© Н. Н. Чепурин, 2020

© Интернациональный Союз писателей, 2020

* * *

Светлой памяти моей матери

Те, кто любят нас, всегда с нами, ты можешь их найти вот здесь!

Сириус Блэк (к/ф «Гарри Поттер и узник Азкабана»)

Об авторе

Чепурин Николай Николаевич родился и вырос в г. Кировске Мурманской области, окончил кафедру юриспруденции Кольского филиала Петрозаводского государственного университета. Работал в частной юридической фирме, в петербургской книжной сети «Буквоед».

С января 2017 г. – сотрудник научно-фондового отдела кировского историко-краеведческого музея с мемориалом С. М. Кирова.

Весной 2018 г. принял заочное участие в 18-й международной литературной конференции по вопросам фантастики «РосКон». Получил награду в номинации «Рыцарь Фантастики – 2018» (за книгу из цикла «Наследие бога войны») в виде реплики рыцарского каролингского меча (или меча викингов). На прошедшем в том же году фестивале фантастики «Аэлита», одной из первых советских научно-фантастических премий, получил премию «Старт» за лучший дебют.

С марта 2019 г. – методист экспозиционно-просветительского отдела кировского историко-краеведческого музея с мемориалом С. М. Кирова, а также специалист по работе с социальными сетями.

Продолжает заниматься творчеством. В настоящее время работает над новым фантастическим циклом.

 
Мне снился сон, что я была другой:
Веселой, беззаботной птичкой,
Не наделенная жестокою судьбой,
Не утомленная рутиною привычки.
 
 
И я жила спокойно и легко,
Мне в радость было каждое мгновенье,
Когда я к небу поднималась высоко,
В общении с ним черпая вдохновенье.
 
 
Свободного полета божий дар
Был так прекрасен, что душа стремилась
Его исполнить, в сердце бушевал пожар,
Тушить который не хватало силы.
 
 
Однако ночь прошла. Будильник прозвенел.
Я снова возвратилась в жизнь земную,
Где нет свободы, воли, радости от дел,
Где мы на шахматной доске – ее фигуры.
 

Ольга Валентиновна Чепурина

Пролог. Четвертая ступень

Большинство книг о ведьмовстве скажут вам, что ведьмы работают обнаженными. Это потому, что большинство книг о ведьмовстве написано мужчинами.

Терри Пратчетт, Нил Гейман «Добрые предзнаменования»

Пинурия. Анаретта. Тринадцать лет назад.

На севере Анаретты есть старый и непроходимый лес. В самом его сердце, где солнечный свет меркнет в густой непроглядной мгле, находится пруд, прозванный в народе ведьминым. Воды того пруда черны как ночь и холодны как зимняя стужа. Вот уже много сотен лет в них обитает нечто таинственное… загадочное… всемогущее…

Семь женщин на берегу стоят на коленях и держатся за руки. Над водой поднимается легкая белоснежная дымка. В ней вырисовывается призрачный силуэт. На женщин набрасывается ледяной, пронизывающий насквозь ветер. Он срывает с них одежды, обнажая их красивые тела.

Женщины сохраняют хладнокровие. На их лицах нет ни страха, ни сомнений. Они непоколебимо смотрят на пруд и призрачный силуэт над ним.

Голос громкий… пугающий… загробный… спрашивает:

– Вы готовы, дочери мои?

– Да, госпожа, – хором отвечают женщины.

– Вы знаете цену, – говорит голос. – Мне нужна лишь кровь!

Женщины встают с колен, разом поднимают вверх руки и, устремив ввысь взоры своих глаз цвета ночи, начинают выкрикивать слова запретного магического ритуала.

Древесные своды над ними разверзаются, и плавно к ним опускается обнаженная юная дева, чья красота затмевает собой разом их всех.

Юная дева пребывает в дреме. Она еще не догадывается, что уготовили ей семь женщин. Происходящее ей кажется сном. Дева опускается все ниже. И вот женщины уже могут прикоснуться к ней руками. Они поднимают с земли маленькие, едва различимые глазом острые булавки и колют ее в семи разных местах.

Дева кричит и просыпается. На ее теле – семь крошечных ранок. Из них тоненькими ручейками вытекает лазурного цвета кровь. Женщины снимают с шей амулеты и окропляют их.

– Отдайте же мне сию жертву, – вновь говорит голос. – И я награжу вас.

Женщины протягивают к деве руки и толкают ее. Она продолжает кричать, но вскоре затихает. Дева скрывается под поверхностью пруда. Дымка над водой и призрачный силуэт пропадают.

Пруд кипит! Бурля и пенясь, вода выплескивается на берег! Пар поднимается к небу.

Пруд меняет цвет. Он розовеет, бледнеет, зеленеет и наконец переливается лазурью.

Женщины подступают к самой кромке воды и вновь опускаются на колени. Они зачерпывают воду ладонями и жадно пьют… пьют… пьют…

– Поздравляю вас, дочери мои, – в очередной раз слышится загробный голос. – Ритуал завершен. Теперь вам подвластна запретная четвертая ступень магии – лунганизм.

* * *

Берег пруда пуст. Из тени выходит прятавшаяся среди деревьев обнаженная женщина. Она припадает на колени возле самой воды и начинает пить. Пруд все еще переливается лазурью…

Незнакомка поднимается и со счастливой улыбкой уходит прочь…

Глава первая. «Союзы» и «Союзники»

В политике можно объединяться ради известной цели даже с самим чертом – нужно только быть уверенным, что ты проведешь черта, а не черт тебя.

Фридрих Энгельс

Пинурия. 1054 год.

Поздним вечером на улицах Аника было пустынно. Утомленные после дневного летнего зноя горожане разбрелись по своим домам, мрачным тавернам или притонам. В душном, прогретом воздухе пахло потом, нечистотами из выгребных ям, стухшей рыбой и мясом.

От рыночной площади вниз по узкому переулку, преодолевая препятствия из грязи и мусора под ногами, уверенной поступью шла женщина. Одетая в дорогой кроваво-красный сюрко с капюшоном, она ловила на себе завистливые взгляды местной бедноты, смотревшей на нее с нескрываемой похотью.

Дойдя до конца переулка, женщина свернула влево под арочный проход, прошла сквозь аллею покосившихся медных крестов местного кладбища и вышла на старую городскую площадь.

В центре возвышалась известняковая статуя Сонрэ Вуарг. Монумент первой королевы Иллибриса служил напоминанием местным жителям о канувших в Лету былых временах.

Солдаты имперской инквизиции не раз старались уничтожить этот памятник. Но ни одна их попытка так и не увенчалась успехом. Известняковая Сонрэ Вуарг была заколдована, и лишь канувший в историю тайный обряд мог хоть как-то навредить ей.

Теперь же «святыня» служила местом сборищ для последователей всяческих культов и тайных обществ, по ночам проводящих возле нее свои запрещенные ритуалы.

Женщина пересекла площадь по диагонали. Несколько фигур в темных саванах в испуге разбежались прочь, когда она проходила мимо.

Дилетанты, подумала незнакомка, высокомерно взглянув в их сторону.

Она остановилась возле дубовых дверей трактира. За ними начинался мир хмельных напитков, дешевого разврата, соломенных постелей, последних сплетен со всей близлежащей округи и, конечно же, пьяных драк с поножовщиной.

Недолго думая, она вошла внутрь. В общем зале сидело несколько пьяных рыл, чавкающих и обсасывающих грязные, жирные пальцы. Их силуэты едва различались в тусклом свете горящих лучин.

Рассказывая непристойные анекдоты, рыла громко ржали и запивали съеденное дешевым элем, проливая примерно половину себе на косматые бороды.

– Илдмарь, перестань, а то мы щас портки обмочим, – донеслись из-за стола обрывки их хмельного разговора.

– Все, мужики, последний, клянусь, – сказал Илдмарь – широкоплечий плешивый детина с перекошенным лицом и гнилыми зубами. – Значитца так: проснулся как-то мужик. Приходит в хлев, а там свинья сдохла, кобыла сдохла, корова сдохла. Мужик опечалился. Чем семью теперь кормить? Погоревал-погоревал, взял веревку, да тут же и повесился, значитца… Проснулась баба…

– …с большими?

– С огромными! Довольны?!

Женщина уловила аромат готовящейся на кухне тушеной свинины в грибном соусе с овощами и картошкой. Она сняла капюшон и, тряхнув головой, распустила свои длинные золотистые волосы, после чего, миновав общий зал, направилась к стойке, возле которой стояли две молодухи. Одеты они были в чересчур узкие и короткие переднички-платьица, почти не скрывающие их выпирающие прелести. Хозяин заведения заставлял их работать в качестве шлюх. С ненавистью и презрением они смотрели на мужчин вокруг.

Незнакомка поравнялась со стойкой, за которой тут же возник трактирщик – полноватый седоволосый мужчина с хитрыми желтыми глазами и очень злобной улыбкой.

– Убирайся! – бросил он женщине. – Бабам сюда хода нет!

Она лишь хмыкнула в ответ и едва заметно приподняла левую бровь:

– Так теперь принято встречать гостей? Неудивительно, что сия вонючая дыра загнивает, – женщина смолкла, деловито подмигнула шлюхам, как своим давним знакомым, и заговорила вновь: – Впрочем, плевать на любезности. Я ищу одного…

– …спрашивать меня об этом, – трактирщик подался вперед, скаля зубы, – верный способ расстаться с жизнью.

Он вскинул вверх правую руку, на которой не хватало мизинца, и щелкнул пальцами, подавая кому-то условный знак. Из тени в углу вышел широкоплечий верзила в темных сапогах и штанах и сделанной из свиной кожи жилетке без рукавов. На изуродованном струпьями лице отсутствовал левый глаз. Пустую глазницу заботливо прикрывала черная повязка.

Вышибала остановился у незнакомки за спиной, оценивающе ее осмотрел и, самодовольно скрестив на груди мускулистые руки, сказал:

– Эй, милая! Сама выйдешь, или мне выволочь тебя силой?

В трактире воцарилась гробовая тишина. Взгляды всех были прикованы к вышибале и неизвестной женщине в дорогой накидке.

– Очередной мужлан, – скучающим тоном протянула она. – Перевелись в здешнем краю настоящие рыцари, умеющие обращаться с женщинами, – незнакомка мастерски изобразила на лице разочарование. – Неудивительно, что эта страна загнивает под гнетом империи…

– Чего? – услышанное явно с трудом помещалось в пустой голове вышибалы.

– Кретин! – обрушился на верзилу трактирщик. – Вышвырни уже отсюда эту болтливую суку!

– Ты и правда хочешь потягаться с Леди-Грех? – спросила незнакомка в тот момент, когда громила уже протягивал к ней свои ручищи. Она лишь повернула к нему голову и одарила пронзительным взглядом своих глаз цвета ночи: – ХАРТЕН! БРУНАН! ХАРТЕН!

Ее пронзительный крик отразился от потолочных сводов и разом оглушил окружающих. Пока они приходили в себя, зажимая уши, от головы Леди-Грех отделилась тоненькая прядь волос и, приняв форму острой швейной иглы, ткнула вышибалу в единственный глаз.

Новый крик заполнил собой помещение трактира. Ослепший, схватившись за лицо, рыдал, сыпля на голову ведьмы страшные проклятия.

– ВЕДЬМА! НА ПОМОЩЬ! НА НАС НАПАЛА ВЕДЬМА! – заорал трактирщик и бросился бежать, но Леди-Грех опередила его. Она взмахнула руками, и ударная волна сбила седовласого мужчину с ног, отбросив прямиком на стоявшие позади дубовые винные бочки.

– Он ваш, – сказала Леди-Грех, подмигивая молодухам. Она сделала круговое движение указательным пальцем правой руки, и перед девушками на стойке появились большие ножи-топорики для рубки мяса с закругленными кверху кончиками. – Будь я на вашем месте, то начала бы с его хозяйства. Удачи, мои крошки, ха-ха!

Леди-Грех отошла от стойки и, вновь прошептав магические слова, забаррикадировала окна и входную дверь опрокинутыми столами. Теперь из трактира никто не мог выбраться против ее воли.

Впрочем, пьяные рыла быстро сообразили, что к чему. Мигом протрезвев, они стали собираться в одну большую толпу, чтобы всей своей массой разом прижать сраную суку к полу и там забить до смерти. И все это надо было сделать до того, как она успеет выкинуть еще хоть один из своих фокусов.

Женщина лишь рассмеялась. Ей, одной из верховных ведьм Темного Ковена, были совсем не страшны выходки полупьяного сброда.

Между тем рыла наивно полагали, что смогут как-то изменить исход здешнего абсурда в свою пользу. Едва они окружили ее, Леди-Грех крутанулась на носках своих сапог против часовой стрелки и мгновенно перенеслась к ним за спины. Пока рыла соображали, в чем же дело, она уже подняла в воздух пару лавок и метнула в них. Затем она оттопырила средние и безымянные пальцы на обеих руках и прокричала:

– ГЫК ЛОРГ БРЫНЕЦ!

Тотчас же задрожал пол, задребезжали стены и заскрипели потолочные балки. С треском из пола рядом с колдуньей вылетели доски. Из пролома выпрыгнул черный лохматый пес с большой вытянутой мордой и горящими живым огнем глазами.

– Проследи, чтобы эти отбросы больше никогда не обидели ни одной женщины, – обратилась Леди-Грех к своему призванному слуге-фамильяру.

Пес понимающе гавкнул, выгнул спину, запрокинул кверху голову и протяжно завыл. Затем он ощетинился, открыл пасть, из которой с шипением капала на пол кипящая слюна, и… ПРЫГНУЛ!

Не обращая внимания на предсмертные вопли, Леди-Грех вернулась к стойке, обошла ее с другой стороны и остановилась у люка в полу. Она потянула к себе ручку-кольцо и скрылась в холодном земляном подвале.

* * *

В подвале было темно, пахло сыростью, плесенью и… смертью. Несколько раз под ногами прохрустели чьи-то кости. Да! Она не ошиблась. Поблизости действительно обитал вампир.

Леди-Грех прошептала заклинание, и над ее головой вспыхнул небольшой огонек, слегка разогнавший здешний мрак. Стал виден пустой коридор, неровные стены которого местами покрылись трещинами и постепенно осыпались.

Ведьма сделала несколько шагов и остановилась возле единственной массивной железной двери с крохотным решетчатым окошком и большим амбарным замком. Он проржавел от времени и висел здесь исключительно в декоративных целях, так как его дужка уже давно была сломана. Ехидно хмыкнув, Леди-Грех топнула ногой, и дверь, сорвавшись с петель, с грохотом рухнула на пол.

Стены комнаты, в которую она вошла, были выложены из камня. По полу от самого входа вел след засохшей крови, теряясь где-то впереди. Вдоль стен протянулись большие дубовые бочки, а в воздухе висел тошнотворный запах мертвечины.

Первым делом Леди-Грех увидела стоящего в центре комнаты высокого мужчину в черном саване. Его пепельно-седые волосы были собраны в тонкий хвост на затылке. Он, низко склонившись над чем-то, стоял к ведьме спиной.

Подойдя ближе, она заметила широкий стол, сколоченный из грубых посеревших досок. На столе лежало свежее тело, судя по одежде, еще совсем недавно принадлежавшее одному из тех несчастных, что ведьма окрестила рылами.

– Я знал, что ты придешь, – сказал он не оборачиваясь. – Я почувствовал твой запах. Теплая кровь течет в твоих жилах. Но твое черное сердце не знает жалости и любви. Скажи, Ka^[1], почему я должен сохранить тебе жизнь?

Вампир обернулся. Она увидела бледное лицо, изъеденное вдоль и поперек морщинами, впавшие щеки, глаза и губы, покрытые мелкими трещинками.

– Будь я даже незрячей неповоротливой старой каргой, выжившей из ума, ты, Блонг из клана Лорфо, и глянуть бы не успел в мою сторону, как уже остался бы без головы.

– Правда? – в потускневших глазах Блонга Лорфо сверкнула нехорошая искорка.

– Да ты зажился на этом свете, AgroFoss!^[2]

Вампир злобно зашипел. Слова ведьмы разозлили его. Минуту он колебался, прежде чем решил не нападать на женщину… пока не нападать.

– Зачем пришла?

Леди-Грех сотворила из воздуха кресло с удобной спинкой, села откинувшись, положила ногу на ногу и произнесла:

– Я, Яква Дрефеш – Леди-Грех, ведьма Темного Ковена, нахожусь здесь, чтобы заключить взаимовыгодный союз, но…

– Что? – Блонг нетерпеливо оперся руками о стол.

– Думаю, что не тот клан вампиров прозвали отбросами.

– Да что ты знаешь об отбросах?!

– Ну, хотя бы то, что вижу одного из них прямо перед собой, – ехидно заметила Яква.

Вампир вновь злобно прошипел:

– Прикуси свой язык, ведьма!

– И что же ты сделаешь, великий трупоед? – Она встала, подошла к вампиру и, небрежно отодвинув его от стола, посмотрела на тело, лежавшее перед ней. У покойника отсутствовала голова. – С каких пор благородные вампиры из клана Лорфо стали питаться мертвечинкой? Хотя стоп! Какое тут благородство? Вы же все дети Санписы Лорфо – портовой шлюхи, родившей пятерых полувампиров от разных мужчин и убившей их отцов сразу после зачатия.

Блонг с нескрываемой ненавистью смотрел на ведьму. Он и сам знал историю своего клана. Но никто впредь до этого не тыкал его носом в позорные подробности биографии его ныне покойной матери.

– Да-да, ты, и твой младший братец Схаерлинд, и сестричка-лесбиянка Смури – дети портовой шлюхи! Так вот, скажи мне, Блонг Лорфо, – она пристально посмотрела вампиру в глаза, – почему клан, берущий свое начало от простой шлюхи, считает себя благородным? По мне, так ваше место рядом с ныне покойными Маснони – отщепенцами и сбродом, обращавшими в свои ряды кого угодно.

Это была провокация. Блонг понял это. В любой другой ситуации он бы уже набросился на чертову ведьму и, прокусив мерзавке шею, сосал ее кровь. Но не сейчас. Сейчас он был не в форме для такого смертельно опасного маневра. Слишком долго вампир не пробовал свежей, теплой крови, разгоняемой по телу жертвы бешено стучащим сердцем. А тех жалких капель, что он добывал, выедая внутренности покойников, едва хватало, чтобы поддерживать себя в состоянии ожившего трупа.

– Это был риторический вопрос, – сказала Яква, когда поняла, что спровоцировать Блонга не вышло.

– К чему весь этот фарс? – спросил вампир, обходя стол с другой стороны. На всякий случай он решил держаться от нее подальше.

Ведьма изобразила глубокую задумчивость, прижала ладонь к правой щеке и, наконец, изрекла:

– Честно сказать, я разочарована. Где же ваша вампирская гордость? Или ее никогда и не было? Вы – клан Лорфо – разобщены. Вы позволили жалким смертным из имперской инквизиции перебить вас, а уцелевших загнать в подвалы и склепы, из которых вы боитесь выползти даже ночью. Кто поставляет тебе трупы?

– Трактирщик. Раз в неделю он подсыпает кому-нибудь в пойло отраву, и, когда несчастный дохнет, его молодухи притаскивают тело мне.

– Ясно. Это омерзительно, но очень просто. Имперская стража не жалует простых горожан, а горожане не жалуют солдат. И если кто-то из простолюдинов вдруг пропадет или же помрет где-нибудь в выгребных ямах, имперские цепные псы не станут вмешиваться.

Минуту ведьма молчала.

– И что, трактирщик вот так просто согласился? – спросила она.

– Нет. Но я был крайне убедителен и откусил ему палец.

– А как поживают твои родственники?

– Схаерлинд прячется где-то с семьей, а Смури…

– Стой-стой! – перебила Яква. – Про Смури я знаю все. Эта чертовка-шлюшка прячется у всех на виду. Она же содержит закрытый элитный лесбийский бордель в Брунте. Попасть во дворец императора Нижурда и то проще, чем в ее заведение. Однако уверена, что Дева Порока сумеет найти дорогу внутрь, особенно после того, как предоставит в дар твоей сестрице новую девочку – Ибулзин.

– Ты хоть представляешь, что Смури с ней сделает?