Посвящается Катрин

Плейлист

New Light – John Mayer

lovely – Billie Eilish, Khalid

Heaven In Hiding – Halsey

Love Is Madness – Thirty Seconds To Mars feat. Halsey

In My Blood – Shawn Mendes

Dancing With A Stranger – Sam Smith feat. Normani

I Was Wrong – ARIZONA, Robin Schulz

A Beautiful Lie – Thirty Seconds To Mars

Be Alright – Dean Lewis

Waves – Dean Lewis

Beggin For Thread – BANKS

bad guy – Billie Eilish, Justin Bieber

Was It A Dream? – Thirty Seconds To Mars

Wait By The River – Lord Huron

Dangerous Night – Thirty Seconds To Mars

Rescue Me – Thirty Seconds to Mars

Mercy – Shawn Mendes

Walk Through The Fire – Klergy, BELLSAINT

Seventeen – Younotus, Kelvin Jones

everything i wanted – Billie Eilish

Whatever It Takes – Imagine Dragons

Глава 1

Уже сорок минут я сижу в этом самолете и не замечаю, что он сидит всего лишь в нескольких рядах от меня. Сорок минут, в течение которых я пытаюсь подавить любую мысль о моей семье, а также неприятные ощущения внизу живота. К сожалению, это получается у меня не очень успешно. Поскольку на моем телефоне включен авиарежим и никакие сообщения до меня не доходят, я начинаю рассматривать альбом с недавними фотографиями, где изображены мы с Обри. При этом я около одиннадцати раз прослушала «New Light» Джона Майера. Я люблю эту песню и включаю ее каждый раз, когда меня накрывают неприятные ощущения при мыслях о семье.

Но одиннадцать раз определенно граничат с одержимостью. Сегодня дела совсем плохи, потому что я не знаю, как пережить следующие несколько дней на острове. Это первый раз за четыре года, когда я снова их увижу.

– Извините, есть ли здесь еще один туалет, кроме этого?

Я понизила голос и указала вперед, где над дверью все еще светилась красная табличка с надписью «Занято». Это продолжается уже несколько минут.

Стюардесса в белой блузке приветливо наклоняется ко мне.

– Второй туалет, к сожалению, неисправен.

Она улыбается с сочуствием, но эта улыбка – издержка профессии, а не искренний порыв. Вокруг ее шеи повязан красный платок с логотипом «Endeavor Air»^[1].

– Могу я предложить вам что-нибудь выпить в качестве компенсации за ожидание? Может быть, стакан апельсинового сока?

– Нет, спасибо.

Это очень и очень плохая тема. Слова «выпить» оказалось достаточно, чтобы я испытала резкий порыв сжать свои ноги. Я качаю головой, но делаю это, больше сокрушаясь самой себе, потому что слишком поздно выехала из колледжа и поэтому не успела сходить в туалет в аэропорту. Всего несколько часов назад отчим прислал мне персонифицированный билет на этот рейс, и с тех пор я буквально нахожусь под огромным напряжением.

Всего пару дней, Айви. Ты сможешь.

Я постоянно повторяю себе это. Я повторяю это себе с тех пор, как получила письмо по электронной почте, в котором меня настойчиво просили, чтобы я вернулась домой. После этого я тщетно пытаюсь успокоить свое дыхание. Не знаю, почему отчим хочет меня видеть, но мне придется ехать прямо на этот чертов остров. Мне придется снова увидеться с ним и выслушать, что он хочет мне сказать. И все время буду надеяться, что не столкнусь со своими сводными братьями. А когда это дело, о котором бы ни шла речь, будет сделано, я смогу продолжить вести свою настоящую жизнь. Мою жизнь без семьи Блейкли.

Поскольку другими способами справляться со своими эмоциями у меня не получается, я включаю песню Джона Майера теперь уже в двенадцатый раз. Будь у меня связь, я бы открыла Инстаграм и посмотрела видео в «актуальном», где он делает себе смоки айс. Это смотрится абсолютно нелепо, и при этом он выглядит так, словно кто-то поставил ему фингал, но до настоящего времени этому видео удавалось отвлечь меня и заставить улыбнуться. Песня заканчивается слишком быстро, и я вновь ставлю ее на репит, проваливаясь в приятный бит, пока давление на мой мочевой пузырь не становится нестерпимым и не вынуждает меня распахнуть глаза.

Слава богу. Свет над дверью туалета гаснет, и из него выходит одетый в костюм мужчина с седыми волосами и густыми бровями, все еще застегивающий на ходу брюки. Я тут же вскакиваю и бросаю рюкзак на сиденье. Покачиваясь из-за того, что пилот, видимо, как раз пролетает через воздушную яму, я опираюсь то на одно сиденье, то на другое. Из ряда передо мной выскакивает фигура в джинсовой рубашке и тянет за собой спутницу, и я искренне надеюсь, что никому из них сейчас не нужно в туалет. То, что я не узнаю его сразу, что я даже не чувствую его присутствия, теперь кажется мне почти абсурдным, потому что это идеальный момент для драматического саундтрека.

– Извините! – кричу я им вслед, но они не реагируют, и в следующий момент вместе исчезают за дверью туалета. Пожалуйста, не надо, умоляю я про себя. У меня гарантированно не получится сдерживаться ни минуты дольше.

Вторая стюардесса обращается ко мне в проход:

– Пожалуйста, вернитесь на свое место. К сожалению, мы попали в зону турбулентности.

Господи, она понятия не имеет, о чем говорит. Если я сейчас же не попаду в туалет, здесь возникнет та еще зона турбулентности. Я игнорирую ее и прохожу вперед, к туалету, дверь которого распахивается с толчком самолета – и мое сердце уходит в пятки.

Матерь божья!

Сквозь приоткрытую дверь мой взгляд падает на обнаженную мужскую задницу и пару женских рук, скользящих вверх по ней. В полном шоке я несколько секунд пялюсь на развернувшуюся передо мной картину. Мне кажется, что это, должно быть, сон. Ночной кошмар, который настигает тебя, если ты забыл написать эссе о визуальной культуре и думаешь о том, что профессор Грэм устроит тебе при наихудшем стечении обстоятельств. Во всяком случае, происходящее здесь – худшее, что я могу представить себе прямо сейчас. Я не могу обратиться к ним, не провалившись под землю от стыда, но если этого не сделать, ситуация тут же станет гораздо более неловкой для меня. Я делаю глубокий вдох и робко стучу костяшками пальцев по дверной раме.

– Извините, пожалуйста… – мое лицо вспыхивает, и мне нужно откашляться. – Мне очень жаль, но мне… действительно срочно нужно в туалет, а другой сейчас неисправен, поэтому не могли бы вы позже…

По двери прилетает пинок, и она захлопывается перед моим носом. В тот же момент снова загорается табличка с надписью «Занято», а со стороны сидений доносится писк, сигнализирующий о том, что нужно пристегнуть ремни безопасности.

Кто-то трогает меня за плечо, и я вздрагиваю, словно угодила на электрический забор. Мое сердце начинает биться чаще.

– Если вы хотите подождать, то вам придется пристегнуться здесь прямо сейчас, – объясняет мне стюардесса, откидывая от стены для меня специальное сиденье.

– Хорошо, спасибо.

С пунцовым лицом я присаживаюсь на узкое сиденье и пристегиваю ремень. Мне чертовски хочется провалиться сквозь землю. Я не могу поверить в то, что сейчас там происходит. В то время как я почти наделала в штаны, эти двое пролезли в туалет без очереди и теперь стремятся попасть в «Клуб на высоте в милю»^[2]. Звуки из кабинки с плохой звукоизоляцией являются более чем очевидным доказательством этого.

Может быть, мне стоит записать эти звуки на телефон специально для Обри. В отличие от меня она, вероятно, сочла бы это довольно забавным. О боже, я могу только надеяться, что тому парню не требуется много времени. От этой мысли кровь к моему лицу приливает еще сильнее. Я бросаю взгляд на свои часы. Менее чем через полчаса самолет приземлится в аэропорту Манчестер-Бостон, и как только мы пойдем на снижение, вставать с места снова будет нельзя. Впрочем, мысль о том, что я дотерплю до тех пор, весьма сомнительна. Неужели ситуация может быть еще хуже?

Этот день просто ужасен. От аэропорта до острова около пятидесяти миль сквозь дремучий лес – в течение часа я буду дома. Когда я об этом думаю, мой желудок завязывается в тугой узел. Дом.

Сейчас я жалею, что не осталась в общежитии и не придумала какой-нибудь предлог, из-за которого не смогла бы приехать. Что-нибудь, что могло бы помешать мне когда-нибудь снова перешагнуть через порог этого дома на острове. Но в электронном письме речь шла о чем-то срочном, и Ричард Блейкли… Как ни крути, он все еще мой отчим.

Застонав, я сползаю на откидном сиденье и гипнотизирую стрелку на своих часах, чтобы потом снова взглянуть на дверь туалета. Кончиками пальцев я касаюсь коленей, проклиная себя за то, что надела эти обтягивающие джинсы, которые теперь пережимают мне низ живота. В туалете что-то гремит, как будто кто-то стучит в дверь изнутри. Боже мой, все это не может быть правдой! Если мне не повезет, они вот-вот проломят тонкую дверь и рухнут мне на колени. Я подавляю стон и сжимаю зубы.

Когда звуки наконец стихают, я рефлекторно фокусируюсь на стрелке своих часов только для того, чтобы сразу же после этого снова начать стыдливо краснеть. Семь минут. Дверь распахивается настежь, и из нее, пошатываясь, выходит девушка с длинными светлыми волосами и толстым слоем макияжа на лице. Из выреза ее блузки видна татуировка. Приглядевшись, я понимаю, что она значительно старше, чем показалась мне сначала. Я быстро опускаю взгляд, но ситуация, по-видимому, гораздо больше смущает меня, чем ее, потому что она спешит прочь, даже не поправив толком свою одежду. Дверь за ней закрывается – и остается закрытой.

Я понимаю, что эти двое не могли выйти из кабины одновременно ради маскировки, но… Что там до сих пор делает этот парень? Укладывает волосы? Иначе я не могу себе представить, какого черта это длится так долго. Я отстегиваю ремень и поднимаюсь. В тот же момент, когда моя рука хватается за дверную ручку, дверь открывается, и я пересекаюсь взглядом с парой слишком знакомых глаз янтарного цвета. При этом брови над ними удивленно ползут вверх.

– Черт побери, – произносит он.

Это именно то, о чем я сейчас подумала.

Его лицо мне так знакомо, как будто и не было последних четырех лет. Как будто только сегодня утром во время завтрака он сидел напротив меня за столом. Я знаю каждую деталь. Знаю, как появляется ямочка рядом с уголком его губ, когда он ухмыляется. Или как он выглядит, когда из-за злости его брови сдвигаются. Этот маленький шрам на его верхней губе, который придает его улыбке оттенок самодовольства, – я знаю, как он появился, и мысль об этом заставляет испытать меня мучительное чувство вины, которое я быстро подавляю. До сих пор в моей голове звучит его голос, когда он смеется или отпускает язвительный комментарий, и я точно помню каждый раз, когда этот голос издевался надо мной. Это то, о чем я предпочла бы давно забыть.

– Ашер, – удивленно проговариваю я, затем сжимаю губы, чтобы не смотреть на него с открытым ртом. Мое сердце, вдруг упавшее в пятки, бьется слишком быстро.

Правой рукой он проводит по своим чересчур длинным волосам. У него на лице грубая щетина, из-за чего маленький шрам на его верхней губе выделяется еще сильнее. Рукава своей джинсовой рубашки он засучил повыше. Под ней – белая футболка. Не могу понять, шокирован ли он так же, как и я. Если это так, то, во всяком случае, он хорошо себя контролирует.

– Айви, – говорит Ашер, и его кадык двигается, когда он сглатывает. – Ты направляешься на остров? Неужели мой отец заказал билет на этот рейс и тебе тоже?

Означает ли это, что Ричард также позвал домой и его? Но то, как он это произнес: «Мой отец»… Я определенно правильно расслышала подтекст. И хотя я знаю, что не являюсь частью этой семьи должным образом – никогда не являлась, – тем не менее этот тон все же причиняет мне боль.

Уголки губ Ашера ползут вверх, и вот она – маленькая ямочка рядом с левым уголком. Я бы солгала, если бы утверждала, что не скучала по этому, что только доказывает, насколько я глупа. Потому что как можно скучать по тому, что на самом деле ненавидишь?

– Ничего себе, – говорит он, усмехаясь еще шире. – Это действительно… ужасно неожиданно – увидеть тебя.

Ужасно – да. Неожиданно – нет. Впрочем, я надеялась, что смогу избегать этой встречи еще немного дольше.

На шее Ашера я замечаю мелкие бисеринки пота, а в следующее мгновение чувствую, как его руки обвиваются вокруг моей талии. Я не видела Ашера уже четыре года, но древесный запах дорогого мужского мыла «Блейкли» все еще слишком хорошо знаком мне. На самом деле этот аромат не выходил из моей головы в течение последних четырех лет. Судя по всему, у меня хорошая память на запахи. Теперь, однако, этот аромат смешивается с женским парфюмом. Я чувствую царапающий подбородок Ашера на своем виске и его дыхание, мимолетно коснувшееся моего уха.

– Невероятно, – шепчет он, а затем отодвигает меня от себя на расстояние вытянутой руки. – Когда ты в последний раз показывалась на острове, ты была еще ребенком. С тех пор у тебя выросла грудь.

К моим щекам тут же приливает кровь. Это так на него похоже. Я понимаю, что Ашер просто хочет меня спровоцировать, но мне все равно трудно подавить ругательство, которое вертится у меня на языке. Мне удается только прошептать тихое «Добро пожаловать в “Клуб на высоте в милю”», прежде чем я отталкиваю его и протискиваюсь мимо своего сводного брата в тесный туалет.

– Можно подумать, ты являешься его членом.

Ашер смеется мне вслед. Даже этот смех мне знаком. То, как он может звучать одновременно снисходительно и так издевательски, – этого я никогда не могла понять. И это приводит меня в ярость.

Я поворачиваюсь к нему.

– Я там главный председатель, придурок.