Биографический очерк Н. Н. Александрова

С портретом Теккерея, гравированным в Лейпциге Геданом

Глава I. Происхождение и раннее детство

Ни один из сравнительно недавно сошедших со сцены английских писателей не цитируется так часто в последнее время, как Теккерей. Ни одно имя не встречается так часто в журнальных и газетных статьях. А между тем личность знаменитого романиста-сатирика до сих пор еще остается во многом загадочной. Время для обстоятельной биографии его все еще не наступило и, может быть, никогда не наступит. Теккерей при жизни имел массу знакомых, но очень мало друзей. Тех немногих, которые не только были знакомы с ним, но и знали его, становится с каждым днем все меньше и меньше. Воспоминания и свидетельства даже этих немногих предоставляют, однако, возможность только догадываться, каков был Теккерей, но они далеко не достаточны для того, чтобы узнать, понять его. Впрочем, если читатели и почитатели знаменитого писателя все еще не знают и, быть может, никогда не узнают того, что составляло его душу, то в этом никак нельзя винить их. Теккерей сам не хотел, чтобы его знали. Он завещал дочерям никогда после смерти его не предавать гласности его семейную переписку и не печатать своих воспоминаний о нем. И дети Теккерея до сих пор оставались верными завету своего отца.

Чем объяснить это странное желание и завещание? Мы не думаем, чтобы даже чрезвычайная скромность Теккерея могла служить достаточным объяснением такого желания. Вероятно, у него на это были причины более глубокие…

Уильям Мекпис Теккерей происходил из старинной английской фамилии. Предки его принадлежали к среднему классу и долго жили в графстве Йоркшир. Первым человеком из этого рода, который выдвинулся своим общественным положением и положил основание его благосостоянию, был прадед знаменитого романиста, доктор Томас Теккерей. Он родился в конце XVII века в маленькой деревушке Чемпствайте, в том же графстве. Несмотря на тогдашнюю бедность семьи Теккерей, маленький Томас был допущен в только что основанную тогда и впоследствии ставшую знаменитой классическую школу в Итоне. По окончании этой школы в 1711 году он был послан стипендиатом в Кембриджский университет. Томас Теккерей проходил курс учения в университете, как и ранее в школе, блистательно. В 1715 году он уже был бакалавром, а в 1719-м получил степень доктора. По окончании университета ему тотчас же дали место второго наставника в той самой школе, которой он был обязан своим первоначальным образованием. В 1746 году его назначили директором школы Харру – одной из самых известных в то время. Слава школы быстро росла под управлением Теккерея. Вместе с тем росла и популярность ее директора. Это был замечательно образованный, честный и трудолюбивый человек, пользовавшийся любовью и уважением всех знавших его, и впоследствии он получил звание архидиакона графства Соррей, причем был назначен капелланом принца-наследника. Он умер в октябре 1760 года, оставив после себя вдову, которая пережила его почти на полстолетия, и шестнадцать детей: шестерых сыновей и десятерых дочерей.

Двое из сыновей доктора Томаса посвятили себя духовному званию, один в течение сорока лет занимал довольно значительный пост в таможне, а из остальных троих двое получили степень доктора медицины и занимались практикой в Кембридже и Виндзоре. Дед великого романиста, Уильям Мекпис, был самым младшим сыном доктора Томаса. Он служил в Ост-Индской компании, скопил на службе порядочный капитал и, вернувшись в Англию, передал свою должность в Индии сыну Ричмонду, отцу романиста.

Начиная с 1797 года Ричмонд Теккерей последовательно занимал посты окружного судьи и главного сборщика пошлин в Калькутте. Здесь в 1811 году у него родился сын Уильям Мекпис, будущий великий романист, – на год раньше своего будущего знаменитого современника и соперника Чарлза Диккенса. Отец Теккерея умер 13 сентября 1815 года —того самого года, в который разыгралась знаменитая трагедия при Ватерлоо. История этой баталии чудесно вплетена в содержание «Ярмарки тщеславия».

Мать Теккерея впоследствии еще раз вышла замуж. Она пережила своего сына и дожила до очень преклонного возраста, сохранив почти до конца замечательное здоровье и бодрость. После смерти отца Теккерей недолго оставался с овдовевшей матерью. Подобно всем детям богатых английских семейств, живших в Индии, он еще ребенком был отправлен на воспитание в Англию. Это было в 1817 году. Ему тогда шел всего лишь седьмой год. Неудивительно поэтому, что его воспоминания о стране, где он родился, впоследствии были довольно смутными.

По пути в Англию корабль, который вез Теккерея, останавливался на короткое время у острова Св. Елены, где тогда доживал свои дни знаменитый император французов. Маленькому Теккерею удалось увидеть великого Наполеона. Этот случай, навсегда запечатлевшийся в памяти Теккерея, рассказан им в одном из его последних произведений так: «Я ехал из Индии ребенком, и корабль наш на пути остановился у одного острова. Черный слуга, на попечении которого я находился, взял меня с собой на берег, и мы шли с ним очень долго по гористой и скалистой местности, пока не достигли сада, где увидели гуляющего человека. „Это он! – воскликнул мой черный слуга, – это Бонапарт! Он съедает каждый день трех баранов и всех детей, которых ему удастся поймать“…»

По прибытии в Англию маленький Теккерей был отдан на попечение своего деда, Уильяма Теккерея, который, удалившись от дел с порядочным состоянием, спокойно и комфортабельно доживал свои дни в деревне Гадлей, в графстве Миддлсекс. Здесь Теккерей прожил до двенадцатилетнего возраста, когда дед отправил его в школу, известную под названием Чартерхаузской.

Глава II. В школе и университете

В знаменитом своем романе «Ярмарка тщеславия» Теккерей так описывает школу, в которой он получил первоначальное образование: «В старину на том месте, где теперь стоит школа, был картезианский монастырь, а теперешний Смитфилд^[1] был тогда площадью, на которой происходили рыцарские турниры. Сюда обыкновенно привозились закоренелые еретики, потому что здесь их удобнее было сжигать. Генрих VIII захватил этот монастырь с принадлежавшими ему землями, повесив, между прочим, нескольких монахов, не одобрявших его реформации. Впоследствии здание с окружавшей его землей купил один богатый купец и основал там знаменитый госпиталь для стариков и детей. Со временем около этого госпиталя выросла и школа. Эта школа находилась всегда под покровительством некоторых членов высшей аристократии и высшего духовенства. Мальчики пользовались там хорошим помещением, столом и воспитанием и впоследствии даже отправлялись стипендиатами в университет. Поэтому неудивительно, что в эту школу посылались дети не только бедного дворянства и низшего духовенства, для которых, собственно, она первоначально предназначалась, но что туда охотно отправляли своих детей и богатые…»

Таким образом, состав учащихся этой школы был довольно разнородным, но большая часть все-таки принадлежала к высшим классам. Воспитание в Чартерхаузе считалось в то время таким же престижным, как и в несравненно более дорогих школах в Итоне, Харру и Винчестере.

В отчетах этой школы имя Уильяма Теккерея впервые встречается в 1822 году, в списке учеников десятого, то есть самого младшего класса. В следующем году он удостоен перевода в седьмой класс, в 1824 году переходит в пятый и, наконец, в 1828-м он уже в первом, самом высшем классе; с этих пор Теккерей начинает жить вне школы. При переходе в первый класс его сделали монитором^[2], то есть помощником классного наставника.

Учение Теккерея в школе шло успешно, но нельзя сказать, чтобы особенно блистательно. Это видно из того обстоятельства, что он никогда не был выбираем в «ораторы», то есть что на него никогда не возлагалась почетная обязанность произносить публичную речь в годовщину смерти основателя школы Томаса Коттона. О Теккерее того времени один из школьных товарищей его, Джордж Векаблес, рассказывает: «Когда Теккерей поступил к нам в школу, он бы красивым, кротким и отчасти робким мальчиком. Я не думаю, чтобы юноша вообще чувствовал себя в школе хорошо, и, хотя впоследствии он прекрасно знал латинский язык, однако в школе не особенно отличался своими классическими познаниями. Мне кажется также, что наш директор, доктор Рассел, человек энергичный, строгий и серьезный, хотя вовсе не суровый, был крайне несимпатичен Теккерею. Мальчик пользовался любовью среди сверстников, знавших его, и был тогда уже известен своей способностью быстро сочинять стихи, в особенности пародии. В школьных играх он не отличался ловкостью и, кажется, даже не чувствовал к ним особенной склонности…»

Другой школьный товарищ Теккерея сообщает о нем следующее: «Ему было около пятнадцати-шестнадцати лет, когда я его встретил впервые. Он был тогда цветущим юношей с темными вьющимися волосами, с живыми и умными глазами, всегда сверкавшими юмором. Он был полный, широкоплечий, но тогда еще трудно было предвидеть, до какой высоты он дорастет. Он не чувствовал никакого влечения к обыкновенным школьным играм, как впоследствии не любил спорта. В ряду предметов, несимпатичных Теккерею, игры занимали третье место после геометрии и алгебры. Но, тем не менее, о юноше Теккерее нельзя сказать того же, что обыкновенно рассказывается о юности многих других замечательных людей, – а именно, что он был склонен к уединению и уединенному размышлению. Напротив, несмотря на свою нелюбовь к играм, он был удивительно общительным юношей, полным огня и жизнерадостности. Он был всегда в духе, всегда весел, всегда беззаботно счастлив. Я никогда не встречал более веселого, более здорового и в то же время менее подвижного юноши. Мы, бывало, время от времени предпринимали экскурсии небольшими компаниями для ловли рыбы. Теккерей обыкновенно сопровождал нас в таких случаях. Но то, что его привлекало в таких прогулках, была не рыбная ловля и не игры, а веселый разговор, перемена места, вид зеленых полей и, наконец, чай на открытом воздухе с пряниками, до которых он был большой охотник.

Теккерей, – продолжает тот же автор, – при своей удивительной памяти, замечательной способности подражания, умении быстро усваивать языки и высокоразвитом эстетическом чувстве имел полную возможность стать первостепенным знатоком древней классической литературы. Этому, однако, помешало то обстоятельство, что он не был достаточно прилежен и усидчив в школе и обыкновенно оставлял свои уроки на последнюю минуту, посвящая почти все внеклассное время чтению.

Но, несмотря на это, Теккерей все-таки впоследствии знал римских классиков гораздо лучше многих самых выдающихся наших писателей. Юноша страстно любил театр, и единственной игрой, в которой он охотно принимал участие, были театральные представления…»

Как и следовало ожидать, судя по его последующим сочинениям, Теккерей пользовался в школе популярностью большого остряка и сатирика. Ничто в характерах товарищей не ускользало от его пытливого взгляда. Он любил посмеиваться над их слабостями, но в самой добродушной форме, так что никто не обижался. Тем, кому выпадала обязанность руководить им, не было от него никаких беспокойств и огорчений. Он был всегда послушен, кроток, рассудителен и обращался со всеми очень добродушно, в особенности с теми мальчиками, которые были моложе его. Никогда не был он ни буяном, ни забиякой. «Вместо удара или угрозы, – рассказывает один из товарищей Теккерея в своих воспоминаниях о нем, – чем почти всегда начинали старшие ученики свои разговоры с младшими, Теккерей в своих отношениях с ними обыкновенно предпочитал ласку. Я как теперь слышу его разговор с одним из них: „Гуки, пойди наверх и достань для меня в моем комоде какой-нибудь том „Айвенго“. Пойди, голубчик, ведь ты хороший мальчик! В том же ящике комода ты, вероятно, найдешь и пенни, – возьми его себе“. Правда, существование этого пенни было несколько сомнительным, но надежды на него так часто оправдывались, что подобные обещания могли служить достаточной приманкой для того, чтобы мальчик охотно исполнял просьбы Теккерея. В тех случаях, когда ожидания мальчика не сбывались, он обыкновенно ругал Теккерея „ипокритом“, на что тот отвечал добродушным смехом. В течение двух или трех лет моего знакомства с Теккереем я вряд ли хоть один раз заметил его сердитым, вряд ли хоть один раз видел его лоб нахмуренным…»

Теккерей в детстве и в школе никогда не выпускал карандаша из рук. Читал ли он «Дон Кихота», романы Вальтера Скотта или сказки «Тысячи и одной ночи», смотрел ли он представление в театре, – все впечатления его немедленно воплощались в юмористических рисунках. Он пользовался громадной популярностью в школе за свое умение рисовать. В свободное время в перерывах между лекциями товарищи обращались к юному Теккерею, чтобы он нарисовал им портрет какого-нибудь общего знакомого, учителя или любимого героя недавно прочитанной книги, – и требуемое лицо, обыкновенно в карикатурной форме, немедленно появлялось на бумаге. Дети при этом громко выражали свое восхищение богатым воображением и ловкостью руки своего талантливого товарища.

Когда несколько месяцев спустя после смерти Теккерея его библиотека была выставлена на продажу, на полях многих книг его нашли массу рисунков и карикатур. Если о духовных интересах великого романиста можно судить по книгам, составлявшим его библиотеку, то о мыслях и чувствах его дают довольно хорошее представление рисунки и карикатуры, часто встречаемые на полях этих книг.

Из рисунков Теккерея к своим произведениям.