Часть 1
Последняя выставка

Глава 1
Последние приготовления

Лыков сошел с подножки и осмотрелся. Вагон электрической железной дороги взял пассажиров и отправился в обратный путь, к вокзалу. А надворный советник зашагал вперед, к главному входу на выставку.

XVI Всероссийская промышленная и художественная выставка – важнейшее событие не только для Нижнего Новгорода, но и для всей России. Решение о ее открытии принял еще покойный государь в 1893 году. Сейчас, спустя три года, великое действо было в полном разгаре. Завтра, 17 июля, ожидается прибытие молодого императора. Николай Александрович поселится наверху, в губернаторском дворце, на втором, «царском» этаже. И обязательно посетит за время пребывания в Нижнем два места: ярмарку и выставку. Событие это чрезвычайное, и много возлагает хлопот на охрану Его Величества. Безопасность венценосца – трудное дело. Решается оно лишь сообща, всеми защитными силами государства. Поэтому и Лыков здесь. Надворный советник уже неделю как приехал во главе Летучего отряда Департамента полиции. Отряд невелик: кроме самого Лыкова еще его помощник, губернский секретарь Валевачев, и пять надзирателей. Люди отборные, и надежнее их не найти. Все четыре дня августейшего визита именно они будут последним барьером на пути к государю. Большая честь и большая ответственность. Алексей старался не нервничать: хладнокровие еще пригодится ему. Впереди сумасшедшие нагрузки, когда ни на минуту нельзя расслабиться. Ну и ладно. Как-никак за плечами уже две коронации, опыт есть. Лишь четыре дня! А там отпуск.

Сыщик наизусть выучил секретную программу визита. Первое посещение выставки назначено в день приезда, после представления депутаций. Какие именно павильоны захочет посетить царь, неизвестно. Поскольку он человек военный, то наверняка осмотрит экспозицию Военного и Морского министерств. Никак не сможет игнорировать Кустарный и Сельскохозяйственный отделы. Обязательно пройдется по Центральному зданию. А дальше – куда потащат министры или губернатор. Императрица наверняка заинтересуется Художественным и, возможно, СреднеАзиатским отделами. Кто знает, что еще у нее в голове… На всякий случай, охрана должна быть готова ко всему. Даже если вдруг царственная чета явится на площадку торфодобывания, что в лесу за пределами выставочной площади. Поэтому надворный советник намеревался обойти всю выставку и осмотреть ее с точки зрения охраны. В который уж раз…

Еще дома Алексей изучил историю русских универсальных выставок. Их было пятнадцать, и проходили они всегда в столицах: Петербурге, Москве или Варшаве. Завел моду Николай Павлович с целью предъявить достижения хозяйства. Первая после этого выставка состоялась аж в 1829 году, и собиралась она через каждые два-три года. Но грозный царь умер, а его сын не так был увлечен созерцанием витрин. При Александре Николаевиче выставки прошли лишь дважды. Александр Третий учредил только одну, в 1882 году, и с тех пор больше их не созывал. Но та выставка прошла с ошеломляющим успехом и превратилась в национальный праздник. Его захотели повторить. Поэтому за год до смерти государя министр финансов Витте уговорил его. Пора показать стране и миру нынешнее состояние промышленности! И сделать это в Нижнем Новгороде в признание важных его заслуг. На открытии Витте так и сказал: «Державная воля остановила свой выбор на этом городе ввиду выдающегося его экономического значения».

Как нижегородцу, Лыкову было приятно услышать такое. Однако знакомые финансисты дали сыщику другое объяснение, более реалистичное. Ярмарка стала снижать обороты! Неуклонное падение продолжалось уже много лет. В 1881 году, на пике, продали товаров на 246 миллионов рублей, а в прошлом году лишь на 180. Это вредно сказывалось на общем ходе экономического развития страны. И чахнувшую ярмарку решили поддержать выставкой. Кроме показа достижений хотели еще провести Всероссийский торгово-промышленный съезд, на котором соберутся более тысячи тузов всех мастей. Русские буржуа решили напомнить о себе власти. Что ж, дело хорошее… чтобы чиновники не закисали!

Александр Третий, хоть и был уже нездоров, решил поддержать идею и сильно ее толкнул. А могучая энергия Витте доделала остальное. Всего за два года на пустыре, на левом берегу Оки выше Кунавина, был устроен целый город. Площадь его составила 77 квадратных десятин! Это несколько больше, чем у знаменитой Всемирной выставки в Париже в 1889 году, и втрое обширней последней Московской выставки. Удалось собрать 9700 экспонентов! (В Москве было 5318.) Всех зданий, возведенных казной, насчитывается 55, а на средства частных лиц и учреждений – 117. Чтобы обойти их, понадобилась бы целая неделя.

Администрация XVI выставки много внимания уделяла посещаемости. В Москве шестнадцать лет назад экспозицию осмотрели 1 миллион 77 тысяч 198 посетителей. «Даешь миллион!» стало девизом и нижегородского события. Для гостей из разных городов разработали 183 маршрута, сделали скидку на билеты, а учащихся всех заведений, если они в форме, впускали бесплатно. На входных турникетах установили автоматические счетчики, которые подсчитывали количество посетителей. Цифры будто бы еженедельно телеграфировали в Министерство финансов.

Выставка торжественно открылась 28 мая приветственной речью все того же Витте. Нижний Новгород получил из казны миллион на благоустройство, поэтому местная администрация была весьма довольна. Давно «карман России» так не подновляли! Обыватели наблюдали признаки возросшего статуса. Наконец-то открылся Городской театр, место для строительства которого указал еще Николай Первый. Снизу на гору пустили два фуникулера: один возле Гостиного двора, а второй у Похвалихинского съезда. Проложили электрическую железную дорогу считай, что по всему городу. Выстроили две станции: телефонную и для выработки тока. Украсили город зданиями Биржи, Волго-Камского банка и Окружного суда. Перевели в Дмитровскую башню из «Петровского домика» на Почайне историко-художественный музей. Заново побелили весь кремль. Вымостили более 50 000 квадратных саженей мостовых. Реконструировали водопровод, ассенизацию, городские бойни. А сколько гостиниц понаделали! Особенно вдоль Выставочного шоссе. Куда их потом девать, никто пока не думал: ждали наплыва посетителей и больших барышей. Но вот уже наступил июль, а наплыва все не было. Ярмарку специально открыли на два месяца раньше срока, одновременно с выставкой, но и это не помогло. Весь июнь купцы приезжали торговать очень вяло, из рядов едва открылась треть. Набежали, правда, четыреста корреспондентов от разных газет и газетенок, а честных зевак пока немного.

Но вот завтра прибудет государь, и это даст толчок всему, в том числе и росту визитеров.

Лыков этого не увидит, проводит царя – и домой. Сестра с матушкой уже съездили в бутафорский городок, посмотрели, после чего перебрались на дачу. Поэтому надворный советник остановился не у них, а в номерах Ахапкина на Алексеевской. Всего двадцать комнаток, уютных и в меру комфортабельных. Второй этаж заняло МВД.

Помимо Лыкова с его отрядом два номера держали для Зволянского. Директор Департамента полиции прибудет вместе с государем. Но если министра Горемыкина поселят в «Центральной», начальник Алексея захотел быть поближе к своим людям. Сыщика это устраивало. Все равно будет не до сна. Но ежели вдруг потребуется команда сверху, то близость директора окажется очень кстати. А то набегут Дворцовая полиция, жандармы, Охранное отделение и всякого другого чина и звания люди и начнут лишь мешать Летучему отряду. Тут-то Горемыкин на них и цыкнет. По просьбе департамента…

Так, думая о своем, Алексей добрался до главного входа. Выставка имела их всего три. Правый был со стороны железной дороги. Там выстроили специальную станцию Нижний-Выставка, с багажным отделением и буфетом. Кто приезжал по рельсам, мог, не попадая в город, зайти на территорию отсюда. Левый вход заложили со стороны реки, напротив особой пристани. Сюда приплывали по Оке на специальных пароходах.

Главный же был со стороны Кунавина, откуда ожидался основной наплыв посетителей. Дорога к нему была украшена флагами, по обеим сторонам чуть не сплошной шеренгой тянулись новенькие здания гостиниц. Среди них особенно выделялись два огромных каменных корпуса «Железнодорожной» и оригинальное круглое здание «Европейской».

Вот и главный вход. Два белых портика, по пять турникетов в каждом, стояли по бокам ажурных ворот. Лыков махнул пропуском со своим фотографическим портретом, толкнул турникет и оказался внутри. И в который уж раз, мысленно ахнул.

Выставка представляла собой большой и очень нарядный город, все здания которого блистали новизной и отделкой. Павильоны и павильончики соревновались, кто ярче и необычнее явит себя посетителям. Всюду башенки и купола, флаги и рекламные вывески. Сооружения, конечно, временные, сделаны из сборных конструкций, но выглядят как капитальные. Очень много клумб и скверов с аккуратно скошенной травой. 250 дуговых фонарей, в 10 ампер каждый, освещают вечером все уголки. Четыре пруда радуют глаз. Между скверами проложены дорожки, посыпанные белым песком; площадь всех дорожек 60 000 квадратных саженей! Всюду вывески: «Курить воспрещается» и «Остерегайтесь карманных воров». А еще буфеты пивоваренных компаний, киоски по продаже воды и кваса и три первоклассных ресторана. Скучно не будет!

Зрительно большие корпуса группируются вокруг так называемого Центрального здания. Оно играет роль ядра. За границей такие корпуса называют дворцами промышленного труда. Больших павильонов всего два десятка. Между ними, как миноноски между линкорами, рассыпаны тут и там павильоны помельче, многие из которых изготовлены частными фирмами для демонстрации своих товаров.

Выставка открывается большим белым обелиском. На постаменте его помещены надписи с цитатами из царских указов. Венчает памятник государственный герб. Затем полукруг из изящных колонн предваряет главный пруд. Вытянутый с запада на восток, он украшает эту часть выставки и создает вид загородного парка. По зеркальной глади пруда плавают лебеди, в середине бьет высокий фонтан. Говорят, при максимальном напоре его высота составит 60 саженей! Врут, конечно. Но вид впечатляющий. Чем не Версаль? Лыков, правда, не видел Версаля, но, кто посещал, утверждали, что похоже… А еще водоем вмещал 700 000 ведер воды и служил пожарным резервуаром.

Справа от пруда привлекает взор одно из самых красивых строений выставки – Средне-Азиатский павильон. Главный купол, выложенный по образцу самаркандских древностей, окружают башенки-минареты с полумесяцами наверху. В боковые павильоны помещены кочевые кибитки и юрты, и такие же окружают все здание. Окна в мавританском стиле, орнаментальная резьба – все изящно и обличает хороший вкус архитектора. Профессор Померанцев не ударил в грязь лицом.

От группы азиатцев Лыкову приветливо помахал рукой стройный загорелый офицер. Это был капитан Скобеев, полицмейстер туземной части Ташкента. Он привез на выставку по поручению туркестанского генерал-губернатора оркестр восточных инструментов. Помимо всего прочего, Иван Осипович являлся доверенным Алексея в части поставок леса из Варнавинского уезда. Поэтому приятели уже посидели в ресторане, подбили баланс и выпили изрядно водки. Два года назад судьба свела их вместе в Средней Азии^[1]. Там погибло несколько русских. Полиция не могла найти убийц. Лыков, тогда частное лицо, против своей воли оказался втянут в дознание. После рискованных приключений он вернулся на коронную службу. А Скобеев остался в Ташкенте. Ему обещали за немалые подвиги чин подполковника, но так и не дали – воспротивился военный министр. А главный «толкач», престарелый инженер-генерал Тринитатский, вскоре умер. Теперь Иван Осипович, по-прежнему капитан, ждал приезда государя. Вдруг тот захочет послушать нагару или чыджак?^[2] Скобеевский оркестр наяривал с утра до вечера. Русскому уху слушать эту какофонию было невмоготу. Ничего музыкального: однообразное гудение, рев трубы и дробь барабанов… Зато чувствовалась подлинная Азия! После отъезда Его Величества полицмейстер намеревался вернуться в Ташкент к исполнению обязанностей. Две тысячи рублей полугодового комиссионерского вознаграждения грели его карман. Продажа лыковского леса шла бойко и давала хорошие барыши. Стороны расстались довольные друг другом.

Слева от пруда белеет Художественный павильон. Нарядное здание спроектировано тем же Померанцевым. Лыкову говорили, что ажурным куполом оно напоминает знаменитый Флорентийский собор. Сыщик и там не бывал, потому судить не мог. По фасаду павильон украшен скульптурами, и много скульптур внутри. Из последних посетителям более всего нравится «Русалка» Бондаревского – смазливая нагая бабенка с рельефными достоинствами. Но много и серьезной живописи, как академиков, так и передвижников; есть и гравюры, и медальерное искусство. На выставке имеются также два отдельных павильона. В первом демонстрируется огромное полотно «Воззвание Минина» работы Константина Маковского, во втором – панорама «Взятие аула Ахульго» кисти профессора Рубо.

Пруд упирается в самое большое строение всего городка – Центральное здание. Это такое гигантское кольцо, у которого внешний диаметр 150 саженей, а внутренний 80. В кольце сделано 8 вырезов трапециевидной формы – просторные дворы. Площадь корпуса – 7675 квадратных саженей! Внутри круга цветник, и в нем веранда, на которой ежедневно играет оркестр лейб-гвардии Преображенского полка. Огромный разборный корпус из стекла и железа остался от Московской выставки 1882 года, после которой не нашел применения. Сейчас его заново собрали и нашпиговали экспозитами. Основные участники принадлежат к четырем отделам: Горному, Фабрично-ремесленному, Художественно-промышленному и Отделу изделий из волокнистых веществ. Алексей не сразу сообразил, чем Художественный отдел отличается от Художественно-промышленного. Ему объяснили, что в последнем расположены ювелирные изделия, фарфорово-фаянсовые, резные из дерева и кости, предметы женского рукоделия и прочее.

В Центральном здании выставлены тысячи образцов. В их числе, например, золото и платина, все виды соли, нефть и нефтепродукты, асфальт, шелк, пенька, басоны, нитки, ткани, меха… Очень красивы установки^[3] ювелиров: Фаберже, Хлебникова, Овчинникова. Больше всего, конечно, тканей, они начинаются сразу от главного входа. В Фабрично-ремесленном отделе – столярное и портняжное дело, мебель, часы, обувь, платье… А самоварное царство! Фирма Аленчикова и Зимина выставила огромный самовар на 20 ведер, около которого всегда стоит толпа зевак.

После самоваров и гнутой мебели начинаются ажурные витрины металлургических уральских заводов. Их сменяют изделия польских цинкопромышленников и образцы кавказского марганца. Илецкие соледобытчики показывают высеченный из соли храм-беседку И вообще, чего тут только нет! Чтобы обойти все здание, одного дня недостаточно. Государь непременно захочет заглянуть сюда. Отделом волокнистых веществ заведует сам Савва Морозов, он не пропустит случая обратить на себя августейшее внимание. Поэтому сыщик в очередной раз пробежался по корпусу, осматривая выходы и потайные места.

Напротив разреза доменной печи, что в отделе горного дела и металлургии, ему встретилась группа начальников. Впереди шествовали нижегородский губернатор Баранов и генеральный комиссар выставки Тимирязев. Эти два человека тащили весь воз и больше других потрудились для успеха дела. Тоже ждут государя, тоже волнуются! За ними семенила свита. Городской полицмейстер Яковлев о чем-то спорил с полицмейстером выставки бароном Таубе. Начальник ГЖУ^[4] полковник Куртьянов шел мрачный, а ему бубнил в ухо брандмейстер Щигельский. Последним шагал коллежский советник Савич, правая рука Тимирязева, главный его помощник. Савич – человек живой и общительный, но немного нервный. Седой как лунь (хлебнул горя в турецком плену). С тонкими чертами лица, с лучистыми глазами, Илья Никитич нравился сыщику. Они общались по службе, не очень сближаясь: дела у них были все же разные, но оба чувствовали какое-то притяжение друг к другу. Оба в молодости «били турку», только Алексей делал это удачнее.

Сейчас Савич подвинулся умом на посещаемости и каждый день ходил проверять билетеров. Говорили, что он дал слово Витте обеспечить явку в миллион. Служащие администрации за спиной коллежского советника посмеивались над этим, но в глаза лебезили. Уж очень горяч и у начальства на первом плане. Тимирязев и даже министр финансов доверяют ему самые важные вопросы.

Алексей посторонился, пропуская колонну. Баранов на ходу пожал ему руку, и остальным пришлось сделать то же самое.

– Вечером жду на совещании, – буркнул губернатор, не останавливаясь.

У Лыкова с генерал-лейтенантом Барановым были сложные отношения. Пятнадцать лет назад тот недолго служил градоначальником Петербурга и немало успел начудить на этом посту. Герой Русско-турецкой войны, кавалер Георгиевского креста, прославился боем парохода «Веста» с турецким броненосным корветом «Фетхи-Буленд». История подвига была темная, моряками скрываемая от общественности. Благово, учитель и наставник Алексея, сам в прошлом служил во флоте. Он сразу заявил ученику: нет никакого подвига! А есть очковтирательство. «Веста» просто удачно сбежала с поля боя, но ловкач Баранов выдал это за победу. Потом случилась глупая стычка в гимнастическом зале, когда Алексей невежливо бросил градоначальника на ковер… Баранов затаил неприязнь и на Павла Афанасьевича, и на его могучего ученика. Пройдя через архангельское губернаторство, он угодил в Нижний Новгород и сидел на этой должности уже давно. Визит государя давал Баранову надежду, что о нем вспомнят при Дворе. Генерал-лейтенант чудил и здесь: порол на ярмарке буйных купцов, боролся экспрессивными методами с холерой. Лыкова он по старой памяти терпеть не мог. Вдруг в последнюю встречу все изменилось. Приехав в Нижний, Алексей сразу пошел представляться хозяину губернии. Тот состроил было козью морду, но увидел на мундире гостя новую награду. Это была медаль «В память царствования императора Александра Третьего», только что учрежденная. Лыков, как столичный человек, уже успел ею украситься; в провинцию она пока не дошла. Губернатор стал крутить медаль в сильных пальцах и аж причмокивал.

– Вам уже выдали, – сказал он с завистью, – а нам шиш!

– А вот и нет, Николай Михайлович, – ответил сыщик. – Я облечен приятной обязанностью передать такую же награду вам, лично от министра. Вот извольте получить. Здесь одна особо лежит, а еще десять штук ближайшим помощникам на усмотрение вашего превосходительства.

Баранов развернул сверток, тут же нацепил медаль и побежал к зеркалу. Человека словно преобразили! Он потребовал из приемной коньяку и заставил гостя выпить, обмыть отличие. Больше же всего губернатора радовала возможность наградить своих подчиненных. И это Алексею понравилось. Явились правитель канцелярии Харлампович, старший советник губернского правления Парфенов, помощник губернатора Есипов. Начальник вручил им медали на красной александровской ленте и каждому с чувством пожал руку. Да, в провинции такие маленькие радости весят больше, чем в столицах… После этого эпизода Баранов изменил отношение к Лыкову на доброжелательное. Опять же, и дело, которое поручено надворному советнику, особое! Случись что, именно он подставит грудь за государя. Как уже поступал раньше. Взаимоотношения Лыкова с нижегородцами сразу улучшились.

Алексей долго бродил по бесконечным коридорам Центрального здания. Там одних входов восемь штук! Некоторые замечания по безопасности он записывал в блокнот. Например, в Фабрично-ремесленном отделе Алексей заметил стенд сиропитательных домов, приютов и колоний, позади которого отгорожен занавеской целый угол, незнамо зачем. Бесхозный, никому не нужный закут – а там удобно спрятаться. Надо будет поговорить о нем с полицмейстером Таубе.