Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии.

Оформление художника Е.Ю. Шурлаповой

1782–1794
Георгиевский трактат. Нападения горцев на русские войска. Интриги Порты. Заключение Ясского мира

Георгиевский трактат

Глава 1

Просьба грузинского царя Ираклия принять его под покровительство России. Условия, на которых он хотел признать верховную власть императрицы. Участие в этом деле князя Потемкина-Таврического. Назначение генерал-поручика П.С. Потемкина командующим войсками на новой Моздокской линии. Отправка в Грузию полковника Бурнагиева и подполковника Тамары. Цель посылки этих лиц. Заключение договора о покровительстве. Исправление дороги в Грузию. Прибытие в Тифлис русских войск. Торжество в Тифлисе по поводу присылки ратификаций трактата и знаков инвеституры. Присяга царя Ираклия II. Награды и подарки, пожалованные императрицей. Прибытие в Петербург двух сыновей Ираклия и князя Чавчавадзе в качестве министра

Тревожное состояние, в котором находилась Грузия, окруженная со всех сторон враждебными соседями, и внутреннее неустройство страны заставили царя Ираклия II искать помощи и защиты в лице ближайшей и единоверной России. В конце 1782 года царь отправил письмо на высочайшее имя, в котором просил принять Грузию под верховную власть Русской державы и подписать с ним торжественный трактат о покровительстве.

В случае согласия императрицы Ираклий просил утвердить его с потомством в царском достоинстве, оставить в Грузии звание католикоса, как главы духовенства, прислать в его отечество 4000 русских войск, необходимых для защиты от врагов и покорения отделившихся от него провинций, и, наконец, снабдить его деньгами на содержание войск, обязуясь всю пожалованную ему сумму выплатить в течение нескольких лет.

Со своей стороны царь, по азиатскому обычаю, обещал прислать в Петербург аманатами (заложниками верности) одного из своих сыновей, нескольких князей и дворян, обещал вносить в казну половину прибыли от обработки руд, платить подати по семидесяти копеек с каждого двора, отбывать рекрутскую повинность наравне с русскими подданными, посылать ежегодно для двора императрицы две тысячи ведер лучшего катехинского вина и четырнадцать лошадей самых высоких статей. С жителей тех областей и провинций, которые могли быть покорены и возвращены Грузии впоследствии, Ираклий II обязывался вносить ежегодно по двести пудов шелка, платить также по семидесяти копеек с каждого двора и сверх того половину той платы, которую вносили с души русские помещичьи крестьяне.

Соглашаясь принять Грузию под свое покровительство, императрица Екатерина II простирала свои виды гораздо дальше мелочных условий, которые предлагал ей Ираклий. Россия не нуждалась в обязательствах, служивших к приращению ее казны, тем более что при тогдашнем состоянии Грузии и ее населения царь при самых выгодных условиях мог внести в русскую казну не более 250 000 рублей, то есть сумму, которая была недостаточна даже для содержания просимых им русских войск. Не денежная дань привлекала императрицу, а желание устроить нравственное и имущественное благосостояние единоверного ей населения Закавказья. Екатерина II мечтала об образовании по ту сторону Кавказских гор одного христианского государства, ни от кого, кроме России, не зависящего. Она хлопотала об освобождении всего христианского населения от магометанского ига персов и турок и потому охотно согласилась на просьбу Ираклия о покровительстве, ибо видела в желании грузинского царя первый шаг к упрочению нашего влияния за Кавказом.

Ближайший сподвижник императрицы, князь Григорий Александрович Потемкин, как человек прежде других понявший виды и намерения Екатерины, был избран исполнителем ее воли. Предоставляя князю Потемкину непосредственно заведовать всеми делами с Персией и Грузией, императрица тем самым передала в его руки и все наши сношения с Востоком. Она дала ему широкие полномочия распоряжаться по своему усмотрению и поручила подписать окончательный трактат с Ираклием. Князь Григорий Александрович принялся за дело со свойственными ему пылкостью и увлечением. Отправляя двоюродного брата генерал-поручика Павла Сергеевича Потемкина для командования войсками, расположенными на повой Моздокской линии, он написал ему^[1]:

«Как высочайшая ее императорского величества воля есть, чтобы иметь связь с прилеглыми к границам нашим владельцами, как то: с Грузией и армянами в Карабаде и Карадаге находящимися, то и должны вы частые, под разными предлогами, иметь с ними сношения и поставить себя в знакомство, через что и приготовиться для видов и предприятий впредь назначаемых.

На месте же пребывания вашего вы должны войти в точное сведение о народах Большой и Малой Кабарды, до коей все касающиеся дела получите вы из моей походной канцелярии. Вам предлежит (предстоит) связать их собственными их выгодами с Россией и развязать давно вкорененные междоусобия; разведать, кто из них сильнее между князьями и кто надежнее; какова связь между сими и подлым народом и сии две части не худо держать в некоторой друг ко другу зависти».

Приступая к исполнению обширной политической программы, князь Потемкин желал ознаменовать начало своей деятельности особыми милостями царю Ираклию, которые могли бы указать и другим владельцам, что покровительство России ведет к многочисленным выгодам и преимуществам. По его ходатайству императрица не только согласилась удовлетворить все просьбы Ираклия, но и предоставила ему гораздо больше, чем он сам мог желать. Царю было разрешено употреблять в свою пользу дань, которую он обязывался вносить в знак подданства, и еще до подписания трактата один из сыновей Ираклия был награжден орденом Св. Анны^[2].

В начале 1783 года князь Потемкин, сообщая Ираклию, что ему поручены все дела с Грузией, писал, что для подписания с царем трактата он уполномочил своего двоюродного брата П.С. Потемкина и в помощь ему назначил подполковника Тамару, с которым и посылает ему проект трактата^[3]. Так как все просьбы царя были не только удовлетворены, но сделано даже гораздо больше, князь выражал уверенность, что Ираклий не встретит затруднения в заключении договора и в самом непродолжительном времени пришлет своих полномочных на линию, в то место, которое будет назначено генерал-поручиком Потемкиным. Последнему в то же время было предписано приготовить для отправки в Грузию два батальона, Горский и Кабардинский, с четырьмя орудиями, но до повеления их не отправлять, а озаботиться только починкой дороги, причем одна половина ее должна быть исправлена нами, а другая – грузинами^[4].

В середине мая 1783 года подполковник Тамара оставил Кавказскую линию и отправился в Грузию с проектом трактата. Генерал-поручик Потемкин снабдил его письмом к царю Ираклию, в котором просил прислать в Георгиевск не меньше двух полномочных и заготовить провиант для войск, назначенных к отправке в Грузию^[5]. Он поручил Тамаре убедить царя поспешить с высылкой полномочных и не раздроблять своих владений разделом поровну между сыновьями.

Принимая Грузию под свое покровительство на вечные времена, русское правительство, конечно, не могло допустить раздробления владений между лицами, редко единомысленными, а потому, писал П.С. Потемкин подполковнику Тамаре^[6]: «Рекомендую, объясняясь с царем Ираклием о содержании трактата, упомянуть, – если подлинно сие есть его намерение, – что слава его дел, его имени и польза его народа требуют того, чтоб область его соединенною навсегда осталась. Прямое сведение ваше по сей статье и обстоятельства откроют, должно ли будет при заключении трактата составить о сем сепаратный артикул».

Тамаре нетрудно было убедить в этом Ираклия, гораздо труднее было убедить его поскорее назначить полномочных и отправить их в Георгиевск. Преданность самого Ираклия России была безгранична, на все предложения с нашей стороны он отвечал безусловным согласием и только часто повторял свое желание видеть как можно скорее русские войска в Грузии. Царь надеялся, что в середине июня они будут уже в его владениях и, не подписав еще трактата, хотел торжественно праздновать в Тифлисе свое вступление под покровительство России. Хотя такая торопливость была обусловлена политическими причинами, ибо царь хотел этим торжеством показать Персии, что имеет могущественного союзника, тем не менее генерал-поручик Потемкин вынужден был удержать Ираклия от излишней поспешности. Он писал царю, что прибытие войск в Грузию может произойти не раньше того, как будет подписан трактат, и просил Ираклия, отложив торжество до окончания переговоров, поторопиться с посылкой полномочных^[7]. Подполковник Тамара настаивал на том же, но Ираклий в деле назначения полномочных был до крайности нерешителен и медлил до невозможности. Причиной тому было совершенное незнание царем и его окружением обрядов и условий, которые обычно соблюдаются европейскими дворами при заключении государственных договоров. Тамаре пришлось самому составить от имени царя полномочие, по нескольку раз объяснить каждое слово, в нем написанное, как самому царю, так и его советникам. Врожденная недоверчивость Ираклия к своим подданным, свойственная всем азиатским владыкам, имела место в Грузии и была второй причиной медлительности в назначении полномочных. Ираклий не только не доверял помощникам по управлению, но не верил и своим ближайшим родственникам, так что долгое время не мог определиться в выборе доверенных лиц, «у которых, доносил Тамара^[8], хотя для одной наружной формы в сем случае посылаемых, ищет прежде отгадать мысли для того, что боится речей, кои, считает, уже неоднократно ему повредили». Царь назначал то одного, то другого, менял, снова назначал и тем затягивал дело. Имея поручение от князя Потемкина съездить в Имеретию для заверения царя Соломона в расположении к нему русского правительства и доставить письмо светлейшего князя^[9], подполковник Тамара решил отправиться в Кутаис, не ожидая окончательного решения Ираклия. Он сумел только заручиться обещанием, что за время, которое он потратит на поездку и возвращение из Имеретин, Ираклий непременно назначит полномочных и приготовит все необходимое для их отъезда, чтобы они могли вместе с Тамарой отправиться на линию.

Путешествие в Имеретию продолжалось гораздо дольше предполагаемого. Страшная распутица от беспрерывных сильных дождей и болезнь некоторых лиц, сопровождавших подполковника Тамару, задержали наше посольство в пути, заставили ехать медленно и все-таки оставить по дороге нескольких больных. В Кутаис Тамара прибыл 5 июня, а на третий день после его приезда заболел царь Соломон, так что Тамара вынужден был провести там девять дней и смог отправиться назад только 14-го числа.

По возвращении в Тифлис он узнал, что полномочными назначены князь Отий Андроников и князь Сулхан Туманов, но утром 24 июня царь прислал сказать, что он изменил свой выбор и окончательно назначает первым полномочным своего зятя, главного советника в делах провинции Эриванской и генерала войск от левой руки князя Ивана Константиновича Багратиона, а вторым – своего генерал-адъютанта и начальника Казахской провинции князя Герсевана Ревазовича Чавчавадзе, ассистентом при них назначен архимандрит Гаиос, знавший русский язык, один секретарь посольства и человек двадцать свиты. Ираклий обещал снабдить посылаемых особ полномочием, в силу которого каждый из них по какому-либо непредвидимому случаю мог подписать трактат без своего товарища^[10].

Отправляя князей Багратиона и Чавчавадзе в Георгиевск, царь поручил им передать генерал-поручику Потемкину свое желание с ним встретиться хотя бы на середине пути в Кавказских горах, там, где разрабатывалась дорога нашими рабочими. Предложение было обусловлено как желанием лично познакомиться с пограничным русским начальником, так и недоверием к полномочным и опасением, как бы не было пропущено что-либо в трактате. Ниже мы увидим, что желание Ираклия и в этом случае было удовлетворено в гораздо большей степени, чем он мог ожидать. После подписания трактата Потемкин посетил его в Тифлисе и имел случай познакомиться со всеми членами грузинского царского дома. Теперь же был послан в Грузию в качестве посредника в сношениях царя с русским правительством полковник Бурнашев, к которому Ираклий мог обращаться со всеми своими просьбами и желаниями.

Полковник Бурнашев был отправлен в Тифлис почти одновременно с подполковником Тамарой. Назначая его состоять при Ираклии, Потемкин поставил Бурнашеву как обязательное условие ближе познакомиться как с внутренним состоянием Грузии и Имеретин, так и с политическим положением их относительно соседей. Бурнашев должен был осмотреть границы обоих владений, составить как можно более верную карту и описание Грузии и Имеретии и определить наиболее важные пункты в стратегическом отношении, чтобы впоследствии можно было на указанных им местах построить ряд укреплений для обороны страны от вторжения неприятеля. Не придавая им характера обширных построек, Потемкин поручил Бурнашеву проектировать укрепления небольшие, но достаточно сильные для отражения нападений соседей^[11].

Совместные и единодушные действия царей Грузии и Имеретии против общего врага, конечно, могли бы значительно облегчить защиту их владений, но взаимная вражда, возникшая из-за фамильных интересов, не допускала единодушия. Полковник Бурнашев, как посредник между русским правительством и обоими царями, одинаково преданными России и стремившимися к одной и той же цели, должен был принять меры к примирению и восстановлению между ними дружественных отношений.

В конце мая полковник Бурнашев в сопровождении доктора и переводчика отправился в Грузию, имея при себе двадцать два казака, назначенных для постоянного пребывания с ним в Тифлисе^[12]. Ираклий II принял его весьма ласково и объявил, что без его согласия и одобрения не будет иметь никаких сношений и переписки с соседними владыками^[13].

Вскоре после прибытия Бурнашева в Тифлис уполномоченные вместе с подполковником Тамарой отправились в Георгиевск. Приняв безусловно все параграфы трактата, они просили только оставить царю титул умаглесо – «высочества», который давался ему во всей Азии, оставить за царями право при вступлении на престол короноваться, образовать в Грузии отдельную епархию, позволить им иметь собственную монету и немедленно ввести в их отечество два батальона русских войск^[14]. Генерал-поручик Потемкин обещал ходатайствовать об удовлетворении просьб полномочных и тем устранил все недоразумения.

24 июля 1783 года трактат был подписан. Грузинский царь, прекращая сношения с Персией и вассальную зависимость от нее, обязался за себя и своих преемников не признавать над собой иной державной власти, кроме власти русских императоров. Он обещал содействовать пользе Русского государства во всех случаях, когда от него потребуется такое содействие. Ираклий II обязывался без предварительного сношения с русским пограничным начальством и без совета с аккредитованным при нем русским министром не вступать ни в какие сношения с окрестными владыками, не принимать их посланных или писем и не давать обещаний и даже ответов. Он должен был выполнять все требования пограничных начальников и охранять в своих владениях русских подданных от любых обид и притеснений.

С своей стороны императрица, ручаясь за сохранение целости владений царя Ираклия II, обещала распространить это ручательство и на владения, которые со временем будут им приобретены и прочным образом утверждены. Императрица обещала сохранить престол наследственным в роде Ираклия с условием, чтобы его преемники, вступая на царство, сразу же извещали русское правительство, испрашивали утверждения русских императоров и, по получении разрешения и знаков инвеституры^[15], присягали на верность.