Куда течёт Амударья?

То тихо плещет, то с раскатом,

И твоя мутная вода,

В крови у каждого солдата

Куда течёшь Амударья?

Ты поделила мир с войною…

Каскад. И. Белов

Вместо предисловия:

Всё, о чём рассказывает эта короткая повесть, правда, от первого, до последнего слова. Изменены только имена персонажей. Я не стал приукрашивать или преувеличивать достоинства или недостатки героев, а постарался изложить события, такими, какими они были в действительности. Правда, не бывает «красивой» или «некрасивой», потому-то и называется «правдой». А, верить или нет, уже дело читателя.

Командир полка сочувственно посмотрел на меня и почему-то отвёл глаза. Подполковника назначили на должность недавно, всего-то два месяца назад, раньше он был начальником штаба. У нас сложились хорошие, можно сказать товарищеские отношения, хотя разница в должностях была очевидной: он – командир танкового полка, я – командир мотострелковой роты. Впрочем, служба – службой, а дружба – дружбой. Мы иногда даже выпивали. В его кабинете. Пауза затягивалась. Наконец он приступил к разговору:

– Ты, вот, что, капитан… Не переживай. В конце концов это наш с тобой долг, выполнять приказы партии и правительства. Ну, съездишь за речку на два годика, вернёшься весь в орденах и на белом коне. Не первый и не последний ведь? Глядишь, через полгода и я за тобой поеду.

Мне стало неловко и смешно одновременно, но я сдержал себя и серьёзно ответил:

– Товарищ полковник, я не боюсь и всё понимаю, долг, он и есть долг. Я в принципе давно готов. Ещё когда из ЗабВО менялся. Вопрос разрешите?

Командир нервно поёрзал на стуле:

– Если на счёт жилья, то лучше и не начинай. Сам знаешь, жилфонд распределяет дивизионная комиссия… Да и нет ничего у них, вряд ли тебе что-нибудь предложат. Давно не строят, ни для города, ни для нас.

В разговор вмешался замполит полка:

– Вам, капитан, завтра надо будет прибыть в политотдел дивизии. Начпо приглашает на беседу откомандированных офицеров для напутствия, вот там вопрос и задайте. Он руководитель новой формации, демократичный, недавно назначенный, может чем и поможет.

Мне снова стало смешно. Нарочито благодарно кивнув майору, посмотрел на командира:

– Я не о квартире, угол у нас есть, так что особо на политотдел не рассчитываю. Вопрос, конечно, обязательно задам, так, для очистки совести и отчёта перед женой.

Командир с видимым облегчением вздохнул и, откинувшись на спинку стула, промолвил:

– Говори, чем смогу – помогу. Не в отпуск едешь…

Я слегка приподнял ладони над столешницей, мол, всё понимаю и лишнего не попрошу:

– Городок небольшой, с работой для женщин проблемы. Я уеду, а жена без денег, без работы…

Подполковник перебил, не дожидаясь окончания моей речи:

– Ясно. За это не беспокойся, в штабе вакансия бабская образовалась, в строевой части. Ну, ты сам знаешь, Маринка в декрет уходит. Так что давай, пусть твоя через неделю приходит. Проводит тебя и лично ко мне. Писать – читать умеет? Шучу, не обижайся. Всё у тебя? Тогда иди, дела сдавай.

У дверей штаба я столкнулся с комбатом. Он хмуро посмотрел на меня и чуть заикаясь спросил:

– Чего к командиру бегал? Делать нечего?

Майор тоже был из «новичков», его перевели к нам из мотострелкового полка дивизии по семейным обстоятельствам. Впрочем, Глушаков и не делал секретов из этих обстоятельств: застав жену с любовником, он выпорол обоих портупеей, взял с любовника письменное объяснение, а утром написал рапорт на самого себя, требуя привлечь к партийной и служебной ответственности. Командир полка, зная о странностях комбата, спорить не стал и, что называется, дал ход бумаге. Так, на всякий случай. Я протянул ему выписку:

– Вот, Сергей Викторович, приказ пришёл.

Глушаков нервно выхватил листок, быстро пробежал содержание и с озабоченным видом спросил:

– Когда?

– Сдам дела и должность и в Ташкент.

Комбат махнул рукой:

– Ладно, не переживай. В конце концов…

Я не стал дожидаться окончания, ставшего уже привычным лозунга, и продолжил:

– Это наш долг перед партией и правительством.

Глушаков удивлённо вскинул брови:

– Да? А партия и правительство не хочет тебе долг отдать? В виде квартиры? По закону, так сказать.

Настала моя очередь удивляться. Я пожал плечами и неуверенно сообщил:

– Замполит сейчас сказал, что меня завтра в политотдел вызывают, для напутственного слова. Посоветовал у Начпо спросить. Говорит, что «новая метла» может помочь.

Майор с лёгкой ехидцей похлопал меня по плечу:

– Ну, ну… Дом для тебя построят… Отдельный. Ладно, иди уже. После обеда ко мне. Обсудим сроки передачи.

Я уже подходил к казарме, когда комбат «выстрелил» мне в спину:

– Проставляться-то будешь?

– Обязательно! Как только акты приёма-передачи утвердите.

Саша накрывала к обеду на стол и рассказывала о своих приключениях:

– Представляешь? Заведующая сказала, что мест в садике нет, а если и будут, то всё равно взять ребёнка не смогут.

– Почему?

– Потому что я не работаю.

– У Лёхи Будника жена тоже не работает, но сын ходит в садик.

– Ну да, ходит. Она сказала, что Алексей солдат давал на целую неделю для ремонта. И краску привёз. Ты ведь не будешь им солдат давать?

– Нет, не буду…

Я не хотел сегодня сообщать жене о приказе и скором расставании, но и смотреть на расстроенное лицо жены было выше моих сил. «В конце концов, не сегодня, так завтра придётся рассказать – думал я, глядя на хлопоты Саши, – глупо как-то получается… Чего тянуть-то?» Придвинув к себе тарелку и помешав в ней ложкой, я поднял глаза на жену. Она словно почувствовала неладное:

– Зря я тебе рассказала или на службе неприятности? Что случилось?

Я пожал плечами:

– Ничего. Командир к себе вызывал, сказал, что через неделю вакансия в строевой части появится, спрашивал, согласишься ли ты вступить в ряды Красной армии?

Саша, не заметив иронии, обрадованно всплеснула руками:

– Правда? Ты не шутишь?

– Нет, не шучу. Давай обедать…

В отличие от прочих отделений управления дивизии в политотделе царили тишина и покой. Красная ковровая дорожка подчёркивала значимость происходящих здесь событий, а дубовые, ещё прусской работы двери, завершали торжественную картину партийной чистоты и непорочности. Я осторожно постучал в дверь с табличкой «Приёмная». Вежливый, но строгий женский голос откликнулся незамедлительно:

– Входите.

В просторной комнате с высокими арочными окнами за массивным столом сидела женщина лет сорока с классической причёской советской госслужащей из шестидесятых. Она внимательно посмотрела на меня и ровным, слегка приглушённым голосом сообщила:

– Сергей Владимирович освободится через восемь минут. Вы присаживайтесь к остальным товарищам и будьте готовы ответить на вопросы руководства.

У стены под портретами классиков научного коммунизма сидели приглашённые офицеры. Кивнув соратникам по событию, я аккуратно присел на свободный стул. Молодой майор осторожно повернул голову и шёпотом спросил:

– Ты видел нового Начпо? Нет? Я тоже не видел, говорят…

Майор не успел закончить фразу. Женщина сурово посмотрела в нашу сторону и негромко сказала:

– Товарищи коммунисты, не забывайте, где вы находитесь.

Мы одновременно кивнули и опустили глаза на ковёр. Дверь кабинета резко отворилась и на пороге появился невысокий подполковник с безликим и гладким лицом:

– Софья Львовна, давайте несколько поменяем планы. Я побеседую с каждым коммунистом индивидуально, в духе, так сказать, времени.

Инструктор политотдела поднялась из-за стола и с благоговением посмотрела на начальника:

– Хорошо, Сергей Владимирович. Пока вы будете беседовать, товарищи заполнят бланки заявлений на снятие с партийного учёта. Что бы время не тратить. Через два дня им надо будет прибыть в отдел для получения документов. Вы не возражаете?

Подполковник согласно кивнул:

– Отлично. Тогда и напутствовать будем, а сегодня обсудим личные просьбы, пожелания и проблемы. Это наша обязанность.

Время потеряло скорость. И хотя Начпо тратил на выяснение проблем каждого партийца не более пяти минут, ожидание затянулось. Я давно успел заполнить необходимые документы и героически боролся с зевотой. Наконец Софья Львовна взглянула сначала на опустевшие стулья, затем на меня и разрешила пройти в кабинет руководства:

– Проходите. И мой вам совет: говорите кратко, по существу. У Сергея Владимировича очень много работы.

Я пожал плечами, мол, каждому своё и постучав, приоткрыл массивные двери кабинета:

– Разрешите?

Начальник политотдела устало оторвал взгляд от листка бумаги:

– Да, заходите, присаживайтесь. Много ещё народу?

– Нет. Все уже ушли.

Подполковник повеселел:

– Ну вот и хорошо. До обеда управимся. Что там у вас?

Я передал начальству выписку из приказа и присел на стул, стоящий в торце длинного стола:

– У меня, ничего… Вот… предписание.

Сергей Владимирович бегло просмотрел документ и отложив его на край стола, откинулся на спинку кресла. Я старался поймать его взгляд, но взор Начпо упорно сверлил мой правый погон:

– Да… Партия и правительство доверило вам выполнение почётной задачи. Вы должны понимать, что командировка в состав ограниченного контингента советских войск, является почётным долгом коммуниста…

Ещё три минуты подполковник ровным и негромким голосом рассказывал мне об обязанностях члена партии, затем, очевидно устав и окончательно проголодавшись, решил подвести итог беседе:

– Есть просьбы, пожелания или что-то ещё? Если нет, то…

Я решил оттянуть наступление обеденного перерыва старшего товарища по партии и немного торопливо перебил его:

– Есть. Скорее просьба, чем пожелание.

Начальник удивлённо вскинул брови и впервые посмотрел мне в лицо:

– Да? Докладывайте.

От моей былой неуверенности не осталось и следа. Я почувствовал прилив моральных сил и задорной наглости:

– Будьте уверены, товарищ полковник, я, как коммунист, с честью и со всей ответственностью выполню задание партии. Просьба у меня небольшая: в соответствии с постановлением ЦК КПСС и Правительства обеспечить мою семью квартирой. Всё… Больше у меня проблем нет.

Безлико-гладкое лицо партработника слегка порозовело. Он привычно упёрся взглядом в правый погон и ровным тоном парировал:

– Всё верно, капитан, есть такое постановление. Но вы, как член нашей партии, должны учитывать временные трудности в обеспечении военнослужащих жильём. Резерв жилья безусловно есть, но он предусмотрен для особых случаев. Или у вас партбилет другого цвета? Шутка.

Я почувствовал глухое раздражение, но собрался и таким же ровным голосом ответил:

– Нет, партбилет у меня нужного цвета. И это не шутка. Я знаю про «временные» трудности, но если со мною что-нибудь случится, то моя семья останется без жилья.

Подполковник нахмурился. Бледные щеки стали наполняться красным цветом. Было видно, что он с трудом сдерживает гнев:

– Если с вами, капитан, «что-нибудь» случится, то я лично возьму на себя заботу о вашей семье. Это наша обязанность. – Прикрыв глаза, начальник дал понять, что моё время истекло.

Софья Львовна доброжелательно попрощалась со мной:

– Не забудьте, послезавтра вам надо быть здесь к двенадцати часам для получения открепительных документов и напутствия.

Не знаю почему, но мне вдруг захотелось отвесить ей шутовской поклон. Сдержав себя, я ответил фразой Сергея Владимировича:

– Понял. Это – наша обязанность!