1

Как раз перед появлением этого странного типа в комнате «Гладиаторов» Фреди Анвайзер, менеджер команды, стуча по крышке обшарпанного стола обломком клюшки обильно брызгая слюной, орал на капитана Дика Обманна:

– Ну какой же ты не подонок, Дик? Ведь ты сам проворонил два момента! Две верных банки!.. Да об тебя за это ворота раздробить мало! А во втором периоде? «Принцы» полезли, как бешеные, эти сосунки-братья в защите растерялись, Фол в воротах дохлой кошкой болтался, а ты? Где ты был? Ты же капитан, чёрт возьми!!!

Дик вяло отругивался:

– Ну чего я мог?.. Чего на меня-то всё?.. Не везёт, сам знаешь…

Забияка Джимми Цвист, нападающий первой пятёрки, боялся (и сам не мог понять – почему?) лишь одного человека на свете – Фреди Анвайзера и потому помалкивал в тряпочку. А бесновался менеджер не зря: «Гладиаторы», два года назад забравшие кубок континента, нынче были на предпоследнем месте в таблице. Если дело пойдёт так и дальше, и если их не убьют болельщики (а угрозы уже были), они могли вылететь в большую трубу и лететь долго-долго…

Чего только не предпринимали. Вытолкали в шею трёх-четырёх «гладиаторов» – скинули балласт, за бешеные деньги переманили из «Эвереста» знаменитого Боба Бюффеля, взвинтили тренировки… Масть не шла. Сегодня их разгромили девятый раз подряд. 12:3 – с таким счётом «Гладиаторов» ещё никогда не колошматили. Фреди Анвайзер окропил своей слюной уже полкомнаты, когда зашёл этот парень.

2

На вид ему было лет тридцать, никак не меньше, фигурой мало походил на спортсмена – хиляк, и одет так, что не поймёшь: рабочий? бродяга? конторщик?.. Лицо его было до странности неподвижным: он не окинул взглядом комнату, как делают все нормальные люди, не улыбнулся и даже вроде бы не моргал. Он просто вошёл и начал молча рассматривать троицу, сидящую за голым деревянным столом, над которым, казалось, ещё клубились изрыгнутые Анвайзером ругательства. Пауза затянулась.

Первым Цвист, придавленный долгим молчанием своим и затянувшимся общим, неожиданно взвизгнул:

– Чего вылупился? В зоопарк пришёл?!

Парень и не посмотрел в его сторону, даже как будто и не слышал, но сделал шаг вперед.

– Кто из вас – мистер Анвайзер?

Фреди буркнул:

– Ну я… В чём дело?

Парень неторопливо подошёл к столу, пододвинул ногой стул с рваным сиденьем, снял с себя и аккуратно повесил на спинку стула кожаную поношенную куртку и сел. Всё это он проделал ужасно медленно и невозмутимо. Фреди вопросительно, Дик с интересом, а Джимми со злостью смотрели на него.

– Мистер Анвайзер, – парень взял брошенный менеджером обломок клюшки и задумчиво повертел его в руках. – Я – Ник Раш. Условия: трёхкомнатный номер в отеле, машина, тысяча монет за матч и – никаких вопросов.

– А не соблаговолит ли многоуважаемый Ник Раш разрешить задать ему всего один вопросик? – необычайно цветисто прошипел Джимми. – Какой марки авто он предпочитает?

– «Альфа», – наконец-то взглянул на Джимми, и очень серьёзно взглянул Ник Раш.

Тот только и нашёлся, что хмыкнуть.

– И всё же не совсем понятно, старина, – не без иронии спросил добродушный Дик Обманн, – за номер-люкс, «Альфу» и тысячу монет ты будешь подбадривать моих ребят св истом с трибуны? Или, может, точить нам коньки?

– Всё намного проще, капитан, я буду защищать ворота «Гладиаторов».

Что это – наглость? Дик посмотрел на Фреди, тот на него.

– Но если ты знаешь, что я капитан, то должен быть в курсе, что в воротах у нас стоит Фол Браун, один из лучших вратарей лиги…

– Но и вы знаете, капитан, и вы, мистер Анвайзер, что игра Брауна бесцветна, как его фамилия. Он пропускает в среднем по две и три десятых шайбы за игру. Я подсчитал. Я же не пропущу ни одной. Есть разница?

Надо было видеть, как взбеленился Джимми Цвист. Ещё бы, оскорбили его лучшего приятеля, Фола, и кто оскорбил? Проходимец какой-то! А может, сумасшедший? Но пока Джимми подбирал самое труднопроизносимое ругательство, момент был упущен.

– Что-то не припомню я вратаря в лиге с такой фамилией, или вы играли за кордоном? – спросил Анвайзер.

– Нет, до этого я играл в хоккей только в детстве. Но я не пропущу ни одной, – веско повторил Ник Раш.

Может, что-нибудь во взгляде странного парня или в тоне его голоса подействовало на менеджера: что ни говори, а чутьё профессиональное у Фреди Анвайзера было. Да и чем чёрт не шутит, а вдруг? Уже и за соломинку впору хвататься.

– Ну что, Дик, испытаем? – толкнул он локтем капитана.

– Но учти, – проворчал Джимми, – если это хохма, если ты нас разыграл, несдобровать тебе! – И он с хрустом сжал корявые пальцы в отвратительный кулак, блеснувший в свете неона рыжей щетиной.

– Где форма? – спокойно спросил Ник Раш.

3

Лёд хоккейной площадки уже был протёрт машиной и однотонно блестел, словно и не крошили его в мелкие брызги пару часов назад коньки игроков. В огромном пустом зале слова отлетали от стен, точно шайба от борта.

Форма Брауна была великовата Нику, и он всё время её поправлял. Безобразная, похожая на череп маска была ещё сдвинута на затылок и смотрела пустыми глазницами в потолок.

Пока Дик и Джимми прокатывались по площадке, чтобы встряхнуть уже успокоившиеся мускулы, Ник Раш тихо сказал Анвайзеру:

– Я сейчас встану в ворота, и пусть они начнут бить только через десять минут, как только я надену маску на лицо. Не раньше. И ещё: ни в коем случае не разговаривать со мной во время испытания и десять минут после него, до тех пор, пока я не сниму маску. Запомнили? Им это сами объясните.

Анвайзер только пожал плечами – что ж теперь делать, надо идти до конца.

Ник Раш подъехал к уже установленным левым воротам, привалился спиной к верхней перекладине и застыл. Менеджер подозвал к себе хоккеистов.

– Ребята, на что надеется этот парень, неизвестно, но если он не шутник – вам надо выложиться. Ваша задача – засунуть ему как можно больше шайб. Учтите, от этого зависит судьба Фола. Начнёте, как только он наденет маску… Да, вот ещё что: не болтайте с ним в то время, пока он в маске. Это его условие… Не ворчи! – прикрикнул он на скривившегося Джимми.

Все трое уставились на Ника. Прошло минут пять.

– Точно говорю – чокнутый! – не выдержал Джимми. – Может, он издевается над нами? Встал, как крест на могиле, и торчит! Сволочь! Ублю…

Привычное ругательство на этот раз застряло у Джимми в горле. Он оторопело глянул на капитана и менеджера, у тех у самих на лицах натянулись растерянные улыбки. Чёрт-те что! Только что этот проклятый череп был у Ника на затылке (они все трое глаз с него не спускали!), и вдруг маска оказалась на лице! Когда он успел?

Фреди Анвайзер вынул из кармана чёрную литую таблетку шайбы и бросил на лёд:

– Поехали!

Джимми прилепил её к клюшке и, набирая скорость, понёсся по касательной к воротам. Дик заходил справа – на добивание. Этот приём у нападающих первой пятёрки «Гладиаторов» был отработан до автоматизма. Ник, согнувшись и совершенно не шевелясь, ждал.

Джимми уже увидел огромный треугольник в верхнем ближнем углу ворот и метров с четырёх сильнейшим щелчком ввинтил шайбу туда. Шайба, точно пуля по стволу ружья, не уклоняясь, должна была с колоссальной силой врезаться в створ ворот.

Дик уже перестал отталкиваться ото льда коньками, начал выпрямляться и по привычке поднимать клюшку вверх, приветствуя классный удар… И вдруг! Шайба исчезла в перчатке Ника! Нет, она не изменила полёта, просто рука вратаря оказалась на пути. Нападающие вытаращили глаза.

Ник сделал неуловимое движение, шайба упала на лёд и покатилась под ноги Джимми. Тот даже как-то испуганно отпихнул её капитану.

Ещё ничего объяснить было нельзя. Да и что там объяснять – Джимми точно, на все сто процентов был уверен, что Ник Раш не должен был, не успевал брать эту шайбу. И всё же взял!

Джимми, стоя на одном месте, наблюдал, как Дик Обманн, лучший бомбардир лиги прошлого года, сделал для разгона круг и начал приближаться к воротам. На шайбу Дик не смотрел, взгляд его выискивал брешь в квадрате ворот. Он ударил с размаху. Джимми не то что увидел, а почувствовал, как Ник Раш молниеносно выкинул левую руку, и шайба скрылась в ловушке. Вообще-то движения даже и не было видно, но факт – шайба снова была у него в перчатке.

Дик и Джимми били, щёлкали, лупили, стреляли по воротам тяжёлым резиновым кружком, но всё было бесполезно: шайбу точно заколдовали – она прямо-таки прилипала к левой руке вратаря. И самое странное, что Ник Раш почти не двигался. Вернее, он оказывался то в одном, то в другом углу ворот, но ни начала, ни хода движения заметить было невозможно. Словно смотришь киноленту, в которой не хватает кадров.

Когда нападающие уже перестали вкладывать силу в удары, Анвайзер крикнул:

– Хватит, ребята, а то тут и свихнуться недолго. Оставьте его, – и, когда они подъехали с растерянными улыбками, утирая обильный пот на лицах, он, еле сдерживая дрожь в голосе, тихо сказал: – Всё, кубок наш! Дьявол он, сумасшедший или марсианин, но таких вратарей я ещё не видел. Это – супервратарь!

4

На первом матче ни публика, ни репортёры, ни противники ещё толком ничего не поняли.

«Гладиаторы» хотя и знали о феноменальных способностях нового вратаря от Дика и Джимми, но по привычке сначала ещё жались к своим воротам, когда ребята из «Плутона» (команды, занимающей второе место в таблице) нажимали. Но потом освоились, и под конец первого периода они уже почти не обращали внимания на тылы и яростно насели на ворота, в которых вскоре метался уже второй вратарь «Плутона».

Трибуны ледового зала ревели и клубились от суматошного крика:

– Глади-а-торы-ы-ы!.. Да-ва-а-а-ай!..

На табло светился давно не виданный счет – 14:0. На Ника Раша мало обращали внимания, потому что игра велась в основном у противоположных ворот. Лишь раза два-три, когда кто-нибудь из игроков «Плутона» прорывался один на один с голкипером «Гладиаторов» и тот неизменно забирал шайбу, раздавались пока ещё разрозненные крики:

– Браво, Раш!.. Кати-и-и их, Нии-и-ик!..

И о нём снова забывали. Только репортёр «Колизея» почему-то всерьёз заинтересовался новичком и потом, наклонившись к приятелю из «Вечёрки», сказал:

– Слушай, Дэс, как-то странно двигается этот Ник Раш – точно паяц прыгает… Ты не находишь? Да и в перерывах – не заметил? – его гурьбой провожают «Гладиаторы», будто он сам не может катиться… Странно!

Но Дэс отмахнулся: как раз у ворот «Плутона» началась добрая потасовка.

5

Зал давно опустел.

Сторож неторопливо бродил по закоулкам огромного здания, проверяя, все ли ушли. Но нет, из комнатушки «Гладиаторов» доносился говор. Пока старик возился у дверей, подбирая какие-то обломки, он, разумеется, совершенно случайно, услышал кусочек разговора.

– …пойми же, если ты не будешь пропускать ни одной банки, пойдут всякие слухи, медкомиссии, может, тебя даже попытаются убрать… Ненормально же это!

– Мистер Анвайзер, я ещё раз настоятельно прошу не тыкать мне. Мне это не нравится. А что касается, как вы выражаетесь, «банок», то пропускать я их не намерен. И без всяких объяснений. Не нравится? Могу перейти в другую команду.

– Ну что вы, что вы, вот, ей-Богу, горячий! Ну не пропускайте – вам же хуже… Но хотя бы через одну-две можно и клюшкой отбить…

Старик отошёл от дверей, покачивая головой: много он слышал и видел махинаций в этих стенах, но такого – хе-хе-хе!

6

Ник Раш вялой походкой вышел из ледового зала, медленно застегнул куртку на все пуговицы и пошёл к новенькой серебристой «Альфе», стоящей за углом.

Ноги были войлочные и во рту держался неприятный привкус, словно он жевал стеариновую свечу. Ник уж знал, что такое расслабленное состояние продержится часов шесть-восемь после матча и потому старался не злиться. Он уже видел, как бьются жёлтые и красные листья о ветровое стекло машины, и уже полез в карман куртки за ключами, как дорогу ему преградила мужская фигура. Ник Раш молча остановился и стал смотреть парню в лицо, не вынимая рук из карманов. Ник узнал его, это был Фол Браун. Фол тоже помолчал секунд десять, смотря сверху вниз на Ника, потом оглянулся по сторонам и почти прошептал:

– Думаешь, тебе это даром пройдёт? Дерьмо! Сейчас я тебя убивать буду!..

Совсем близко из темноты вынырнула полицейская машина и медленно покатилась рядом с тротуаром. Сквозь стекло один из копов подозрительно всматривался в неподвижно стоящих на ветру Ника и Фола. Ник заметил, как встревожено напрягся Фол и засунул что-то поглубже в карман – нож? кастет? «пушку»? Когда машина скрылась за углом, Ник Раш медленно разомкнул губы и спокойно сказал:

– Зря вы кипятитесь, мистер Браун. Вас возьмут в любую команду, и вы это знаете. Это – во-первых. А во-вторых, хочу предупредить вас, что я в совершенстве владею карате, а мне не хотелось бы…

Ник не договорил. Тяжёлый кулак Фола метнулся к его лицу. Но каким бы ни был удар резким, кулак пробил пустоту. И второй раз. И третий. В глазах у Ника застыла тоска. Он сделал неуловимое движение правой рукой, вроде бы слегка прикоснулся остриями напряжённых пальцев к телу Фола, чуть ниже рёбер, и тот, сражённый страшным ударом, захрипел и начал оседать на мокрый асфальт. Взвизгнули появившиеся откуда-то две девицы.

– Ничего, через пять минут очнётся, – тихо сказал Ник Раш и, ссутулившись, пошёл к машине.

7

Больше всего в жизни Ник Раш любил одиночество. Он до дрожи, до судорог в мышцах любил одиночество. Но вот уже полгода, как Ник ещё сильнее любил Энн. Милую девушку с лукавыми тёмными глазами – Энн Лаллен. И потому он улыбнулся впервые за этот день, подъезжая к огромному отелю, в котором Анвайзер снял на его имя номер. Он знал, что крошка Энн уже давно ждёт его с нетерпением. И действительно, не успел он толком закрыть за собой двери номера, как смеющаяся Энн повисла у него на шее.

– Ник, милый Ник! Как я рада! Как я соскучилась! Ну, ну же!.. – и она подставила обжигающие губы.

Ник был ещё слаб, и у него закружилась голова от долгого, томительного и обещающего поцелуя.

– Подожди, Энн, дай отдышаться. Я прямо с ног валюсь.

Энн помогла ему снять куртку, усадила в кресло и заботливо прикрыла ноги пледом.

– Ник, представляешь, я сама заказала ужин! А горничная такая ва-а-ажная… Сейчас, раз-два-гоп!

Она выкатила из соседней комнаты столик с вином, фруктами, чем-то горячим в закрытом блюде и с торжествующим видом указала на него. Ник устало улыбнулся и погладил её по обнажённой до плеча детской руке.

– Ты бы знала, Энн, как мне хорошо, как уютно с тобой. Спасибо тебе!

Он посадил её себе на колени, обнял, расстегнул губами пуговичку домашнего, почти детского халатика и прижался пересохшим ртом к живому, горячему и порывисто дышащему телу.

– О-о, Ник, – простонала с улыбкой Энн, – а ужинать?

– Я так соскучился по тебе, Энн! – прошептал Ник.

8

Ветер разогнал тучи.

Мелкий нудный дождь кончился, и вместо него лился всепроникающий дождь лунного света. Он залил всю роскошную спальню, каждый уголок, придавая ей ещё больший блеск и усиливая холодность. Ник теснее прижал к себе Энн, ощутил её чуть влажную нежную кожу и вдруг непроизвольно передёрнул плечами.

– Один я здесь ни за что бы не уснул. Энн, может, правда, купим маленький уютный домик? Здесь всё чужое, холодное, блестящее… Я к этому не привык.

Энн помолчала, тихонько посапывая ему прямо в ухо, потом высвободилась из объятий и легла на спину. Её маленькие девчоночьи груди наивно выглянули из-под одеяла и облились ярким лунным светом. Она машинально положила на них ладошки и, сладострастно поглаживая соски, не открывая глаз, тихо заговорила:

– Нет, Ник, нет… Я столько мечтала об этом… Я столько мечтала! Все эти годы я только и видела в мечтах и во сне, что у меня есть собственная большая, большая комната… Большая! Что у меня собственная шикарная квартира… Собственная машина… Что я не считаю эти проклятые деньги! Я никогда, может быть, по-настоящему не голодала, но разве можно, Ник, разве можно изо дня в день есть одни бобы и сосиски! Одни бобы и сосиски! От них портится цвет лица… Они, проклятые, не лезут в горло, а их надо есть, надо жрать, иначе не выстоишь целый день за прилавком с этими дурацкими бумажными цветами!.. Нет, Ник, нет… Сколько раз я плакала в кино только потому, что там показывали людей, которые живут во дворцах, едят, что пожелают, и переодеваются несколько раз на дню… Я кусала губы до крови, чтобы не смешить рыданиями соседей… Я готова была визжать от зависти… Да, от зависти! – почти уже кричала Энн. – И теперь, когда моя мечта – вот она, в руках, ты предлагаешь, Ник, от неё отказаться? Жить в лачуге?..

Энн резко повернулась лицом вниз и заплакала.

– Энн, крошка, – Ник осторожно гладил её по матовому плечу. – Ты неправильно поняла меня. Дурашка. Будем жить, как ты хочешь… Ну, что ты? Успокойся…

– Нет, Ник, – смешно всхлипывая и по-детски утирая слёзы кулачком, сказала Энн, – я не хочу, чтобы тебе из-за меня было плохо. Ты просто не привык к этому… Ты просто не мечтал об этом и потому меня не поймёшь. Мы вот что сделаем, – она последний раз всхлипнула, глубоко, во всю мощь своих маленьких лёгких вздохнула и деловито начала загибать пальчики. – Заработаем много-много денег… ну, тысяч сто пятьдесят или двести – раз! Потом ты бросишь этот дурацкий хоккей – два! И тогда мы купим где-нибудь в Швейцарии или в Болгарии небольшую виллу – три! Хорошо? Только, Ник, тебе надо сразу же потребовать надбавки – теперь они не откажут. Завтра же, хорошо?

– Хорошо, Энн… Спи. Завтра так завтра. Только, девочка, виллы в Болгарии не продаются, – грустно улыбнулся Ник и подоткнул под плечо милой деловитой Энн атласное одеяло.

9

Уже на следующем матче благодаря фоторепортажу в «Колизее» с обширной подписью общее внимание было приковано к воротам «Гладиаторов».

Дотошный фоторепортёр сумел не только запечатлеть момент, когда шайба находилась в метре от вратаря, а он ещё и не думал к ней бросаться, но журналист умудрился рассыпать в подписи такие странные намёки, предположения, вопросы (во многом ему помог разговор со сторожем ледового зала), что слухи разрослись, словно грибы после дождя. Это была странная картина: когда Ник Раш брал шайбу и потом выкидывал её под ноги, слышно было, как она ударяется об лёд. И зрители, и судьи, и даже игроки чувствовали себя как-то неуютно. Все были скованы.

Но игра не останавливалась. «Гладиаторы», верные избранной тактике, начали решительно наседать на противника. В этот раз они дрались с «Титаном». Команда эта была знаменита тем, что в её составе играл Билл Фрош. Легендарный Билл Фрош! Убийца Билл Фрош!..

Убивал он или не убивал кого-нибудь – вопрос спорный, но удар у него был чудовищный. Любители хоккея даже и не припомнят, когда Билл последний раз уходил с площадки без «банки». Все вратари лиги молили Бога, чтобы он не выставил их один на один с Биллом Фрошом.

И момент настал.

Боб Бюффель не дотянулся, растяпа, до шайбы, посланной ему Диком Обманном, и её перехватил у красной линии Билл Фрош. Лягушкой, огромными скачками помчался он к воротам «Гладиаторов». Зал умер. Негромкий щелчок – шайба даже вроде бы с шипением исчезла в направлении Ника… И отскочила от подставленной клюшки. Билл, не сбавляя скорости, ударил по шайбе со звериной силой ещё раз. Его клюшка неминуемо должна была врезаться в голову вратаря. Но Ник успел нагнуться и снова отбить шайбу, а убийца Билл снёс ворота «Гладиаторов», опрокинулся вместе с ними и влип с грохотом в борт коробки…

И зал взорвался. Свист, хохот, аплодисменты, крики, кукареканье, дудки…

– Молодец, Нии-ик!.. По хребту-у их!.. Дава-а-ай!..

В одно мгновение вратарь «Гладиаторов» стал любимчиком трибун.

10