Замок временем срыт и укутан, укрыт
В нежный плед из зеленых побегов,
Но развяжет язык молчаливый гранит –
И холодное прошлое заговорит
О походах, боях и победах.
Время подвиги эти не стерло:
Оторвать от него верхний пласт
Или взять его крепче за горло –
И оно свои тайны отдаст.
Упадут сто замков и спадут сто оков,
И сойдут сто потов целой груды веков, –
И польются легенды из сотен стихов
Про турниры, осады, про вольных стрелков…
Владимир Высоцкий. Баллада о времени.
 

Пролог

Одетый словно для торжества старик стоял у окна. Начищенные до блеска сапоги, приталенный кожаный пиджак воротником стойкой, застегнутый на все пуговицы, широкий пояс и кобура с тяжелым пехотным револьвером. Такое оружие теперь можно встретить разве что в коллекциях или у охотников на северо-востоке, что берут его с собой на промысел, где с одного выстрела можно было свалить таким калибром внезапно выскочившего навстречу хищника.

Острый взгляд, плавные движения и уверенная походка, со спины и нельзя сказать, сколько лет этому человеку, если не видеть его белые, словно пух степного ковыля волосы. Сильные руки, оперлись на подоконник ладонями, покрытыми почти прозрачной кожей, старик приблизился к стеклу и присмотрелся к дороге, серой лентой изгибающейся по степи со стороны предгорий. По дороге катили две моторные повозки, едут быстро, уверенно. Старик вдохнул, чуть заметно улыбнулся, отчего на левой щеке, исчерченной несколькими глубокими шрамами, появился замысловатый рисунок. Взгляд устремился дальше, и выше – к небу… На горизонте лениво плыл дирижабль, еще немного и он сольется с облаком. Вздох, но не тяжелый, а скорее умиротворенный и спокойный. Старик отошел от окна, вглубь небольшой комнаты, где рядом с круглым столом стояло плетеное кресло, усевшись в которое седой хозяин дома, одиноко стоящего в степи, достал из кобуры револьвер, взвел курок и положил оружие на колени, а потом откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза. Осталось подождать немного… Лицо стало спокойным, а в уголках глаз, блеснув на солнце, появилось по прозрачной капле, которые медленно поползли по покрытым множеством морщин щекам, а старик продолжал улыбаться, уносясь с мыслями в далекое прошлое.

Глава первая

Кинт присвистнул голубям вдогонку и, щурясь, поднёс ладонь ко лбу. Яркое Светило катилось к закату, слепило, мешало разглядеть стаю.

– Еще круг и домой! – улыбаясь ямочками на щеках, юноша крикнул своим домашним птицам и присел у плетеной большой клети из податливых молодых веток речного дерева.

Клеть сделал отец Кинта, когда сорванцу исполнилось десять, и через день ушел… отец ушел в ополчение Таргала Третьего, а спустя полгода, мать Кинта тихо плакала, стоя напротив стены, где на полке стояла урна с прахом мужа…

– Сынок, ужинать! – мать вышла во двор, небольшой, но уютной и с любовью построенной главой семейства хижины.

– Сейчас, еще двое не вернулись. Красивые, правда?

– Вроде не было у тебя таких пестрых, – мать внимательно смотрела в небо, наблюдая за парой голубей, – Кинт… откуда они?

– Ну… я поменялся, с В атом поменялся, – пряча глаза и делая вид что занят клеткой ответил Кинт.

– На что? – строго спросила мать, – ну-ка, загоняй их и спускайся.

Сердитые нотки в голосе матери, вполне имели основание – несколько месяцев назад, Кинт обменял походный платок отца, на молодую горлицу, которую он приглядел у соседа и друга. Кинт любил голубей, и все свободное время проводил с ними.

– Так, на что променял, – не сбавляя строгих интонаций, спрашивала мать, когда Кинт уже сидел на кухне.

– Мам, ты только не ругайся… я на сумку школьную поменял… Я все равно не пойду больше учиться! Я тебе буду помогать, и вон к мастеру пара, старому Кошу в ученики наймусь! Не хочу больше так жить и есть один раз в день!

– Сынок, – мать подошла к насупившемуся Кишу и, погладив по голове присела рядом на лавку, поправив выбившийся из-под косынки локон седых волос, – тебе надо учиться, а на еду я заработаю. Да и брат мой должен осенью приехать, обещал помочь.

– А до осени? – перемешивая крохотный кусочек масла в каше из злаков крупного помола, спросил Кинт.

– Как-нибудь сынок… как-нибудь.

Мать грустно улыбнулась, снова погладила Кинта, и вдруг, ее лицо начало растворяться, желто-зеленое облако заволокло всю кухню… Послышался пронзительный свист… яркая вспышка, взрыв…

– Мама! – крикнул Кинт и, проснувшись, обливаясь холодным потом сел в постели.

– Кинт ну что опять? Сколько можно? – сонным и недовольным голосом, сказал В акт, сосед по казарме и так уж получилось, единственный друг.

– Прости… – вытирая грубым, суконным одеялом лицо ответил Кинт и снова лег, уставившись в потолок.

Кинт посмотрел на толстые деревянные балки, на которых в трех местах, над центральным проходом казармы висели масляные светильники. Опять этот сон… он повторяется уже давно, Кинт даже не помнит как давно и сколько раз…

Кинт – жилистый высокий юноша, от отца получивший черты лица южанина, высокий лоб, карие, почти черные глаза и густые, но сейчас, коротко остриженные черные волосы. А еще у Кинта приятная улыбка, которую редко, очень редко теперь можно увидеть… тут, в казарме сиротской школы для мальчиков, улыбка большая редкость. Здесь, указом и повелением Таргала Третьего живут и учатся дети, осиротевшие из-за длительной войны за объединение терратоса.

– Просыпайтесь сони! – громко крикнул Чагал и один раз, сильно ударив в тревожный колокол, подвешенный за балку у входа в казарму.

Чагал – мастер-наставник в отряде старших сирот. Почти старик, покалеченный и состаренный войной, с деревянным протезом, не гнущейся правой рукой и безобразным шрамом через все лицо и как следствие отсутствующий правый глаз. На всех детей в школе сирот внешность Чагала наводила ужас, но не долго, лишь первые минуты знакомства. Наставник любил детей и отдавал им всего себя, чтобы научить и воспитать. И дети отвечали ему взаимностью – никто не отвлекался на занятиях, которые вел Чагал, а не выучить урок – считай, потерять доверие и уважение старика, а это было подобно смерти. Единственным глазом Чагал «испепелял» не усидчивых воспитанников, а потом придумывал для них различные «мероприятия», воспитывающие усидчивость и послушание… Например, постоять на коленях с закатанными штанинами в углу кладовой, где посыпано крупной солью, с тяжелой, тысяче страничной Книгой Истории Последней Войны в руках. Потом, пережив наказание, было практически невозможно вернуть доверие Чагала, а впереди, маячила перспектива закончить школу без рекомендаций, совсем, а это в свою очередь отметало малейшую возможность устроиться в любой из военизированных корпусов.

– Кинт, Кинт просыпайся! – тормошил друга Вакт, – моргал всю ночь на потолок, а теперь дрыхнет. Да просыпайся же!

– Все, все, – Кинт поднялся и начал быстро одеваться.

Поверх нательного белья – длинной льняной сорочки и кальсон, Кинт накинул короткий камзол, со вставками из толстой кожи на локтях и плечах, влез в штаны, шустро затянув поясной шнур, намотал портянки и практически запрыгнул в сапоги. Быстро заправив постель, Кинт побежал догоняя друга к туалетам и умывальным, схватив из тумбочки грубо сотканное полотенце. Все делалось быстро, и казалось, метание юношей было похоже на хаос, но это только на первый взгляд, мастер Чагал настолько вымуштровал своих подопечных, что теперь, все подростки выпускного класса кишат, словно муравейник… все бегут, но никаких лишних движений, все по делу и со смыслом. Пулей прилетев к кровати и вытираясь на бегу, Кинт застегнул пуговицы камзола, кинул на голову шляпу с жёсткой цилиндрической тульей средней высоты с неширокими прямыми полями, и сдёрнув с изголовья ложа широкий пояс, побежал на улицу, застёгивая пряжку, где уже строились в две шеренги его товарищи. К слову на поясе было несколько кожаных подсумков и кармашков, ножны, в которых находился длинный штык от походной винтовки и кобура с тяжелым пехотным револьвером, с длинным шестигранным стволом, стрелять из которого юношам было возможно, лишь удерживая его двумя руками.

– Ну что, дети мои, – прохаживался вдоль строя Чагал, опираясь на клюку и скрипя шарнирами протеза, – у вас сегодня важный день – первый из пяти экзаменов.

– Так есть, мастер-наставник! – в один голос, громко ответили воспитанники.

– Я погляжу, вы полны уверенности, что ж, это меня радует, – еле заметно улыбнулся Чагал, – звеньевой Кинт, веди отряд на кухню.

– Слушаюсь, – громко, почти крича, ответил Кинт и вышел из строя.

Руководство сиротской школы в лице отставного пехотного генерала Горта, тоже прониклось важностью момента, шутка ли, первый выпуск школы, и завтрак был очень вкусным. Каша с медом, сладкие лепешки и целый, а не как всегда половина, стакан сметаны.

Быстро разобравшись с кашей, Кинт с наслаждением пережевывал лепешку и запивал большими глотками сметаны. Он чуть наклонился и посмотрел на свое звено, сидящее на длинных лавках по обеим сторонам длинного стола, перевел взгляд на соседний стол и нахлынули воспоминания…

– …ты, конопатый! Ну-ка пройди и собери у всех масло, – указав ложкой на Вакта сказал Длинный Токт, как его тут все называли, он был одним из первых привезенных в школу сирот, деревенский жердяй старше всех в отряде на пару лет, – ну, что уставился? Плохо слышишь?

– Зачем? – растерянно, и немного испуганно спросил Вакт.

– Ты тупой? Тут не задают вопросов, а выполняют приказы старших.

Вакт было поднялся, но мальчишка сидящий рядом, что прибыл два дня назад из мест, где сейчас проходит южный фронт, с черными, как уголь глазами остановил его.

– А ты куда лезешь южанин? – глаза Длинного Токта налились кровью, он покосился на стоящего в дверях кухни жандарма школы и процедил сквозь зубы, – после завтрака у помойки за кухней… оба.

Все за столом делали вид, что ничего не происходит, но при этом быстро начали перемешивать ложками масло, которое каждому в тарелку положила толстая Зана – кухарка пару минут назад. Завтрак закончился, все по команде звеньевых встали и направились к выходу. У отряда было полчаса перед тем как начнутся занятия и все звено, и другие «сочувствующие» из отряда отправились к помойке.

– Придется вас учить недоумки, – нависал над Вактом и Кинтом Длинный Токт, – а тебя южанин в первую очередь.

То, что произошло в следующие секунды, не ожидал никто… Кинт внезапно и резко пнул Длинного Токта в колено тяжелым ботинком, от чего тот дико взвыл, схватившись за колено, а Кинт, зажав в руке каменную солонку, что прихватил со стола в кухне, что есть силы ударил ей в лоб Токта…

– Ты чего? – толкнул Вакт в плечо Кинта, облизывая «усы» от сметаны, – командуй, все тебя ждут.

– Звено на выход! – опомнился от нахлынувших детских воспоминаний Кинт.

До учебных казарм, все шли, ощущая нарастающее всеобщее волнение, но никто не хотел этого показывать, кто-то отпускал дурацкие шутки, кто-то напевал. Отряд построили перед учебной казармой.

– Ну, кто пойдет первым? – спрашивал догнавший отряд Чагал.

– Разрешите мне мастер – наставник, – вышел из строя Кинт.

– Прошу, – Чагал указал глазами на дверь.

Кинт поправил под поясом камзол и направился широким шагом к двери длинного одноэтажного корпуса учебных классов, остановился у ступеней…

– Давай смелей сынок, – сказал Чагал и присел в небольшой беседке рядом со входом.

Кинт быстрым шагом преодолел длинный коридор, по обеим сторонам которого были двери учебных классов. В конце коридора приоткрытая дверь самого большого помещения в здании – зал собраний школы.

– Курсант Кинт Акан! – вытянулся, словно струна юноша, после того как вошел в зал и закрыл за собой дверь.

За небольшим столом, сидел наставник Кожэ. Это был сухонький старик, с окулярами в массивном медном корпусе на носу, одет он был парадный камзол, с натертыми до ослепляющего блеска пуговицами. Тонкими, почти прозрачными пальцами он переложил несколько книг с одно края стола на другой, затем поднял на юношу взгляд, чуть тронув рычажок фокусировки на окулярах.

– А ведь я не сомневался, что первым придешь именно ты Кинт.

– Вы как всегда проницательны наставник Кожэ, – вытянувшись, хотя казалось, что уже больше некуда, ответил Кинт.

– Присаживайся, – наставник указал рукой на табурет.

Сняв шляпу, Кинт кивнул, повесил головной убор на вешалку у входа и направился к столу.

– И так начнем, – Кожэ сцепил ладони в замок и с хрустом вывернул их в сторону пола, – скажите юноша, как можно описать весь период существования цивилизации на Эрте?

Кинт прокашлялся, положил руки на колени, уставился прямо в линзы окуляров Кожэ и чуть приподняв подбородок, начал отвечать:

– Эрта, единственная обитаемая планета в нашей системе, современной науке известны два континента. Однако, разумная цивилизация существует уже 6 тысяч лет. Только эволюционировала она из шести лишь около двух тысячелетий. От зарождения разумной жизни до момента, когда люди перестали принадлежать себе, прошло 2400 лет. А потом эволюция цивилизации прекратилась и началась деградация, которая иногда, на короткие периоды останавливается, и появляется надежда и свет в виде новых, или забытых старых открытий, в виде терратоса, население которого пошло по пути развития, а не уничтожения друг друга и многолетних войн за ресурсы и технологии… но потом все надежды рушатся из-за алчности, разврата и греха. Частые войны давали толчки к развитию наук, и цивилизация познала небо и океан. Люди строили машины, позволяющие подниматься в небо и пересекать континенты от океана до океана, люди смогли покорить море используя машины…

Наставник Кожэ удовлетворенно кивнул и улыбнувшись, сказал:

– Продолжай.

– Машинам нужна энергия, сначала ее брали от огня и пара, затем от залежей различных руд, газов и прочих ископаемых ресурсов. А затем, опять начались бесконечные войны за эти ресурсы. Одни терратосы поглощали другие, а иные сгинули во времени и войнах, за жалкие остатки недр. И однажды, в Середине Времен, ученые развитых терратосов познали энергию, равную по своей силе Светилу и использовали ее для войны, после которой осталась лишь горстка выживших на всей планете, Светило отвернулось от людей и Эрта погрузилась в десятилетний мрак и холод… Можно воды Наставник?

– Конечно, – Коже придвинул поднос, на котором стоял кувшин и кружка.

Кинт быстро налил себе полную кружку, залпом выпил и продолжил:

– Прошли века, и из пепла былых цивилизаций снова зародилась жизнь. Те люди, которые сохранили знания прошлого, смогли восстановить утерянное, но лишь малую его часть. Снова появилась надежда… Спустя тысячелетие от Последней Войны появились пришельцы с неба. Они прибыли на большой летающей машине и на пустошах городов сгинувших в прошлых войнах, ими была построена ОБИТЕЛЬ, на каменных стенах которой были оставлены надписи, а внутри обители был установлен КАМЕНЬ – пожиратель душ. Затем пришельцы покинули Эрту, а КАМЕНЬ, забирая души у всего живого, посылал их в виде СИЛЫ на планету пришельцев, далекую и неизвестную планету. Но Боги не оставили Эрту, и так случилось, что КАМЕНЬ не смог принять души 144 избранных, которые явились в пустошь и разрушили обитель, а КАМЕНЬ погрузили на корабль, ушли далеко в океан и утопили его в глубинах, тем самым, освободив людей.

– Хорошо, – кивнул Кожэ, – а почему на дне океана КАМЕНЬ перестал работать?

– Из-за разрушенной обители наставник, на каменных стенах которой были надписи… летописи гласят, что надписи были заклинанием… только хм… простите, наставник я в это не верю.

– Твое право Кинт, но у нас нет источника более достоверного, чем летопись Времен Последней Войны.

– Так есть наставник, – кивнул Кинт и продолжил, – Но к тому времени люди разобщились, и некогда великие и сильные терратосы превратились во множество племен оставшихся жить на одном большом континенте – Зарве. Шли века, и во славу Богам появился Таргал – объединитель, который смог на большой территории собрать воедино племена забытого терратоса, и прекратить хоть и на время междоусобицы, возродился терратос Аканов – жителей юго-востока нашего континента. Последовав примеру Аканов, спустя время появились из забыться другие терратосы…

– Достаточно Кинт, – Кожэ макнул перо в чернильницу, написал несколько строк на экзаменационном листе и поставил подпись. Потом встал и впервые, обратившись к Кинту на «вы», протянул лист:

– Держите курсант, вы сдали экзамен, что я заверил подписью и рекомендацией от себя лично, которую господин Горт примет во внимание.

– Благодарю наставник, – Кинт встал поправляя пояс, затем прижав руки к бедрам резко кивнул.

– Пригласите следующего Курсант Кинт.

– Слушаюсь.