Пролог

Ночь обволакивала, вздымалась темнеющей завесой. Тучи расползлись, открыли луну темного, насыщенного цвета крови.

Дымка, багровеющая, густела с каждым шагом, наливалась тяжестью, распухала, забивалась за воротники. Вызывала дрожь озноба. Послушная ветру, ледяной пылью била в лица идущим, но люди только пригибались ниже, пряча глаза, упорно продолжая шагать к чернеющему впереди разрезу; вперед, туда, где среди острых зубцов скал узкая трещина криво ломала бурый монолит, край ее забирался куда-то высоко, невидимый; по слухам, рассекал небо.

Ветер, свистящий меж валунов, рвал заросли высохших кустарников, взметал клубы снега и исчезал, едва долетал до раскола. До хода по высохшему руслу реки, ведущему путников между разбитыми камнями и провалами вглубь неизвестно чего. Те, кто был неосторожен, из-под земли не возвращались, чтобы рассказать, насколько глубоки те пропасти.

Путь на другую сторону был недолог, узок и тесен. Мало кто ходил на территорию мертвых – тех, кто принесен был в жертву хранителям тех земель.

– Говорят… – дрожащий голос одного из людей отразился от стен, усилился, заметался в камнях. Мужчина сглотнул, уставившись себе под ноги, и дошептал: – … что они служат там. Хранителям. Лиггены.

– Тихо.

Голос второго лишь нагнал страху, пять человек сбились плотнее и крепче сжали в кулаках веревки, удерживающие девушку, идущую в центре. В отличие от своих издерганных пленителей она шла молча, опустив голову. Светлые волосы закрывали лицо, связанные руки сминали ткань юбки. Лишь изредка она бросала взгляд на людей и снова замыкалась в себе.

– Тихая слишком, – вновь один из мужчин нарушил тишину и в который раз получил приказ умолкнуть.

– Долина Сидэ не любит шум. И шумных.

Они вышли из мрака в пламенеющую ночь. В край сплошных развалин поселений, когда-то процветающих, сейчас брошенных. В обломанный мир камней и замерших, давно погибших деревьев. Владения, хранимые нелюдьми, требующими подношений.

– Слухи ходят…

Угрюмо сдвинувший черные брови мужчина схватил разговорчивого за ворот и дернул на себя. Почти столкнулся с ним лбом.

– Слухи ходят, – прошипел, – что хозяева здешние могут принять и кровь болтунов!

Мужчина посерел и прижал рукой рот. Торопливо огляделся, ожидая увидеть упомянутых хозяев. И перетрусился, представив, сколько немигающих глаз кроется в тенях.

На первый взгляд земли были мертвы. Пусты. Тихи. Ни шороха, ни дуновения ветра, ни дыхания. Густая тишина крала любые намеки на жизнь. Яркая луна выкрасила широкую площадку, от которой в две стороны расходились пути вверх, к пещере, куда никто из живых и не мыслил ступить. Вокруг землю затемнили отражения искалеченных деревьев, жавшихся друг к другу обломков скал.

Девушка вскинула голову, оглядываясь. Молодой юноша украдкой повел глазами по множеству могил среди руин. Старший отыскал плоский камень у края площадки, куда и направился, стараясь не тревожить неизвестные останки, разбросанные под ногами. Ускорились остальные, желая оказаться отсюда как можно дальше, не проверять, насколько правдивы слухи о лиггенах, поднятых мертвецах, служителях некромантов.

Безмолвие ночи давило. Кровавая луна требовала жертв, хранителям долины должен был быть преподнесен дар смирения, как и полагалось. Чтобы они помнили о людях, живущих по ту сторону скал, сдерживали существ. И сами не пересекали границу.

В тенях, у самого входа в пещеру, за гостями наблюдали трое. Одетые во все черное, слившись с мраком, двое сидели на пятках, третий устроился на выступе и спиной прислонился к стене.

– Смотри, тебе жертву приносят. Нужна? – Кивок в сторону от одного из мужчин.

– Я не питаюсь человечиной, – сухо ответил тот, что сидел на камне. – Но садау порадуются такой заботе.

Третья приподнялась, напрягая слух. Усмехнулась, разобрав бормотание людей, донесенное до ушей пляшущими огоньками.

– Асафи́, Асафи́, – тихонько протянула, повторяя напевы у жертвенного камня. – Целую деву приволокли, чтобы задобрить ужас.

– Люди сами себе создают ужас, чтобы после бросить все силы на борьбу с ним, – Асафи́ глянул вниз. – Не дурость ли, Ниока?

– Мы угроза для них, – напомнила девушка.

– Угроза? – Асафи́ продолжил наблюдать за пугливыми перебежками в ночи. – Зачем им реальная угроза, когда они сами выдумают все, что им нужно. Будут делать бессмысленные вещи и радоваться, что избежали опасности, хотя ее и в помине не было.

– Ты хранишь долгую память, – посетовал его собеседник, сам к таким выводам не пришедший. Все, что помнил – люди в такие багровые ночи неизменно кого-то притаскивали в долину Сидэ. Чаще всего жертвы были без сознания, но тут… удивительно, дева шла сама и, похоже, добровольно.

Дуал вскинул брови, удивляясь упреку.

– А ты ввязываешься в каждое брачное месиво по собственной воле, чтобы потом сбросить шкуру и очухаться с пустой головой.

Фериор даже не подумал смутиться. Ниока чуть улыбнулась.

– Не ругай его, Саф, ведь он хорош, на самом деле хорош. – Тут Фериор наклонил голову, ожидая продолжения, тогда Ниока вскинула руки: – Как соперник, имею в виду. Ничего больше, я не участвую в ваших игрищах, сам знаешь.

– Отлично, – проворчал Фериор, несколько раздраженно тряхнув темными волосами. Незаметно выдохнул, стараясь не смотреть на серебристые отблески едва заметных чешуек на щеках Ниоки. – Не хотелось бы выяснить, что мы не только болтаем, о чем ты помнишь, а я нет.

Асафи́ прищурился, отвлекаясь от тихих голосов. Вдруг вскочил на ноги.

– Что? – спросил его Фериор, силясь переключиться на иные мысли.

– Что там? – прошептал болтливый жрец внизу, разобрав движение в верхних пещерах.

Седой старик толкнул девушку к камню.

– Привяжи, – приказал стоящему рядом человеку, бросил ему моток веревки, а сам метнул быстрый взгляд туда же, вверх. В бровях собирался ледяной пот, его быстро стер. – Надо торопиться, пока травы действуют, иначе кричать будет.

– Оставим? – помощник глубже натянул на голову шапку. Девушку на плиту уложил очень осторожно, подобрал ее длинные волосы, единственный светлый проблеск в этом гиблом месте. Обратился к старшему: – Они… сами? Возьмут, что нужно?

Старик резко кивнул, вглядываясь вдаль. Тяжело дышали его спутники, стискивая кулаки. По губам девушки пробежала дрожь и она вскинула глаза на склонившегося над ней человека. Тот ободряюще улыбнулся, вкладывая в руку жертвы кинжал, пряча его под рукав.

– Я вернусь, я быстро, – шепнул, раскладывая поверх веревки и слегка их закрепляя. – Жди здесь.

Предводитель со свистом втянул в себя воздух. Попятился ругаемый им сообщник, не глядя, куда ступает, пяткой попал в щербину. Грохнулся на камни и остался сидеть, таращась на поползшую от пещеры черноту. Его спутники судорожно зарылись в сумках в поисках огня.

Тишина зазвенела особенно отчетливо, замерло все. Девушка на камне широко раскрыла глаза, уставившись в багряное небо над собой. Вязавший ее парень обернулся через плечо, на шелест, как осыпавшийся песок вначале тихий.

– Тай…

Парень задышал чаще, переводя взгляд на затылки своих спутников, перепуганных до смерти одной только мыслью о долине Сидэ, а теперь и вовсе обмирающих до трясучки.

– Йена, – Тай на миг облокотился на камень, даже не морщась от высохших кровавых потеков на нем. Обливаясь страхом, поднял голову. – Так даже лучше, уйдем вместе. Спускайся, тихо.

– Тай! – шепнула девушка, глядя ему за спину. В голубых глазах отразилась полная луна.

Глухой стук, второй. Уже не мягкий шелест, по камням протянулся скрежет, процарапал по нервам. Тонкий вой взлетел и оборвался хрустом. Тай не смог разобрать, кому он принадлежал. На миг затихло сердце.

Едва не потерялся в беспорядочном грохоте, следом ударившем под ребрами. Сжал руку сестры, страшась теперь смотреть. Нащупал отданный ранее кинжал, обернул холодные пальцы вокруг рукояти. Едва справился с желанием упасть и крепко зажмуриться, чтобы не видеть. Не знать, кто там, позади. Кого потревожили они на этой неизвестной человеку территории.

Крик, хрип. Завопили все разом, взорвавшись паникой. Топот, визг, мольбы.

Тай не мог стиснуть челюсти, стучали зубы. Дрожал в ладони клинок. Слезами блестели глаза сестры, натянувшей ему овчину на груди.

– Это… Это…

Тай медленно обернулся. Цепенея, поднял голову, машинально сдвинул слишком широкую шапку, падавшую на глаза. Звуки, образы навалились в один момент.

О нет, подумал, разом теряя связь с реальностью при виде разломанных, разбросанных тел.

Секунда, другая… Моргнул, пытаясь охватить всю картину целиком.

В голове прояснилось, лишь когда вспомнил о сестре. О жертве, ради которой старейшины потащились в долину, стоило только ночи окраситься отлично от своего цвета.

– Беги… Мой ад, беги! – завопил, не помня себя, и спихнул с камня Йену так, что та свалилась на землю, ободрав руки. Выбросил перед собой оружие, отдавая отчет себе, что этой иголкой, пусть острой, не сковырнет и чешуйки кошмарной твари, выползшей из древних суеверий, в которые не верил никогда; ослепительно белой змеи, хранителя долины.

Вот кого потревожили, вот кого призвали своими глупыми обрядами. Судорожно Тай втянул в себя густой воздух.

Хвоста не видел, он терялся где-то, крошил обломки, осыпал землю каменным дождем. Лишь треугольную голову, распахнутую пасть, мощные клыки с локоть длиной; гасящий разум взгляд, удерживающий на месте, не позволяющий двинуться. Затих даже голос Йены, запутавшись в сетях кошмара.

Тай второй рукой нащупал в кармане спящую искру, уколол палец. Нарочно, надавил с силой, чтобы боль вспыхнула, приводя в чувства; тогда метнулся к сухим деревьям.

Подскочила Йена и замерла, встретившись с клубком двухголовых змеек. Амифи́сы окружили. Их шипение оглушило. Мимо промчались двое, смазались в одно пятно.

Йена закусила губу, боясь пошевелиться.

– Тай? – осмелилась тихонько позвать, не спуская глаз с тоненьких ленточек, скользящих вокруг жертвенного камня. Колотило так, что прикусила язык, смотрела только вниз и никуда больше. – Тай…?