Пролог

В комнате с рваными обоями на пожранном молью диване спал молодой человек. Он лежал на животе и громко храпел, с уголка рта на подушку медленно стекала слюна.

Телосложением юноша напоминал кенгуру, в том смысле, что тонкое в плечах тело стремительно расширялось в направлении живота и зада. Прыщавое лицо и очки с толстыми стёклами, в которых он спал, выдавали в молодом человеке любителя компьютерных игр и порнофильмов.

Юноша этот был некрасив и неопрятен. Грязные и лохматые чёрные волосы, глубоко посаженые свиные глазки под воспалёнными веками и, напоминавший подгнивший баклажан, нос. Вся его внешность была как бы дополнением к общему убожеству комнаты.

Спал он в одежде и, кажется, во сне обоссался, ибо запах в этом невзрачном помещении распространялся ужасный. Диван, на котором лежал наш герой, стоял напротив старого письменного стола с пузатым компьютерным монитором, беспорядочно разбросанными тетрадями, учебниками, грязными кружками и остатками засохшей еды.

За окном щебетали птицы, занимался жаркий летний день. Заглушая верещание дроздов, грозно прокаркала ворона, и, вторя её резкому крику, из соседней комнаты послышался женский голос:

– Гендальев!

Юноша продолжал спать.

– Мразь ты паршивая, – снова сказал голос.

Помолчал мгновение и добавил:

– Убожество скотское…

Гендальев (а тело, спавшее на диване, было именно им) пошамкал жирным ртом, переложил голову на подушку противоположной щекой и продолжил храпеть.

Некоторое время спустя требовательный женский голос повторил уже громче:

– Ну ты, жирная тварь, просыпайся немедленно!

Действия это не возымело и через пару минут голос лениво, как бы для галочки, прокричал ещё раз:

– Свинья неблагодарная, сопляк!

Гендальеву снился дивный сон. Он путешествовал где-то на тропических островах. В этом сне он не выглядел убогим задротом, здесь он был старше, красивее и сильнее. Они плыли на каком-то плоту по кристально чистой реке. Позади стоял здоровенный негр и правил длинным шестом, а сам Гендальев глубокомысленно смотрел на разворачивавшиеся перед ним пейзажи. К нему прижималась неземной красоты блондинка и нежно обнимала за талию.

Да, в этом сне у Гендальева была крепкая талия, а не обрюзглое пузо.

Он снисходительно повернул голову к спутнице и ответил на поцелуй…

Неожиданно плот перевернулся, и герой оказался в воде.

– А ну просыпайся, тюлень вонючий!

– Что… что…– непонимающе бормотал проснувшийся юноша.

– Я тебе сказала, встал и слушаешь меня!

Он с недоумением обвёл взглядом комнату. Перед ним стояла старшая сестра с пустым ковшом в руках, вокруг была привычная обстановка, а образ блондинки неземной красоты с тропического острова стекал с него вязкой жижей вместе с потом и ледяной водой, что вылила на него сестра.

Синхронизация с реальностью прошла успешно.

Парень возмутился:

– Ты что же делаешь, Оксана?!

Сестра замахнулась и отвесила ему звонкую оплеуху.

– Рот закрыл, штопаный гондон! Сел ровно!

Голова отчаянно болела и, опасаясь новых ударов, непутёвый братец подчинился.

– Ты обоссался во сне, ты видишь это? – сурово указала сестра на жёлтое пятно в паху.

Он стыдливо пробормотал что-то и попытался прикрыть штаны руками.

– Такого раньше не было, – продолжила Оксана. – Я думаю это от того, что вчера ты не просто нажрался, а ещё и добавил чем-то сверху. Трава? Таблетки? – она закончила криком. – Отвечай мне, тварь! ОТВЕЧАЙ, УРОД!

Последние слова она подкрепила новой пощёчиной.

– Оксана, сестра, послушай, – сбивчиво заговорил брат. – Ну, мне же диплом вручили, я закончил учёбу…

Она перебила его издевательским смехом:

– Учёбу закончил? Да тебя не отчислили лишь потому, что я все четыре года ходила и договаривалась, давала взятки и решала твои никчёмные проблемы! Думаешь, без меня бы ты вообще туда поступил? Отродье ты убогое, конченое создание, пустая трата спермы!

Такого он от неё раньше не слышал, видимо нахваталась где-то новых словечек. Это его разозлило.

– Послушай, Оксана, – нахмурился брат. – Ты ведь мне не мать. И всё что ты для меня делала… я, конечно, благодарен, но деньги, имущество, это всё наше общее, я ведь понимаю, да. Наследство от родителей…

– Заткнись!

Она снова его ударила.

– Что ты знаешь вообще о наследстве и о родителях? Твой ублюдочный папаша, который угробил мать и подарил тебе твою сраную фамилию. Он был сумасшедшим! Он был ничтожеством!

Гендальев вскочил с дивана.

– Он был и твоим папой тоже, Оксана! – закричал он.

– Да плевать мне! Не желаю об этом говорить! Сумасшедший козёл, начитавшийся дурацких сказок и сменивший фамилию в честь волшебника. Он псих и не отец он мне! Я плевала на него, он маму убил! И не уводи меня от темы, не уводи, мразь! Я всю свою молодость отдала на твоё воспитание после их смерти, я пожертвовала личной жизнью, всем! Чтобы Витенька выучился, чтобы Витенька смог нормально жить, – она сделала гадливую интонацию. – Витенька был маленьким, у него папа с мамой погибли, он бедненький, он сирота.

– Перестань, Оксана! – вскричал Витя Гендальев.

– Нет, не перестану! Не перестану! Сегодня я решаю: амба! С меня довольно! Мне тридцать пять лет и из-за тебя, паскуда, у меня все шансы остаться старой, одинокой девой! Я ненавижу тебя, я ненавижу тебя, мразь! Ты моё проклятье, ты виноват, ты уничтожил мою жизнь! Надо было тебя в детский дом сдать пятнадцать лет назад, когда сумасшедший козёл папаша сдох, прихватив маму с собой!

Брат злобно уставился на неё и ответил:

– Но ты же не сдала меня в детский дом, чтобы проблем с наследством не возникло? Тебе ведь нужна была эта трёхкомнатная квартира, деньги и всё остальное? А всё ведь пополам, да, Ксюша? Пополам? Пополам?! А?! – он скорчил рожу. – Поровну, сука!

Резкий удар в живот оборвал его кривляния.

В руках Оксаны появилась, невесть откуда взявшаяся, полицейская дубинка. Она ударила его по лицу, потом по спине, по голове, по ногам. Он кричал от боли и корчился на полу, а она продолжала его жестоко избивать.

Наконец она устала и села на стул. Гендальев лежал на полу и приглушённо стонал.

– А теперь попробуем заново. Слушай меня внимательно и не смей перебивать, – сказала Оксана ледяным тоном.

Она уставилась на дубинку в своих руках, помолчала и добавила уже спокойно:

– Вот, одолжила вчера специально для тебя, Витя.

Брат продолжал постанывать, скорчившись у её ног.

– Насчёт наследства, – сказала сестра. – Да, в чём-то ты прав и если честно, будь у меня выбор, я бы сдала тебя в приют, а сама довольствовалась бы своей половиной, но всё было не так просто. Видишь ли, мне тебя было жаль, и я не могла пойти на такие муки совести. Этот поступок, к сожалению, был мне не под силу.

Она задумчиво оглядела загаженный интерьер комнаты и продолжила:

– Когда погибли родители, я была напугана, потрясена. Мне и двадцати лет не исполнилось, я была младше, чем ты сейчас. Тем не менее, я нашла в себе силы заботиться о тебе. Я всю свою молодость работала и кормила тебя, неблагодарную скотину. Я жертвовала всем, личной жизнью, карьерой, будущим и ради чего? Чтобы ты вот так жил? Я оплачивала твою учёбу, да, по большей части деньгами, оставленными родителями, но если бы они не умерли, мне бы и не потребовалось тобой заниматься, не так ли?

А сейчас ты получаешь диплом, напиваешься и ещё непонятно чем травишься, говоря, что ты это заслужил? Ты ничего не заслужил, Витя, ты ничтожество. Бесполезное, тупое ничтожество. Жалкий слизняк, беспомощный мальчик-задрот. Дальше так продолжаться не может, и сегодня я ставлю точку.

Гендальев наконец перестал стонать и уставившись на сестру, промямлил:

– Какую ещё точку?

– А такую, я собиралась устроить тебя на первую работу, но ты на неё не пойдёшь. Ты поедешь в армию, Виктор.

Он уставился на неё широко раскрытыми глазами и залепетал:

– Да ты что, Оксана, какая армия? У меня же и зрение плохое, и время я потеряю, надо опыта набираться по специальности.

Сестра замахнулась дубинкой, Витя отпрянул.

– Набираться опыта? Зрение плохое? – вскричала она. – Да ты, собака, меня только опозоришь, и тебя уволят! Работа это тебе не шарага с продажными преподами! Да и с чего ты взял, что у тебя есть выбор?! Служить в армии – это твоя обязанность! Установленная законом, обязанность, а твоё зрение тому не помеха, поедешь в допустимые войска! Сволочь ты жалкая! Тюлень!

Она сдержанно выдохнула и продолжила спокойней:

– Ты молчи и слушай меня, я тебе уже сказала, что решение принято, ты вообще здесь никто, блевота сортирная. Опека заканчивается сегодня, и твоя задача – запомнить последние инструкции!

Витя больше не стал ничего говорить, он лишь приподнялся и сел на полу, прислонившись спиной к холодной батарее.

Ничего, думал он, это пройдёт, сейчас извинюсь, сделаю покорное лицо, а завтра она скажет, что прощает в последний раз.

– Не стоит тешить себя надеждой, что я просто психую, – будто прочитав его мысли, сказала сестра. – Я долго вынашивала это решение, глядя на твоё безобразное поведение и то, что я говорю сейчас, это результат долгого и тщательного обдумывания.

Ты даже не представляешь, насколько я обеспокоена. Как бы я тебя не обзывала и не унижала на словах, я всегда чувствовала за тебя ответственность. С того момента как погибли родители, я не раз проклинала тот час, когда сумасшедший папаша, напившись, сел за руль. Но я никогда, я никогда всерьёз не думала о том, чтобы отдать тебя в приют. То, что я не смогла дать тебе нормального воспитания – не моя вина, ведь ты мне не сын. К тому же, даже будь я матерью, тебе нужно было мужское воспитание, а не бабье. Ты только посмотри на себя, ты же вылитая, бесхребетная баба!

Это его ничуть не оскорбило. Говори что хочешь, думал Гендальев, я знаю, что у тебя просто истерика, плевал я на твоё мнение.

Оксана продолжала:

– Да, конечно в том, что я одинокая и практически уже старая дева нет твоей вины, это моя проблема, которую я так и не смогла решить, но даже если бы я и привела в наш дом мужика для себя, тебе отцом он вряд ли бы стал.

Она говорила уже словно сама с собой. Всё это начинало надоедать Гендальеву, шок от побоев резиновой дубинкой прошёл, и братец снова подал голос:

– Слушай, Оксана, ну извини, ну что я могу ещё сделать?

– Заткнись, – сказала она устало. – Заткнись, не то снова получишь.

Она сунула ему под нос дубинку.

– Я понимаю, с тобой разговаривать бесполезно. Ты бесполезный сам по себе. Я слишком сильно тебя баловала. В общем, в сентябре ты едешь в армию. Ещё раз повторяю: я не шучу. И чем раньше ты это осознаешь, тем лучше для тебя.

Он вымучено улыбнулся и покосился на настенные часы.

– Можно мне хоть пойти умыться?! Я понял, в армию, ладно, всё ясно.

– На место сел!

На этот раз она не ограничилась угрозой и больно ударила дубинкой по жирной ляжке.

Витя взвыл и принялся растирать ногу.

– Да что с тобой! Ты что, взбесилась что ли?!

– Ещё? – она снова замахнулась.

Непутёвый братец умолк.

Сестра продолжила инструктаж:

– Перед армией мы пойдём к нотариусу и сделаем доверенность. Пока ты будешь служить, я продам эту трёшку и куплю две однокомнатные квартиры, тебе и себе. После твоей демобилизации мы больше вместе жить не будем, и дальше ты будешь уже сам по себе.

Я сделала для тебя всё что могла, Виктор, а это, поверь, гораздо больше, чем делают иной раз даже матери для своих детей. В армии ты либо научишься быть мужчиной, либо нет, я не знаю. К сожалению, всё зависит только от тебя и стопроцентного лекарства от никчёмности не существует. Это как бросить в воду щенка: либо выплывет, либо нет. Хотя не знаю, допустимо ли это сравнение по отношению к такому убогому созданию как ты. Взгляни на себя! Двадцать один год, живёшь в свинарнике, старшая сестра тебя кормит, решает твои проблемы, а ты только шляешься с другими маменькиными сынками, играешь в компьютер и дрочишь!

Гендальеву стало неприятно.

Он встал и с раздражением сказал:

– Оксана, хватит! В армию, так в армию, достаточно!

– Ах «достаточно»!? – заорала она в ярости. – «Оксана хватит»?! Ты что-то не понимаешь, сучёныш, тебе добавить? Ты будешь ещё на меня голос повышать, псина?

Он поднял руки в примирительном жесте и внезапно осознал: всё, что она сейчас говорит – правда. На миг ему даже стало интересно, проснулся детский азарт и жажда приключений. В конце концов множество парней его возраста идут в армию. Что здесь такого?

– Оксана, прости, – сказал он тихо. – Прости меня, Оксана, я всё понял. Хорошо, я сделаю всё, как ты хочешь. Честно, я понял. Прости меня, Оксана, прости.

Сами собой потекли слёзы из глаз, он почувствовал как дорога ему эта невысокая, суровая, но ещё молодая женщина.

Плача, он подошёл и обнял сестру.

– Прости, Оксана, прости…

Она оттаяла и обняла его тоже.

– Ладно, Витя… Год пролетит незаметно, ты вернёшься и начнёшь новую жизнь. Меня не будет рядом, но я всё равно буду здесь, в нашем городе. Пройдёт время, и ты будешь рад, что всё так обернулось. Через пару лет ты станешь достойным мужчиной и заживёшь нормальной жизнью. Как все нормальные люди. Ну, всё. Всё, успокойся. Иди, умойся, и будем завтракать.