Одиночество – это капкан золотой.
Кто попался в него, тот завоет!
В тишине, в темноте под холодной звездой
Дождь окно моё моет и моет.
Было много друзей, было море вина,
Куража было много и песен!
А теперь между струн паутина видна
И на медной трубе моей плесень.
Скоро я озверею совсем от тоски,
Головою об стенку мне, что ли?..
Пробегают в полях поездов огоньки –
Вот бы вырваться мне в чисто поле!
Только я не могу. А верней – не хочу.
Сам себе я устроил засаду!..
Одиночество – это не всем по плечу,
Кто-то в стаю влюблён, кто-то в стадо.
Прибираю в избе, прибираю в душе,
Ветер пыль с моих мыслей сдувает.
За окном начинает светлеть и свежеть
И в крови – будто солнце играет!
Вот теперь хорошо. Красота и покой.
Мир души моей стал интересен!
Одиночество – это приют золотой
Для стихов, для раздумий и песен.
Конфузился я и стеснялся до слёз,
Краснел я со страшною силой.
У них тут Москва, а у нас там колхоз.
Куда мне – с кувшинным-то рылом?
Лобастые парни – им Пушкин чета
И музы у них на коленях.
А я и размер-то не знал ни черта.
Хорей? Это кнут для оленя?
Там пили вино и смолили табак,
И умное что-то твердили!
Торчал я как самый последний дурак, –
Где Байрон, Шекспир и Вергилий…
Я с этой богемой общаться не мог –
Пыхтел и потел, и не спорил.
Есенина? Знаю, читал между строк.
Муму утопилась от горя.
Мне с ними в ту пору хотелось дружить,
Но к ним на козе не подъедешь.
Стоит безлошадный какой-то мужик.
А там уже – «Волги», «Победы»…
И только позднее дошло до меня –
Другая мне светит победа!
Придёт она, светлой строкою звеня,
И песенка их будет спета!
И только теперь я ответить бы мог
С улыбкой спокойной и милой:
За вами – богема. За мной – Господь Бог!
Куда вам с кувшинным-то рылом!
В Москве живу с недавних пор,
Курю «Герцеговину флор»,
Пытаюсь самоутвердиться
И домотканые стихи
Стелю в редакциях столицы.
От умиленья эта лица
Вот-вот должна бы прослезиться,
Но лица критиков сухи.
Я не сдаюсь – гуляю франтом!
Гляжу на часики свои,
Когда поют, звенят в курантах
На всю Россию соловьи!
И отчего-то вдруг робея,
Светлея сердцем и душой,
У стен Кремля и Мавзолея
Стою, взволнован, отрешён…
Иду под вечер вдоль ограды
Вглубь Александровского сада.
Горит листва, и дворник курит.
– Что, – говорю я, – скоро холод?
– Да нет, октябрь тёплым будет.
– Помочь, отец?
– Ну, коль охота.
Я был смешным, мечтал о славе,
Но вот без грусти о весне
Мету дубовых листьев лавры
И счастлив, кажется, вполне!
И не могу понять, откуда
Любовь старинная во мне
К Москве, к её густому гуду,
К рубинам башенных огней!
Стихи – весёлая отрава
И золотая ерунда!
Всегда нужна поэту слава,
Как будто хлеб или вода!
Как будто жить на белом свете
Без громких почестей нельзя…
Пускай на пышном постаменте
Стоят чугунные друзья.
Я им завидовать не буду.
Метлой свистя по сентябрю,
Я золочёных листьев груду
На лавры лирикам дарю!
Порой хотелось застрелиться,
Но как-то надо было жить!
Вот и пришлось мне согласиться
С книготорговцами дружить.
По всей Москве, по всей России
Гуляла книжная чума –
Кругом печатали, возили,
Сходили будто бы с ума!..
Грузовики, большие фуры
Фурчали ночью во дворах,
И подозрительной фигурой
Чернел какой-то вертопрах.
На книжном деле разживались,
Точно на банковских торгах!
В карманы деньги не вмешались –
Таскали в торбах и в мешках…
Боевики и детективы,
Кошмар фантастики любой,
Маленько детям, дядькам к пиву,
Ну и маленько про любовь…
Всё было, в общем-то, пристойно –
Не порнография же, нет.
Но мой Пегас, грустящий в стойле,
Смотрел с укором – эх, поэт!
Вот ни черта себе – скатился
В подвал торговли, в пыль и гам!
Да лучше б ты, скотина, спился,
Назло печалям и врагам!
Ну, как же мог ты согласиться
С христопродавцами дружить?..
Да! Проще было б застрелиться –
И все проблемы разрешить…
Куда трудней идти сквозь годы
И верить, верить в божий свет –
Назло печалям и невзгодам,
На радость будущих побед!
На прощанье пройдусь по холодной Москве,
Где рубины повызвездил вечер.
Я довольно пожил тут в весёлой тоске,
Будто в клетку посаженный ветер.
Над Кремлём позолота в полнеба горит –
Рукотворная русская гордость…
Чья-то свадьба летит и шампанским шипит.
Горько, милые! Правда, что горько…
Белокаменный город гуляет вокруг,
Площадями, улыбками светит.
Только ты не ходи, не стучись к нему, друг,
Разве камень ответит?
Не людей и не птиц тут не слышно тебе,
Грохот всё под себя подминает!
Здесь лицо день за днём каменеет в толпе
И душа каменеть начинает…
Ничего не хочу – ни Москвы, ни молвы.
Позолота горит, но не греет.
Облетает у клёнов листва с головы –
Затихают, мудреют…
Сяду в поезд – ура! И умчусь за Урал,
Там просторы свежи, необъятны,
Там туманы стогами стоят по утрам,
Запах клевера, донника, мяты…
Полной грудью вздохну за прозрачной рекой –
Убегал от себя да вернулся!
Петухи, петух в тишине вековой…
И цветок от росинки согнулся…
Слава богу, прогнал и печаль, и тоску,
В душу светит мне ласковый вечер…
А навстречу летит – «Ты куда? – Я в Москву!» –
Молодой, непричёсанный ветер…
1992
Вдыхая воздух – песню выдыхать.
Шутейное как будто бы занятье.
Звенящей ниткой небо вышивать,
Как вышивают праздничное платье…
Ты, соловей, подумал бы о тех,
Кто голоден в гнезде и без одежды.
Вчера была надежда на успех,
Сегодня – ни успеха, ни надежды!
А ты поёшь, не внемля никому,
Ты расправляешь крылья над планетой…
Талантливый – живёт не по уму!
Нередко он безумец в жизни этой.
Кто научил тебя так больно петь?
Так не поют, так делают заклятья,
Чтоб от разрыва сердца умереть –
И угодить в бессмертные объятья!..
Высоко настроена гитара –
В головокружительный зенит!
Напрягая сердце до удара,
Каждая струна во мне звенит.
Серебром сверкающая нота
Не под силу даже соловью.
Высоко взвинтил мне струны кто-то,
Только по-другому не спою!
Ничего, что голос будет рваться,
Ничего, что трудным будет путь.
Если потерпеть да постараться –
Мы с ладами сладим как-нибудь!
Высоко ты тянешь меня, песня,
Из родного тихого угла!
Я теперь под русским поднебесьем
Не хочу другого ремесла.
Эх, звени, лети, моя гитара
В синь полей и в камень городов!
Напрягая сердце до удара,
Я возьму серебряное «до»!
Докажу, добьюсь и доиграю,
Допою и доживу до ста…
Высоко настроена родная!
Высоко горит моя звезда!
Звенит восторженная птица!
Ни похвалы, ни славы ей,
Ни гонорара не случится,
И ни награды в юбилей.
А человеку дай известность,
А человеку деньги дай –
Плевал бы он на эту местность,
Чихал бы он на этот край!
Ему в тепле прожить охота,
И в сытой роскоши прожить…
Какая трудная работа –
Работа сердца и души!
И важно тут не разозлиться,
Зря не растратить жаркий дых…
Звенит восторженная птица –
Ни славы ей, ни гор златых!
Художники, артисты, менестрели –
Тогда их было не пересчитать!
Плевать они на Родину хотели –
Им захотелось свой талант продать.
Тогда железный занавес открылся,
И поманило их за бугорок.
А что, мол, тут ловить? Народец спился,
Ему лишь балалайка да лубок…
И вдруг отлив сменяется приливом –
Назад, назад, как будто от врага!
Вернулись с выражением счастливым –
Всё к тем же самым русским берегам.
А тут – всё та же публика, ребята,
Нечёсаная, грубая она!
По-старому всё клято здесь и мято,
Хотя как будто новая страна.
А там – цветущий рай! Вы что, сдурели?
Запачкаете фрак и башмаки!
Художники, поэты, менестрели,
Да вам же тут как будто не с руки?
В чём дело, господа? Что приключилось?
Как будто подменили вас, чертей!
Улыбка умиленья заструилась,
Глаза в сентиментальной теплоте.
Сквозь темноту и грубости в народе
Вы разглядели отблеск золотой:
Нигде души такой вы не найдёте!
Нигде любви не встретите такой!
2010
Хорошо бродить по невским улочкам,
Отражаясь в медленной воде,
Беззаботно отмечаясь в рюмочной,
Поклоняясь вечной красоте.
Здесь колонны стройными берёзами,
Там закаменели скакуны.
Вдалеке – сверкающими росами –
Купола над зеленью видны…
И приходит странная уверенность,
Будто жил когда-то на Земле!
Много тайн душе передоверено,
Много тайных встреч прошло во мгле.
Промелькнёт пролётка с грустным Гоголем,
Поступь Достоевского слышна…
Что же это делается с городом?
Или просто выпил я вина?
Мудрый сфинкс улёгся за причалами.
Как тебя, сердечный, не любить!
Золото великого молчания –
Самым ярким словом не затмить!
Сердце тоже сфинкс, но сфинкс не каменный –
Бьётся где-то в пазухе его
Голос мой задиристый и пламенный,
Только не добьётся своего…
Всей любви к земле родной не высказать,
Не сорвать то яблочко с куста.
Вся душа звенит – как эти сфинксовы
Золотом замкнутые уста!
Погасли все огни на небосклоне.
Друзья ушли. Снега шумят во мгле.
Как будто две протянутых ладони –
Опять раскрыта книга на столе.
В окошко стылый ветер в щель сочится –
Крылом туманным книга шевелит.
Поэзии таинственная птица
В избе моей, в душе моей звенит!
Любимых строчек трепетно касаюсь –
Малиной пахнут пальцы и росой…
И вот уже я снова улыбаюсь:
Друзья, поля и море – всё со мной!
И вспыхнул тонкий свет на небосклоне.
И не поймёшь, откуда же тепло?
А за окном две жаркие ладони –
Калина греет белое стекло!..
1. Весёлый Константиновский мираж
В лучах за поворотом и в роще за рекой –
Златоволосый отрок застигнут за игрой!
Шумят поля и сёла, и гонит льды Ока,
И лебедей весёлых кидают в облака –
Как светлый и высокий привет издалека!
Кипит под ветром зелень, горят в лугах цветы…
О, как вращают землю надежды и мечты!
Крепки, звонки подпруги! И конь лететь велит…
Кругом сплошные други и добрый день велик!
И свет берёз в округе – великий беловик!
2. В красном саду
Ещё не вечер, нет, но время зрелых истин.
Гром отгудел. Земля набухла трезвая.
Из рукавов своих рябина свесит кисти –
В закатной мгле – краснее, чем от лезвия!
Ещё не вечер, нет! Но, ветер, ты так дышишь,
Как будто сердце сорвано под ношею…
А песню русскую не сердцем не напишешь!
О проекте
О подписке