Пролог

Лев Иванович Гуров, сорока двух лет от роду, высокий, статный и широкоплечий, в общем – супермен, шел неторопливо по длинным коридорам МВД мимо безликих, проштемпелеванных номерами дверей. Еще пятнадцать минут назад Гуров был старшим оперативным уполномоченным по особо важным делам уголовного розыска, полковником милиции, у него имелись удостоверение, пистолет и наручники, он обладал властью не большой, но и не маленькой, перед ним открывались двери, пусть далеко не все, но очень, очень многие.

Гуров сдал удостоверение, пистолет и наручники, ему выдали пропуск на выход из здания. Он вложил бумажку в паспорт и думал не о том, что двадцать лет службы в розыске позади, а впереди неизвестно что, а о том, пропустит ли его постовой, вежливо козырнув, или придется предъявлять пропуск и какая кутерьма поднимется, если он бумажку потеряет или выбросит ее в ближайшую урну.

Он проработал сыщиком более двадцати лет, считал себя неплохим психологом, но и не подозревал, что внешние атрибуты власти, с которыми он только что расстался, значат для него так много. И ростом он не стал ниже, и все так же силен и быстр, умен и находчив, и глаза голубые смотрят гордо, а чувствует он себя так, словно прилюдно вдруг оказался без штанов.

Гуров вышел из лифта, направился к выходу, решая, доставать паспорт или привычно коснуться пальцами нагрудного кармана и кивнуть знакомому постовому. До дверей оставалось шагов двадцать, когда Гуров услышал хорошо знакомый, чуть насмешливый голос:

– Господа сыскари, смотрите, как уходит из альма-матер один из нас, может, самый отличный мент, а ныне свободный сын свободной России!

У колонны стояли четверо штатских, старший из них, приземистый, большеголовый, был лучшим, точнее, единственным другом Гурова. Начальник главка, генерал Петр Николаевич Орлов неловко растопырил руки, неловко улыбался, отчего его некрасивое, грубо слепленное лицо казалось смешным и трагичным одновременно.

– Привет, коллеги, митингуете? – Гуров пожал всем руки. – О чем, если не секрет?

– Тамбовский волк тебе коллега…

– Сбежал, паршивец!

– Чуткости тебе, Саня, не хватает, – ответил Гуров, оглядывая присутствующих. – Не сбежал, а отступил перед превосходящими силами противника.

Гуров был самым молодым из собравшихся, старший – генерал Орлов – хлопнул друга по литому плечу и сказал:

– Опись возвращаемого обществу индивида производить не станем. Все видят: что брали, то и вернули, голова одна, пара рук и пара ног…

– Б/у, конечно, так против окаянной не попрешь…

– Хватит дурака валять, давай о серьезном, – перебил товарища худощавый интеллигент и сверкнул вставными зубами. – Лева, о чем мечтает мент обыкновенный? Как пишет враг народа Бабель… об выпить рюмку водки, об дать кому-нибудь по морде… Ты уходишь хотя и не в первый, но, чувствую, в последний раз. Выпивку ставишь?

– Обязательно. – Гуров кивнул. – Завтра часиков в девятнадцать у меня дома…

– Чего приносить?

– Носовые платки. – Гуров взял Орлова под руку и двинулся к выходу.

Постовой знал их обоих в лицо, лихо козырнул, и Гуров вышел на свободу.

– Как просто, – сказал Орлов и потер свой бесформенный нос, – словно в номере Кио. Вошел в коробку полковник, опер-важняк, а вышел молодой пенсионер… А ведь я двадцать лет жизни положил, чтобы из тебя сыщика сварганить…

– Ты от меня хвастовством заразился, – Гуров открыл дверцу «жигуленка». – Садись, тебе куда?

– К чертовой матери, – пробурчал Орлов, усаживаясь на переднее сиденье. – Комиссию прохожу, сам знаешь…

– Тогда двинем ко мне…

– Угу, – Орлов кивнул. – Ты ушел, я уйду, кто пахать будет?

– Свято место пусто не бывает.

– Это наши места святы? И потом я не про кресло и подпись в ведомости. Кто пахать будет?

– Не лабуди, Петр, – Гуров аккуратно выехал со стоянки. – Мы с тобой и не последние сыщики, пахали за совесть, а вырос урожай тот еще – на всю Россию отравы хватит.

– Ты знаешь прекрасно…

– Я знаю только, что людей наши знания не интересуют, – перебил Гуров. – Я не от бюрократов убежал, а от безысходности.

– Ты убежал, меня ушли. В отношении меня – правильно, я уже выработался. Но как тебя отпустили? Я полагал, на меня насядут: мол, Гуров твой подчиненный и друг, уговори потерпеть… Выкуси! – Он сложил фигу. – Ни один не трехнулся, что лучший сыщик уходит.

– Петр, перестань слова говорить, сам прекрасно знаешь: начальники от меня устали. В последнем крупном деле я им окончательно кровь испортил…

– Так ведь сегодня спикер в изоляторе…

– Тем более, – перебил Гуров, – еще обиднее получается, что их предупреждали, а они…

– Только не говори, что они наложили в штаны. Они обосрались!

– Петр, ты пока генерал, выбирай выражения.

– Я сорок лет выбирал выражения, депутатов, делегатов, президентов… – Орлов смял короткопалой ладонью лицо и замолчал.

В своей обшарпанной, самой что ни на есть малогабаритной двухкомнатной холостяцкой квартирке Гуров быстро накрыл на стол, разлил по стаканам остатки водки, кивнул. Они молча выпили, зажевали вчерашней яичницей.

– К Юдину подашься? – спросил Орлов.

– Уже неделю на зарплате…

– Как же это? – удивился Орлов. – А трудовая книжка? Ты ее только получил…

– Им человек нужен, а не бумажка. У меня к тебе просьба, Петр Николаевич.

– Ну? – Орлов взглянул настороженно, даже испуганно. Генерал знал Гурова, и обращение по имени-отчеству в сочетании с просьбой не сулили хорошего.

– Да не боись, Петр, – рассмеялся Гуров. – Я пенсионеров не ем, лишь закусываю.

– Сам такой, – огрызнулся Орлов. – Выкладывай.

– Иди ко мне консультантом.

– Чего? – Орлов сложил губы дудочкой, взглянул на кончик своего носа. – На хрен тебе нужен консультант? – Он перестал гримасничать, взглянул неприязненно. – Хочешь денежку подбросить для поддержки штанов?

– Дурак ты, и уши холодные, – ответил резко Гуров. – Будто сам не знаешь, я человек завиральный, увлекающийся. Мне твои мозги во как необходимы, – Гуров чиркнул пальцем по горлу. – Дело для меня это новое, чужое поле, правил не знаю, и противник у меня будет другой окраски…

– Ладно, разберемся, жизнь покажет. – Орлов достал из кармана «вальтер» и служебное удостоверение. – Держи, это твой «вальтер», а ксиву я тебе выправил, береги, она в России в единственном экземпляре.

Гуров схватил пистолет, узнал сразу, и не по царапине от пули – по дружескому рукопожатию.

– Так я же его вчера сдал. – Гуров выщелкнул обойму, оглядел ствол.

– Ну и дурак. Сдал табельный «макаров», и хватит. Зачем же сдавать оружие, добытое в бою? – Орлов довольно улыбался: каждому приятно доставить радость другу.

– Да особист, сволочь, привязался… «Знаю, знаю, у вас имеется…» Я и швырнул. – Гуров взял удостоверение, пощупал натуральную кожу, какой в жизни не было на его удостоверении. По вишневому полю золотыми тиснеными буквами: «Министерство Внутренних Дел России». Гуров раскрыл удостоверение, взглянул на свою фотокарточку, рельефный штемпель, гербовую печать, прочитал: «Полковник Гуров Лев Иванович является главным консультантом Главного управления Уголовного розыска МВД России» – и подпись: Орлов.

– Петр! – Гуров чуть не всплеснул руками. – Главный консультант! Такой и должности нет!

– Отметь, Лева, – Орлов улыбнулся еще шире, – я тебя главным консультантом назначил до того, как ты меня простым консультантом пригласил. Я начальник главка? Сегодня еще начальник, и мне решать, какой консультант мне нужен…

Глава 1
Сыскное агентство

Гуров взглянул на трупы мельком, отметил, что обоих мужчин расстреляли в спину из автомата, видимо, с близкого расстояния, осторожно, чтобы не мешать врачу и фотографу, обошел тела и поднялся на третий этаж. Дверь в квартиру, в которой жил бухгалтер фирмы «Стоик», была приоткрыта. Гуров вошел, тщательно вытер ноги, сказал:

– Здравствуйте, – и сел на ближайший, стоявший у двери стул.

Генеральный директор фирмы Борис Андреевич Юдин кивнул, взглянул на часы, тут же виновато улыбнулся и развел руками: мол, конечно, ты предупреждал, но сейчас, сам понимаешь, все из головы вылетело.

Утром Гуров впервые в жизни отправился к зубному врачу и сообщение об убийстве получил лишь несколько минут назад, когда сел в машину.

Комната походила на «люкс» дорогой гостиницы: шикарно, безлико, чисто прибрано, словно тут не жили, а лишь приезжали да уезжали. Кроме Юдина, за овальным столом сидел начальник охраны фирмы Александр Арепин, русоголовый амбал в коже, с обиженным лицом, мощными плечами и руками, которые он не знал куда деть, потому бесцельно крутил на полированном столе хрустальную пепельницу. У стены на стульчике скучал бывший подполковник милиции и начальник отдела МУРа, близкий приятель, можно сказать, друг Гурова – Станислав Крячко. Почему он уволился и подался в коммерческие структуры, коли будет время – разберемся.

– Иван не был моим другом, но он работал в фирме… Я не могу допустить, чтобы моих сотрудников убивали безнаказанно. – Юдин поднялся из-за стола, взглянул на Гурова, явно хотел что-то сказать, но лишь кивнул и вышел.

– Когда о погибшем говорят, что он не был другом… – Крячко разговаривал сам с собой, запнулся, глянул на Гурова. – Лев Иванович, там шурует наша группа… – Он вновь запнулся – еще не привык, что в МУРе не работает.

– Сходи, поболтай, ты умный, – сказал Гуров и повернулся к начальнику охраны: – Что скажете?

– А чего? – Охранник пустил пепельницу по столу, и она свалилась на ковер. – В Москве убивают каженный день… Главбух был сволочь, каких поискать. А Витек лопухнулся, сам и заплатил…

– А вы? – Гуров встал, лизнул кровоточащую десну, невольно поморщился. – Вы в фирме больше не работаете. – Он шагнул было в коридор, передумал и вернулся: – Ты вот что, мальчик, учти… Вздумаешь фирме гадить, я об этом узнаю обязательно.

– Слушай, мент! – Охранник поднялся и оказался чуть не на голову выше Гурова. – Я таких, как ты…

– Таких ты не встречал, – спокойным голосом перебил Гуров, – и не слыхал, о чем скорее всего пожалеешь. Убирайся!

Гуров отошел в сторону от двери, пропустил бывшего начальника охраны в коридор, подождал, пока захлопнется входная дверь, и занялся осмотром квартиры. Он бесцельно бродил по трехкомнатной квартире, прекрасно понимая, что искать здесь крючок, за который можно уцепиться, – дело пустое. Не отдавая себе отчета, Гуров просто тянул время, ждал возвращения Крячко. Когда Гуров был полковником и начальником, то и тогда не вмешивался в работу бригады, осматривающей место преступления. Он не оценит характер ранений лучше врача и не найдет ничего стоящего, что бы пропустил при осмотре криминалист-профессионал. Вот оценить всю добытую информацию в совокупности, сделать порой неожиданный вывод сыщик способен, а толкаться около трупов не по его части.

Бродил он по квартире, вроде и не оглядывался, но невольно отмечал, что мебель вся новая, квартира как бы не жилая, однако тщательно прибранная, словно тряпкой и пылесосом прошлись час назад. Только в спальне удалось обнаружить следы человека. Да и мебель здесь была иной, обычной, годной к употреблению. Шкаф, стол, пара стульев, разложенная и неубранная диван-кровать, холодильник, маленький, обшарпанный, в отличие от роскошного белоснежного, в рост человека, который был на кухне. В пепельнице окурки и коробок спичек, пахнет дешевым табаком, а в гостиной лежат пачка «Мальборо» и дорогая зажигалка.

Жил-был бухгалтер, рядовой совслужащий. Внезапно он разбогател и решил, что должен жить иначе, той жизнью, которую он видел в кино. Он купил квартиру и все что полагается, но не удержался, кое-что из старого жилья перетащил в новое и внезапно выяснил, что опоздал, шкуру сменить не удается, приросла… Размышления Гурова прервал звонок в дверь.

Крячко был угрюм и сосредоточен, начал без вступления:

– Лев Иванович, дела наши хреновые. Ребята приехали знакомые, грамотные, прямо не сказали, но дали понять, мол, ваши разборки нам уже во! – Он чиркнул пальцем по горлу. – Попадется – возьмем, а разыскивать всерьез не будем.

– «Наши», «ваши»! – Гуров усмехнулся. – Свежо! А ты этому философу не намекнул, что завтра «наш» убийца ему, оперу, башку отстрелит?

– Ты, родной начальник, давненько в МУРе не был! – огрызнулся Крячко. – Тут ни намеком, ни приказом, ни осиновым колом мозги не поправишь. – И повысил голос: – Ты, умник великий, полагаешь, что я отдел МУРа на твою контору поменял от расстройства чувств? Ты пропел пару куплетов, и я расплакался? Или я за долларами побежал?

– Станислав, ты продолжай, не стесняйся, – тихо сказал Гуров. – Ты мальчик взрослый, знаешь, что наступит завтра…

– И мне станет стыдно? – Крячко открыл холодильник, вынул бутылку водки.

– Обязательно, – сказал Гуров. – А коли сейчас выпьем, будет стыдно вдвойне.

Крячко взмахнул бутылкой, сунул ее в холодильник, хлопнул дверцей.

– Змей! И всегда был! Я не люблю тебя!

– Это вряд ли. – Гуров закурил. – С какого расстояния стреляли?

– Что? – Крячко знал Гурова многие годы, к его манере резко сменить тему разговора оказался не готов, задал дурацкий вопрос: – Кто стрелял?

– Установим, – Гуров пожал плечами. – Пока меня интересует, с какого расстояния.

– Ах да, извини, господин полковник! – Крячко махнул рукой. – Дай врубиться… Автомат Калашникова, судя по разбросу гильз, стреляли метров с десяти, примерно с восьмой ступеньки, – заговорив о профессиональных вещах, он обрел уверенность. – Полагаю, убийца ждал на площадке третьего этажа, возможно, он поднимался на площадку между третьим и четвертым, затем вернулся. Думаю, Лев Иванович, кто-то выходил из квартиры. Проверим, возможно, нам подбросят приметы. Убийца ждал недолго, минут десять-пятнадцать, курит иностранные сигареты, я пепел в НТО передал, однако это сегодня ничего не даст. Все курят иномарки, мало кто курит одну и ту же, покупают что попадется.

Гуров смотрел на округлую, литую фигуру Крячко, на простоватое, открытое лицо, которое многих вводило в заблуждение, вспоминал, как давным-давно, когда он, Гуров, еще работал на Петровке старшим группы, Станислава перевели в МУР из райуправления. Крячко в районе слыл лучшим, ему прочили быструю карьеру, но Гуров задержал его в группе аж на два года.

– Станислав, – Гуров ставил ударение на втором слоге, – скажи, ты в прошлой жизни сильно не любил меня?

В этот раз Крячко не обиделся, зыркнул хитрым глазом и с легкой улыбкой ответил:

– Ты, Лев Иванович, не девка. А со мной ты обходился несправедливо, но сегодня я тебя прощаю…

– Несправедливо, но правильно, хотя, может, так и не бывает. Если бы я тебе дал подняться сразу, ты не был бы таким умным и аккуратным, как сегодня. Так говоришь, убийца не профессионал?

– Я так не говорил, но думаю, что не профессионал. Но ты понимаешь, в каком смысле…

– Обязательно. Он обыкновенный убийца, но не профессионал, работающий по контракту. Так?