Вслед пришла и другая мысль: для барака исчезновение Кузнецова – облегчение, потому что он надоел всем своими жалобами и попрошайничеством, продолжавшимся бесконечно, хотя все знали, что он не бедствует и умудряется продавать тому поляку свои безделушки; видно, сегодня они с поляком все-таки не договорились. И наконец, когда меня отпустило: как же я вас ненавижу, что вы из нас такое сделали, если мы не оплакиваем своих мертвецов и даже не находим сил проститься по-человечески. Безучастность поселилась как бактерия в наших легких вместе с запахом барака, хлорки, похлебки, затхлости и съела нас изнутри.