Понедельник

Первое, что утром сделал Лев, он позвонил Вилкову и поинтересовался самочувствием Марии. И сделал он это не потому, что действительно беспокоился – волноваться-то было не о чем, а потому, что так полагалось по легенде. Как они и договаривались, Саша ответил ему, что без изменений, а вот происшествия были – журналюги никак не хотели угомониться и пытались пролезть во все щели. Посочувствовав племяннику и посоветовав держаться, Гуров стал собираться на работу. Костюм он себе еще с вечера приготовил, так что много времени сборы не заняли, пара бутербродов с бокалом чая – тем более. О своей обычной утренней гимнастике Лев договорился сам с собой не вспоминать – не то у него было состояние, чтобы еще и ею себя истязать, мыслей хватало.

Он ехал на работу и знать не знал, что перед хозяином одного высокого кабинета сейчас лежит распечатка всех его телефонных разговоров. Просмотрев список звонивших, хозяин кабинета, генерал, прочистил горло, отпил минералки и, ослабив галстук, крепко призадумался: а стоила ли та полученная им от Егорова весьма внушительная сумма того, чтобы нарываться на крупные неприятности с непредсказуемыми лично для него последствиями? Не стоит ли прямо сейчас пойти и заложить всех до единого, потому что повинную голову и меч не сечет? Но, поразмыслив, решил, что, в случае чего, он еще успеет отыграть ситуацию назад или, по крайней мере, исправить положение настолько, чтобы обойтись минимальными потерями. И тут ему вдруг вспомнились его друзья по школе милиции, по юридическому институту, по тем давним уже временам, когда он зеленым лейтенантом еще только начинал свою службу в милиции. А ведь это были настоящие друзья, которые и перед начальством его выгораживали, если оплошает, и спину прикрывали. Только вот, поднимаясь все выше и выше по карьерной лестнице, он их отсеивал, оставлял внизу – не по чину и званию ему стали такие друзья, и они ушли. А их место начали занимать нужные люди, для которых он тоже был просто необходим. И, потеряй он сейчас свое положение или если оно просто станет шатким, никто его выручать не кинется. Все, кто сейчас рядом, сразу отхлынут, словно море при отливе, и номер телефона забудут, и здороваться перестанут – он же больше не будет нужным. А вот настоящих друзей, для которых звания, чины и награды ничего не значат, у него уже не осталось. И генерал, взбесившись на неведомого ему Гурова, едва удержался, чтобы не разорвать лежавшие перед ним распечатки на мелкие клочки. Ну почему какому-то полковнику, когда тот попал в беду, люди со всей страны, причем многие из очень непростых, помощь предлагают? Чем этот полковник лучше него? И генерал решил, что утопит Гурова в дерьме по самую маковку! Виноват тот или нет – плевать! Но утопит, и все!

– Как Маша? – спросил Крячко, едва Гуров зашел в их с сослуживцем кабинет.

– Без изменений, – кратко ответил Лев. – А Сашка уже устал журналюг гонять.

– Ну ни стыда ни совести у людей нет! – возмутился Стас.

– У них теперь вместо этого доллары и евро существуют, – поддержал приятеля Лев и занялся делом.

Предвидя все возможные последствия, он достал из шкафа валявшийся там с незапамятных времен старый портфель и стал складывать в него из сейфа все, что могло ему пригодиться. Поняв смысл его действий, Крячко разразился таким матом-перематом, что Лев не выдержал и поморщился – сам он ругался только в крайнем случае, да и слушать что ругань, что «блатную музыку», хотя служба и заставила его изучить ее досконально, не любил. Закончив, он написал записку и подсунул ее под нос Стасу. Там было написано, чтобы тот вынес портфель за пределы здания, а Гуров его потом заберет. Крячко в знак согласия кивнул и поставил портфель возле своего стола, а Лев сунул записку в карман, решив, что сожжет ее, когда выйдет покурить. В здании это было делать строжайше запрещено, но ведь все равно курили на лестничной площадке, приспособив под пепельницу большую банку из-под кофе.

Не успел Гуров сесть на место, как в кабинет вошел Степан Николаевич Савельев. Парень этот был лихой, прошедший огонь, воду, чертовы зубы и службу в войсковой разведке на Северном Кавказе, откуда вернулся с боевыми наградами. Лев и Стас были знакомы с ним давно, одно время вместе служили, тесно общались и даже дружили, несмотря на разницу в возрасте, но вот расстались не очень хорошо. То, что Степан его подставил, Гуров ему давно простил – не по своей воле парень действовал, но вот того, что при этом чуть не пострадали Орлов с Крячко, – нет. Степан тогда от них ушел, даже не попрощавшись – знала собака, чье мясо съела. Где Степан теперь служил, Гуров точно не знал, хотя и сталкивался с ним потом по работе – это было явно какое-то спецподразделение, подчиненное кому-то на самом верху. И то, что он сейчас появился, означало новый поворот в деле Гурова – просто так он бы не пришел.

– Народ! Я понимаю, что добрым словом вы меня не поминаете, но у меня тут некоторые личные вещи остались. Хотелось бы забрать, – своим обычным бесшабашным тоном сказал Степан, но при этом прошел прямо к столу Льва и положил на него записку.

Гуров ее взял и прочитал: «С вами хочет встретиться мой тесть. Это очень важно, в первую очередь для вас». В записке был указан и адрес. Лев постучал себя по часам, чтобы уточнить время, на что Степан помотал головой, показывая, что его будут ждать столько, сколько надо – значит, дело действительно очень серьезное.

– Вспомнила баба, як девкой была! – в тон Степану сказал Крячко, пытавшийся, перегнувшись через два стоявших вплотную друг к другу письменных стола и вытянув шею, хоть краем глаза прочитать, что было в записке, хотя это было физически невозможно. – Раньше надо было приходить! Выкинули уже давно!

– Ну, на нет и суда нет! – беспечно ответил Савельев, забрал принесенную записку и вышел.

Когда за ним закрылась дверь, Стас подскочил ко Льву, который, достав из кармана приготовленную для уничтожения записку, написал на ней, что с ним хочет встретиться тесть Степана. Крячко, прочитав, со значительным видом покачал головой – дело оказалось не просто серьезным, а сверхсерьезным, потому что этим человеком был генерал-лейтенант ФСБ в отставке, а ныне сотрудник Администрации Президента Алексей Юрьевич Попов, и должность он там занимал солидную. А поскольку бывших чекистов не бывает, еще и личным другом очень высокопоставленных людей.

– Лева! Ты делом будешь заниматься или в окно пялиться? – спросил, вернувшись на место, Крячко. – Неприятности приходят и уходят, а работа остается. Ты бы хоть папку для приличия открыл.

– А чего стараться, если меня с минуты на минуту в управление собственной безопасности дернут? – удивился Лев. – Отстранение от работы на время проведения служебной проверки мне обеспечено, как пить дать. Так что это ты папку открывай.

Но звонка все не было и не было, и Гуров занервничал – его ведь ждал Попов. Но и уйти в такой момент, причем неизвестно куда, он не мог. Лев вышел якобы покурить, и стоявшие на лестничной площадке офицеры при виде его тут же замолчали – ясно, ему косточки перемывали, но к этому Лев уже давно привык. Дождавшись, когда он останется один, Гуров сжег записку и основательно потряс банку из-под кофе, чтобы пепел смешался с окурками. Когда он вернулся в кабинет, Стас торжественно сказал:

– Ждут-с! Только что звонить изволили. Приглашают на ковер-с! Причем лично к Дубову! Ох, он тебя сейчас и отдубасит! – И горестно добавил: – Не уважают тебя, Лев Иванович! Раньше прямо к начальнику вызывали, а теперь всего лишь к его заместителю.

– Так я чисто случайно знаю, что начальник в отпуске, – заметил Гуров.

Надев куртку, он глазами показал Крячко на портфель, напоминая, чтобы тот не забыл взять его с собой, на что Стас, уперев руки в бока, ответил ему возмущенным взглядом.

Полковник Дубов полностью оправдывал свою фамилию во всех смыслах. Он был среднего роста, коренаст и очень силен физически, но при этом весьма и весьма недалек. Честен он был безукоризненно, даже святая инквизиция не нашла бы, к чему прицепиться, и именно по этой причине при очередной чистке он и был назначен на эту должность. К сожалению, те, кто принимал это решение, почему-то не приняли во внимание, что он при этом был еще крайне злопамятен и очень мстителен. В прошлый раз, когда под Гурова начали копать из-за тех проклятых, принятых Марией от сибирских мужиков подарков и Льву удалось оправдаться без малейшего урона для чести и репутации, Дубов счел это за личное оскорбление – такая работа была проделана и все зря. И затаил злобу.

Когда же поступил сигнал, что Гурову хотят дать взятку, он вцепился в этот материал обеими руками и решил, что в этот раз раздавит ненавистного ему и якобы честного Гурова, как клопа. Будь его начальник на месте, никто бы ему развернуться не дал, но сейчас, дорвавшись до власти, он вошел в раж и уже сам не понимал, что отдает противозаконные приказы, настолько ненависть и злоба застили ему глаза. После вчерашней передачи Турина, имевшей огромный общественный резонанс, потому что Интернет буквально взорвался от возмущения, наступило горькое похмелье – утром его вызвали в министерство и мордовали, как нагадившего в хозяйские тапочки щенка. Было назначено служебное расследование уже по фактам его самоуправства, но вот от работы не отстранили, и Дубов решил, что жизнь положит, но докажет-таки, что Гуров самый настоящий оборотень в погонах, а то, что никаких доказательств его вины не найдено, так это только потому, что плохо искали.

Вот перед этим человеком Гуров сейчас и стоял. Багровый от ярости Дубов готов был испепелить его взглядом, но Льву к такому было не привыкать. Насвистывать он, конечно, не насвистывал, но вел себя совершенно спокойно, да и чувствовал себя так же – если уж в дело вмешался Попов, то можно было быть уверенным, что он во всем разберется, потому что долги за ним числились нешуточные – не раз Гуров по его поручению работал. Наконец Дубов, поняв, что Гурова он все равно не проймет, а после утренней выволочки на ковре многого он себе позволить не мог, злорадно заявил:

– Полковник Гуров! На время проведения в отношении вас служебного расследования вы отстраняетесь от работы. Сдайте служебное удостоверение и оружие, – он повелительным жестом указал на стол.

– Только в установленном законом порядке, после ознакомления с приказом в оружейку под роспись, а то из моего пистолета еще застрелят кого-нибудь, а я за это отвечать не хочу, – твердо ответил Лев.

От такой наглости Гурова Дубов стал уже малиновым, но правила есть правила, ему ли их не знать?

– Хорошо! – выдавил он из себя. – Приказ сейчас будет, а остальное я проконтролирую.

– Разрешите идти? – невозмутимо спросил Лев.

– Идите! – с ненавистью процедил Дубов.

Гуров вышел. Он дождался, когда будет напечатан, а потом подписан Дубовым приказ, на котором Гуров расписался в знак того, что ознакомлен с ним, и снова поехал на работу. Пистолет он сдал, а затем отправился сдавать служебное удостоверение. Начальник отдела кадров, переведенный на эту должность после серьезного ранения оперативник, с которым Лев был давно и хорошо знаком, посмотрел на него грустным взглядом и спросил:

– Лева! Ну чего тебе спокойно не живется?

– Я неприятности не ищу, они меня сами находят, – отшутился Гуров, кладя удостоверение на стол.

– Да оставь себе, – отмахнулся тот. – Мало ли что случиться может? Только уж направо-налево им не размахивай, чтобы мне по маковке не настучали.

К себе в кабинет Гуров подниматься не стал, а поехал по указанному в записке адресу. Чтобы избавиться от возможной слежки – уж если телефон прослушивали, то проследить за ним сам бог велел, – он предварительно очень основательно покрутился по тесным и узким переулкам старой Москвы, так что к нужному дому подъехал только тогда, когда был твердо уверен, что никого за собой не привел. В квартире, явно конспиративной, его ждал не только Попов, но и Степан – видимо, тесть настолько уверился в ценных качествах и преданности своего родственника, что стал привлекать его к своим очень серьезным делам, потому что мелочами он не занимался. Поздоровавшись, Гуров сел к столу и приготовился слушать, но ошибся, потому что Попов попросил:

– Лев Иванович, расскажите мне все, что знаете, от начала до конца. Как вы понимаете, интерес не праздный.

Врать Попову смысла не имело – тот, как аналитик, мог дать Гурову сто очков вперед и легко обогнать, так что Лев поведал ему все, что знал. Немного подумав, Алексей Юрьевич вздохнул и сказал:

– Счастье великое, что с вашей женой все обошлось – могло быть и хуже, поверьте мне.

И Гуров безоговорочно поверил, потому что Поповы, в прошлом разведчики-нелегалы, были выданы перебежчиком и провели хоть и в швейцарской, но тюрьме восемь лет, пока их не обменяли на агентов ЦРУ. А уж там бедной женщине пришлось очень тяжело.

– Как здоровье Анастасии Георгиевны? – в свою очередь, поинтересовался Лев.

– И рада бы поболеть, так ведь некогда, – чуть улыбнулся Попов. – Двое внуков, собака, кот. Конечно, у детей есть няня, по дому ей тоже помогают, но хозяйка-то она. Теперь вот садом решила заняться. Но давайте к делу. Значит, колье было, но во время обыска его почему-то не нашли.

– Сам удивляюсь, – пожал плечами Гуров. – Как я понял из передачи, искали более чем тщательно, с металлоискателями.

– Ну, достать его, я думаю, сложности не составит? – Алексей Юрьевич повернулся к Степану.

– Да, сегодня же схожу и возьму. Пусть только Лев Иванович мне подробно расскажет, что и как, – как о деле совершенно пустяшном, сказал тот.

И Лев, зная его буйное прошлое, ни секунды в этом не усомнился – тот еще пройдоха. Он нарисовал подробный план, как пройти к гримерке Марии, где там стоит шкаф и все остальное. Степан все внимательно изучил, покивал, на этом вопрос был исчерпан.

– Лев Иванович, а вы сами не задавались вопросом, почему вдруг возникла такая ситуация? – поинтересовался Попов.

– Знаете, мы чуть голову себе не сломали, думая об этом. То, что за этим стоит Александров, чушь несусветная – он на такое не пошел бы. Да еще и колье! Да и вообще никто из уголовников не стал бы мне ничего таким образом подсовывать – я ведь в ответ такое могу зарядить, что света белого не взвидят.

– Значит, вариантов никаких, – констатировал Попов. – Ну, тогда я вам кое-что расскажу, и надеюсь, это внесет некоторую ясность. Дело в том, что в пятницу было принято решение о подключении вашей, Лев Иванович, группы к расследованию по делу Егорова.

– Это министр правительства Московской области? – уточнил Гуров, и Алексей Юрьевич кивнул. – Но это же чисто экономическое преступление, – удивился Лев.

– Да, сначала оно рассматривалось именно так. Егоров разработал очень эффективную схему воровства бюджетных средств, выделенных на строительство и ремонт дорог области. В каждом районе области он создал две подконтрольные ему, но оформленные на подставных лиц фирмы соответствующего профиля. Как только объявлялся тендер на проведение таких работ, эти фирмы подавали заявки, и одна из них обязательно его выигрывала. Она проводила работы, но их качество было таково, что на следующий год требовался новый ремонт. Снова проводился тендер, обе фирмы опять подавали заявки на участие в нем, но выигрывала уже другая. Эта история повторялась из года в год много лет.

– Знаете, мне даже страшно себе представить похищенную сумму, – сказал пораженный Лев.

– Даже опытные в таких вещах люди только руками разводили, – согласился с ним Алексей Юрьевич.