например, ренты или процента). В таком случае мы имеем дело с основным (неподвижным) капиталом.

Извращая, таким превратным образом смитовское понимание оборотного и основного капитала, Г.Д. Маклеод утверждал, что природа последних всецело зависит исключительно от субъективных предпочтений их владельцев, которые определяют способ употребления капитала и производимых с его помощью предметов. Поэтому употребляемые ими капиталы могут поменяться местами, т. е. оборотный капитал может превратиться в основной (неподвижный) и наоборот^[105].

Поэтому «мы можем сказать с убеждением, что не существует предметов, которые были бы непременно неподвижным капиталом, точно так же, как нет предметов, которые были бы непременно оборотным капиталом. Способ затраты капитала, который почти всегда бывает капиталом оборотным, состоит в выдаче заработной платы». Например, «при всех обыкновенных обстоятельствах в Англии, заработная плата предоставляется капиталом оборотным. Но в государствах, где существует рабство, это не так. Там рабы составляют неподвижный капитал»^[106]. Если первое положение согласуется со смитовским пониманием оборотного капитала, то абсурдность второго положения вряд ли нуждается в особом пояснении.

Итак, согласно авторской концепции, деление капитала на оборотный и основной (неподвижный) есть условное, преходящее явление, всецело зависящее от способа затраты капитала и характера употребления производимых предметов. Такое нелепое утверждение базируется, с одной стороны, на абсолютизации денежной и товарной форм капитала (не имеющих никакого отношения к этому делению) и полном игнорировании производительной формы последнего (имеющего непосредственное отношение к этому делению); с другой стороны, грубом отождествлении обращения капитала и товарного обмена. Воистину пути фетишизации капитала и его составных частей не знают границ!

Нужно подчеркнуть, что в «плену» этой фетишизации находились и представители неонеклассического направления буржуазной политической экономии. Так, английский экономист А. Маршалл, опираясь на традиционный подход, в качестве исходной предпосылки анализа капитала рассматривал такой феномен, как доход. Извращая реальные факты, он заявлял, что уже в первобытном обществе каждая семья ведет свое хозяйство на основе почти полной обеспеченности, производя для себя все необходимые для жизни блага: пищу, одежду и даже предметы домашнего обихода. Поэтому «лишь очень небольшая часть дохода семьи, или поступлений извне, принимает форму денег.

Когда вообще представляют себе ее доход, то оценивают выгоды, получаемые от утвари для приготовления пищи, равно как и от применения плуга для обработки почвы; при этом не усматривают различия между ее капиталом и остальным накопленным имуществом, к которым в равной мере относятся и утварь для приготовления пищи, и плуг»^[107].

Но такого рода рассуждения есть не что иное, как «плод больного воображения» автора, стремившегося выдать желаемое за действительное. Как известно, в первобытном обществе главной хозяйственной единицей была община. Но отнюдь не отдельная семья. Последняя стала таковой лишь в период разложения данного общества.

Что же касается капитала, то, исходя не столько из научных, сколько из идеологических соображений, А. Маршалл отождествлял его с натуральным доходом (ибо небольшая часть последнего принимает форму денег) и, как следствие, – с накопленным имуществом, полагая, что они являлись неотъемлемыми атрибутами экономической жизни первобытного общества. Между тем капитал появился впервые только в древнегосударственной экономике. Однако капитал не играл в ней ведущей роли, поскольку она была преимущественно натуральной.

Но А. Маршалл занимал иную позицию. По его мнению, выйдя из первобытного состояния, экономика стала денежной, т. е. денежные отношения являлись всеобщими, охватывая все ее сферы. Причем по мере роста «денежной экономики получила развитие сильная тенденция сводить понятие дохода к тем поступающим извне, которые оказываются в форме денег; сюда включаются и «платежи в натуре» (такие, как бесплатное жилье, бесплатные уголь, газ, вода), которые производятся в качестве части вознаграждения работника взамен выплаты денег»^[108].

Смешивая подобным (вульгарным) образом денежную экономику с деньгами, как специфическим товаром, выполнявшим роль всеобщего эквивалента в процессе обмена обычных товаров, А. Маршалл указывал на тесную связь дохода с капиталом. Опираясь на здравый смысл, автор определял капитал человека как ту «часть его богатства, которую он выделяет на получение дохода в форме денег. Или, еще более широко, на приобретательство (Erwerbung) посредством торгово-промышленной деятельности. Поэтому иногда может быть целесообразно называть его торгово-промышленным капиталом; такой капитал можно определить как состоящий из тех внешних благ, которые человек использует в своем предприятии, либо храня с целью продать за деньги, либо применяя их для производства вещей, которые предстоит продать за деньги»^[109].

Итак, по А. Маршаллу, изначально, наряду с торговым капиталом, существовал и промышленный капитал, которые он сознательно объединил в одну рубрику, игнорируя тем самым их отличительные черты. Известно, однако, что промышленный капитал появился лишь в период становления буржуазного общества.

Отрицая это обстоятельство, и опираясь на традиционный подход, А. Маршалл определял капитал как часть богатства человека, т. е. совокупность вещей (внешних благ, по терминологии автора), которые он использует двояким образом: 1) хранит с целью продажи за деньги; 2) применяет для производства других вещей, предназначенных для продажи в будущем. Сообразно этому (товарно-фетишистскому по своей сути) определению капитала, А. Маршалл относил к нему принадлежащие промышленнику, с одной стороны, особые вещи, которые либо применяются непосредственно в производстве (средства производства), либо предоставляются работниками (предметы потребления); с другой стороны, такие вещи, которые используются либо для извлечения дохода, либо для осуществления контроля за капиталом^[110].

Будучи убежденным сторонником вещной концепции капитала (игнорировавшей его социальную природу), А. Маршалл уделил весьма скромное внимание делению последнего, во-первых, на потребительский и вспомогательный, или опосредствующий (заметим, кстати, эти категории автор заимствовал у своего предшественника Р. Джонса, изменив лишь название первой, но сохранив одновременно ее смысловое значение). Потребительский капитал включает в себя товары, предназначенные для непосредственного удовлетворения потребностей рабочих, т. е. товары, обеспечивающие существование последних (к таковым относятся пища, одежда, жилище и т. д.)^[111]. Напротив, вспомогательный, или опосредствующий, капитал включает в себя средства труда (инструменты, машины, фабрики, железные дороги, верфи, суда и т. д.) и предметы труда (всякого рода сырье), которые оказывают содействие приложению труда в производстве^[112]. Во-вторых, на основной и оборотный. Не мудрствуя лукаво, А. Маршалл счел целесообразным «последовать за Миллем в установлении различия между оборотным капиталом, «который целиком исчерпывает свою функцию в производстве, в процессе его одноразового применения», и основным капиталом, «который существует в долговечной форме и доход от которого поступает на протяжении соответственно продолжительного периода»^[113].

Подобно А. Маршаллу, товарно-фетишистские представления о капитале развивал американский экономист Дж. Б. Кларк. «Оригинальность» этих представлений состоит в том, что, с одной стороны, придерживаясь вещной концепции капитала, он определял последний как средства производства, которые всегда конкретны и материальны. Полагая, что этот факт имеет фундаментальное значение, автор рассматривал эти средства производства как часть фонда производительного богатства, сохраняющегося в течение известного промежутка времени. Поэтому «мы можем мыслить капитал как сумму производительных богатств, вложенных в материальные вещи, которые постоянно меняются, что происходит непрерывно, хотя самый фонд сохраняется»^[114].

С другой стороны, в отличие от своих предшественников, Дж. Б. Кларк стремился провести различие между капиталом и капитальными благами. Полемизируя с классиками, он выдвинул исходное положение, согласно которому капитал есть материальная вещь, а потому приобретенные способности человека не являются частью фонда производительного богатства. Ибо «человек ничего не добавляет к своему капиталу, когда он тратит деньги на свое обучение или образование для какого-нибудь полезного занятия. Он, правда, получает нечто, что увеличивает его производительную силу и, получая это, он вынужден практиковать воздержание. Он лишает себя удовольствия для того, чтобы впоследствии иметь возможность производить больше, чем при других условиях. Необходимо признать, таким образом, существование известного сходства между эффектом затраты средств на техническое образование и эффектом затраты на покупку орудий производства. При пользовании термина «капитал» мы будем, однако, настаивать на том, что капитал никогда не является качеством самого человека, которое употребляется для производственных целей. Капитал мира есть (как и был) одно великое орудие в руках работающего человечества, вооружение, посредством которого человечество подчиняет и преобразовывает сопротивляющиеся элементы природы»^[115].

Отсюда видно, что Дж. Б. Кларк отрицал сам факт существования человеческого капитала. Трактуя капитал как вещественное орудие производства, автор считал, что единственной и наиболее отличительной чертой такого капитала является его перманентность, т. е. постоянное, непрерывное развитие, в ходе которого он сохраняется, создавая условия для приложения труда в производстве^[116].

Напротив, капитальные блага – это недолговечные материальные предметы, которые не только разрушаются, но и уничтожаются, для того, чтобы капитал мог сохраниться^[117]. Хотя капитал может быть выражен в денежной форме, тем не менее он не тождественен доходу (как считал А. Маршалл), а противостоит последнему, поскольку он может затрачиваться на средства производства (машины, сырье и т. п.) и на удовольствия, не связанные с производственной деятельностью)^[118].

Неправомерно противопоставляя капитал и капитальные блага, Дж. Б. Кларк отмечал, что если первый не имеет производственных периодов, функционируя беспрерывно, то вторые, напротив, имеют эти периоды, следуя одно за другим в бесконечной последовательности, в рамках которой для каждого из них наступает свое время^[119]. Разумеется, такое противопоставление не соответствует действительности, ибо и капитал, и капитальные блага находятся в движении, охватывающем известные временные периоды производства и обращения. Главный порок авторской концепции состоит в том, что в ней, с одной стороны, отождествляются капитал и капитальные блага (несмотря на тщетную попытку автора разграничить их), так как к ним относятся одни и те же вещи (машины, разного рода сырье и т. п.), вследствие чего эти понятия являются по существу тавтологичными по своему смыслу, лишенному социальной определенности; с другой стороны, смешивается деление капитала на постоянный и переменный с его делением на основной и оборотный.

Заметим, такое смешение лежит в основе интерпретации последних. Она опиралась на концептуальный подход Дж. С. Милля к трактовке различия между основным и оборотным капиталом. В соответствии с этим подходом Дж. Б. Кларк заявлял, что капитальные блага подразделяются на две группы. Одни из них, которые воплощают основной капитал, могут быть повторно использованы без какой-либо перемены в их экономическом состоянии, выполняя активные производственные функции; напротив, другие, которые воплощают оборотный капитал, приобретают новое экономическое достояние при каждом их употреблении, выполняя, однако, пассивные производственные функции. Именно характер изменения экономического состояния, которое они претерпевают, позволяет провести «существенное и ясное различие между обоими видами капитальных благ»^[120].