Как отмечено выше, труд есть потребление рабочей силы Само же потребление осуществляет покупатель рабочей силы, заставляя работать ее продавца. Вследствие этого последний приводит в движение свою рабочую силу, становится на деле рабочим, между тем как раньше он был таковым лишь потенциально. Для того чтобы его труд воплотился в товарах, этот труд должен прежде всего воплотиться в потребительных стоимостях, в вещах, которые служат удовлетворению тех или иных потребностей. Следовательно, капиталист заставляет рабочего производить какую-либо особую потребительную стоимость, какую-либо определенную вещь. То обстоятельство, что производство такой потребительной стоимости, или блага, совершается для капиталиста и под его непосредственным контролем, нисколько не изменяет общей природы этого производства. Именно «поэтому процесс труда необходимо рассмотреть сначала независимо от какой бы то ни было определенной общественной формы»[311].
Сообразно этому методологическому подходу, «труд есть прежде всего процесс, совершающийся между человеком и природой, процесс, в котором человек своей собственной деятельностью опосредствует, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой»[312]. Изменяя ее, человек вместе с тем изменяет и свою собственную природу, развивает присущие ей силы[313].
Подобная деятельность человека в процессе труда всегда осуществляется сознательно и подчинена строго определенной цели. Показывая коренное отличие этой деятельности от инстинктивных действий животного, К. Маркс указывал именно на данную черту – осознанность и целесообразность трудовых операций. В этой связи К. Маркс писал: «Паук совершает операции, напоминающие операции ткача, и пчела постройкой своих восковых ячеек посрамляет некоторых людей – архитекторов. Но и самый плохой архитектор от наилучшей пчелы с самого начала отличается тем, что, прежде чем строить ячейку из воска, он уже построил ее в своей голове. В конце процесса труда получается результат, который уже в начале этого процесса имелся в представлении человека, т. е. идеально. Человек не только изменяет форму того, что дано природой; в том, что дано природой, он осуществляет вместе с тем и свою сознательную цель, которая как закон определяет способ и характер его действий и которой он должен подчинить свою волю. И это подчинение не есть единичный акт. Кроме напряжения тех органов, которыми выполняется труд, в течение всего времени труда необходима целесообразная воля, выражающаяся во внимании, и притом необходима тем больше, чем меньше труд увлекает рабочего своим содержанием и способом исполнения, следовательно, чем меньше рабочий наслаждается трудом как игрой физических и интеллектуальных сил»[314].
Согласно К. Марксу, простые моменты процесса труда включают в себя целесообразную деятельность человека, или самый труд, предмет труда и средства труда. В этом процессе человек воздействует с помощью средств труда на предмет труда, преобразуя его в готовый продукт. Последний есть потребительная стоимость, вещество природы, приспособленное к удовлетворению человеческих потребностей. Рассматриваемые с точки зрения конечного результата – данного продукта, средства труда и предметы труда выступают как средство производства, а сам труд – как производительный труд. При этом человек, будучи носителем рабочей силы, предстает как личный фактор производства, а средства производства – как вещественный фактор.
По К. Марксу, процесс труда есть процесс производительного потребления средств производства и рабочей силы. Оно отличается от индивидуального (личного) потребления, в котором продукты потребляются как жизненные средства трудящегося индивидуума. «Поэтому продукт индивидуального потребления есть сам потребитель, результат же производительного потребления – продукт, отличный от потребителя.
Поскольку средства труда и предмет труда сами уже являются продуктами, труд потребляет продукты для производства продуктов или пользуется продуктами как средствами производства продуктов. Но подобно тому, как первоначально процесс труда совершается лишь между человеком и землей, существующей без содействия, так и теперь в процессе труда все еще принимают участие средства производства, которые даны природой и не представляют собой соединения вещества природы с человеческим трудом.»[315]
С точки зрения этих простых моментов процесс труда есть целесообразная человеческая деятельность для созидания потребительных стоимостей, присвоение (отчуждение) данного природой предмета для удовлетворения человеческих потребностей, всеобщее условие обмена веществ между человеком и природой, вечное естественное условие человеческой жизни, а потому он не зависим от какой бы то ни было формы этой жизни, а, напротив, одинаково имманентен всем ее общественным формам. «Поэтому у нас не было необходимости в том, чтобы рассматривать рабочего в его отношении к другим рабочим. Человек и его труд на одной стороне, природа и ее материалы на другой – этого было достаточно. Как по вкусу пшеницы невозможно узнать, кто ее возделывал, так же по этому процессу труда не видно, при каких условиях он происходит: под жестокой ли плетью надсмотрщика за рабами или под озабоченным взором капиталиста, совершает ли его цинциннат, возделывающий свои несколько югеров, или дикарь, камнем убивающий зверя.»[316]
Возвратимся, однако, к нашему капиталисту. Приобретя на товарном рынке все факторы, необходимые для процесса труда, т. е. средства производства и рабочую силу, он приступает к их использованию на своем особом предприятии: прядильне, обувной фабрике и т. д. При этом капиталист заставляет носителя рабочей силы – рабочего потреблять посредством своего труда средства производства. Разумеется, общий характер процесса труда не изменяется от того, что рабочий осуществляет этот процесс для капиталиста, а не для самого себя. Да и определенный способ, каким, например, изготавливаются сапоги или прядется пряжа, тоже не может сразу измениться вследствие вмешательства капиталиста. Последний должен на первых порах нанять рабочую силу такой, какой он находит ее на рынке, а следовательно и труд использовать таким, каким он существовал в тот период, когда еще не было капиталистов. Ибо изменение самого способа производства вследствие подчинения труда капиталу совершается на более поздней ступени, а потому и рассмотрению подлежит позднее.
Процесс труда, как процесс потребления рабочей силы капиталистом, характеризуется двумя своеобразными особенностями.
Во-первых, рабочий работает под непосредственным контролем капиталиста (или его представителя), которому принадлежит труд этого рабочего. Капиталист наблюдает за тем, чтобы этот труд совершался в надлежащем порядке и чтобы средства производства потреблялись целесообразно, а стало быть, чтобы сырой материал не растрачивался понапрасну и чтобы с орудиями труда обходились бережно, т. е. чтобы они разрушались лишь настолько, насколько этого требует их употребление в процессе труда.
Во-вторых, продукт труда есть собственность капиталиста, а не непосредственного производителя, т. е. не рабочего. Так как капиталист оплачивает, например, дневную стоимость рабочей силы, то ее потребление принадлежит ему. Ведь «покупателю товара принадлежит потребление товара, а владелец рабочей силы, отдавая свой труд, фактически отдает лишь проданную им потребительную стоимость. С того момента, как он вступает в мастерскую капиталиста, потребительная стоимость его рабочей силы, т. е. ее потребление, труд, принадлежат капиталисту. Куплей рабочей силы капиталист присоединяет самый труд как живой фермент к мертвым, принадлежащим ему же элементам образования продукта. С его точки зрения процесс труда есть лишь потребление купленного им товара при том условии, если присоединит к ней средства производства. Процесс труда есть процесс между вещами, который купил капиталист, между принадлежащими ему вещами. Поэтому продукт этого процесса принадлежит ему в той же мере, как продукт процесса брожения в его винном погребе»[317].
Будучи собственностью капиталиста, произведенный продукт есть известная потребительная стоимость: пряжа, сапоги и т. д. Но хотя сапоги, например, по словам К. Маркса, образуют основу общественного прогресса и хотя наш капиталист – решительный сторонник этого прогресса, он тем не менее занимается производством сапог не ради них самих. Ибо потребительные стоимости как таковые при товарном производстве вообще и капиталистическом производстве в особенности, производятся лишь потому и постольку, поскольку они являются носителями меновой стоимости, а стало быть, и стоимости. Вследствие этого «наш капиталист заботится о двоякого рода вещах. Во-первых, он хочет произвести потребительную стоимость, обладающую меновой стоимостью, предмет, предназначенный для продажи, т. е. товар. И, во-вторых, он хочет произвести товар, стоимость которого больше суммы стоимости товаров, необходимых для его производства, больше суммы стоимости средств производства и рабочей силы, на которые он авансировал на товарном рынке свои наличные деньги. Он хочет произвести не только потребительную стоимость, но и товар, не только потребительную стоимость, но и стоимость, и не только стоимость, но и прибавочную стоимость»[318].
В самом деле, так как речь здесь идет о товарном производстве, то, совершенно очевидно, нельзя ограничиваться рассмотрением только одной стороны последнего – процесса труда, в ходе которого создаются потребительные стоимости. Нужно также рассмотреть и другую сторону товарного производства – процесс создания стоимости. Ибо, «как сам товар есть единство потребительной стоимости и стоимости, так и процесс производства товара должен быть единством процесса труда и процесса созидания стоимости»[319]. Эта двойственная природа товара и процесса его производства обусловлена двойственным характером труда, т. е. конкретным трудом, который создает потребительную стоимость, и абстрактным трудом, который образует стоимость товара.
Переходя к рассмотрению процесса образования стоимости товара, К. Маркс отмечал, что она определяется количеством труда материализованного, или овеществленного, в потребительной стоимости этого товара, рабочим временем, общественного необходимым для его производства. Это относится и к продукту, который получен нашим капиталистом как результат процесса труда и который становится товаром на рынке. Следовательно, нужно прежде всего вычислить стоимость этого товарного продукта, т. е. труд, овеществленный в нем.
Пусть таким продуктом будет, например, пряжа. Для ее производства необходим, прежде всего, соответствующий сырой материал, например, 10 фунтов хлопка. Очевидно, здесь нет никакой необходимости вычислять стоимость потребляемого хлопка, ибо она известна: капиталист купил данный товар на рынке по его стоимости, например, за 10 шиллингов. В цене хлопка труд, необходимый для его производства, уже получил денежное выражение как средний общественный труд. Предположим далее, что потребляемые при переработке хлопка средства труда – веретена имеют стоимость в 2 шиллинга. Если количество золота в 12 шиллингов есть денежное выражение стоимости продукта, произведенного в течение 24 рабочих часов, или двух рабочих дней, то из этого следует, что в пряже овеществлен труд, затраченный соответственно в течение 2 рабочих дней.
То обстоятельство, что хлопок изменил свою натуральную форму (он превратился в пряжу) и что определенная (потребленная) часть веретен совершенно исчезла, не должно вводить в заблуждение при рассмотрении сути данного вопроса. Так, например, если стоимость 40 ф. пряжи равна стоимости 40 ф. хлопка плюс стоимость потребленного веретена, т. е. если требуется одинаковое рабочее время для производства этих товаров, то, согласно общему закону стоимости, они представляют собой эквиваленты, т. е. стоимость 10 ф. пряжи равна стоимости 10 ф. хлопка и стоимости ¼ веретена. «В этом случае одно и то же рабочее время воплощено один раз в потребительной стоимости пряжи, другой раз – в потребительных стоимостях хлопка и веретена. Следовательно, для стоимости совершенно безразлично, проявляется ли она в пряже, веретене или хлопке. То обстоятельство, что веретено и хлопок, вместо того чтобы спокойно лежать одно подле другого, в процессе прядения вступают в соединение, изменяющее их потребительные формы и превращающее их в пряжу, точно так же не влияет на их стоимость, как если бы они были посредством простого обмена заменены эквивалентным количеством пряжи.
Рабочее время, необходимое для производства хлопка, есть часть рабочего времени, необходимого для производства пряжи (хлопок является ее сырым материалом), а потому оно заключено в пряже. Точно так же обстоит дело с рабочим временем, необходимым для производства того количества веретен, без снашивания или потребления которого хлопок не может быть превращен в пряжу.»[320]
Итак, стоимости средств производства, т. е. хлопка и веретен, выраженные в цене 12 шиллингов, образуют составные части стоимости произведенного продукта, или стоимости пряжи.
Этот процесс образования стоимости последней предполагает наличие двух основных условий. Во-первых, хлопок и веретена должны послужить на самом деле предметом труда и средствами труда для производства известной потребительной стоимости, в данном случае, пряжи. При этом обнаруживается, что для стоимости вообще безразлично, какая потребительная стоимость служит ее носителем, но таким носителем стоимости во всяком случае должна служить какая-нибудь потребительная стоимость. Во-вторых, здесь затрачено лишь рабочее время, необходимое при данных общественных условиях производства пряжи как особой потребительной стоимости. Следовательно, если бы, например, необходим был только 1 ф. хлопка для того, чтобы выпрясть 1 ф. пряжи, то соответственно на производство этого 1 ф. пряжи может быть потреблен только 1 ф. хлопка. Так же обстоит дело и с веретенами. Если бы капиталисту пришла в голову безумная мысль о применении золотых веретен вместо железных, то в стоимость пряжи входил бы, тем не менее, лишь общественно необходимый труд, т. е. рабочее время, необходимое для производства железных веретен, поскольку именно они используются в качестве средств труда в данном производстве.
Таким образом, нам известно, какую часть стоимости пряжи образуют стоимости средств производства, т. е. хлопка и веретен. Она равняется 12 шиллингам, или представляет собой материализацию двух рабочих дней. Следовательно, здесь речь идет о той части стоимости, которую труд рабочего (прядильщика) присоединяет к стоимости хлопка.
Однако этот труд нужно теперь рассмотреть с совершенно иной стороны, отличной от процесса труда. С точки зрения этого процесса труд есть целесообразная деятельность, в ходе которой хлопок превращается в пряжу посредством веретен. Разумеется, чем более целесообразен такой труд, тем, при прочих равных условиях, лучше производимая им пряжа.
Нетрудно видеть, что здесь труд прядильщика выступает как конкретный труд, который специфичен и качественно отличается от других видов подобного (производительного) труда. Это качественное отличие проявляется субъективно и объективно в особой цели прядения, особом характере его операций, особой потребительной стоимости его продукта. Поэтому хлопок и веретена необходимы лишь для прядильного труда, но при их помощи нельзя, например произвести пушки.
Напротив, поскольку абстрактный труд прядильщика создает стоимость, а потому является ее источником, «он нисколько не отличается от труда оружейника или, что в данном случае ближе для нас, от труда хлопковода и производителя веретен, воплощенного в средствах производства пряжи. Только благодаря этой тождественности возделывание хлопка, производство веретен и прядение могут образовать части одной и той же общей стоимости пряжи, отличающиеся одна от другой лишь количественно. Здесь дело идет уже не о качестве, не о свойствах и содержании труда, а только о его количестве. Последнее легко учесть. Мы предполагаем, что труд прядения есть простой труд, средний общественный труд»[321].
Как мы видели, во время процесса труда самый труд постепенно переходит из одной формы конкретной деятельности в другую, из формы движения в форму предметности. Но по окончании одного часа это движение, характеризующее результат прядения, выражается в известном количестве пряжи, и следовательно, определенное количество труда, один рабочий час оказывается овеществленным в хлопке. Иными словами, здесь речь идет не о специфической затрате рабочей силы прядильщика, т. е. не о конкретном труде, а о затрате жизненной силы этого прядильщика в течение одного часа, т. е. об абстрактном труде.
При этом решающее значение имеет то обстоятельство, чтобы в ходе данного процесса, т. е. во время превращения хлопка в пряжу, затрачивалось только общественно необходимое рабочее время. Так, «если при нормальных, т. е. средних общественных условиях производства a фунтов хлопка за один рабочий час должны быть превращены в b фунтов пряжи, то, значение 12-часового рабочего дня приобретает только такой рабочий день, который а фунтов хлопка x на 12 превращает b фунтов пряжи x 12. Потому что только общественно необходимое рабочее время идет в счет при образовании стоимости.
Как самый труд, так и сырой материал и продукт являются здесь в совершенно ином свете, чем с точки зрения собственно процесса труда. Сырой материал имеет здесь значение лишь как нечто впитывающее определенное количество труда. Посредством этого впитывания он действительно превращается в пряжу, потому что рабочая сила была затрачена и присоединена к нему в форме прядения. Продукт же, пряжа, служит теперь только мерилом труда, впитанного хлопком. Если в течение одного часа переработана 1⅔ ф. хлопка, или превращено в 1⅔ ф. пряжи, то 10 фунтов пряжи указывают на 6 впитанных рабочих часов. Определенные, устанавливаемые опытом количества продукта представляют теперь только определенные количества труда, определенные массы застывшего рабочего времени. Они – только материализация одного часа, двух часов, одного дня общественного труда»[322].
О проекте
О подписке