Отзывы на книги автора «Ник Харкуэй»

В последнее время всё как-то странно. Очень много пью. Однажды чай и такие книги погубят меня. Ну или это будут ниндзя. Вполне вероятно, что после написания этой рецензии меня прикончат ниндзя. Эти ниндзя такие гады. К чему это я? В книге много неожиданных ниндзя (также много всего другого неожиданного). Если вы не фанат неожиданных неожиданностей, наверное, и не стоит её читать.

Когда Ник Харкуэй писал "Мир, который сгинул", он решил ни в чём себе не отказывать. Использовать все идеи, фантазии и уловки, что были у него в широких рукавах. Мужик сказал - мужик сделал. Происходит много всего. Взросление, семья, дружба, учёба, любовь, предательство, война, геноцид, бомба, апокалипсис. Трупики маленьких кентавриков, ниндзя, мимы, сухопутные пираты, циркачи, живые булочки и губительная сахарная вата. Если кажется, что всё это балансирует где-то на грани абсурда, то нет, не кажется. Не хватает только швыряния тортов в финале. Всё это очень весело и очень страшно. А ещё почти вся книжка сплошной монолог (полный энтузиазма) главного героя о том, ЧТО происходит. Читать лучше внимательно и моргать пореже. Это всё будет иметь значение.

Тут и знакомые антивоенные и антибюрократические идеи. И посыл о том, что кем бы ты ни был, гражданским, военным, только что вылезшим из потустороннего чудищем, или даже крупным чиновником, главное, ты уж оставайся Человеком. Да, тем самым, который звучит гордо, который думает сам за себя. Личностью. Не становись полой шестерёнкой в отлаженном механизме, какой бы блистательной и всемогущей не была машина.
И для начала, неплохо бы определиться с собственным Я. И не страшно если это Я окажется немного странным. А для самоопределения всегда нужны испытания (они же приключения!)

Харкуэй, как безумный гость, врывается в кухню, швыряет в блендер всё, что подвернётся под руку, делает из этого начинку для пирога и суёт его в духовку. При этом он не затыкается ни на секунду, почти захлёбываясь от восторга перед собственной изобретательностью. А ты тихонько сидишь в уголке, ошарашенный.
К собственному изумлению, пирог тебе нравится.

Ой, и только ради всего святого, не читайте эту книгу если вы как раз любитель ниндзя! Не читайте если вас бесят всякие там аллегории, а ещё вы обожаете детальные описания, подробности и в целом, приверженец порядка, а не хаоса.
Но вот если вы любите эффектные вишнёвые пирожки с кучей загогулинок... Если у вас богатое воображение и специфическое чувство юмора...
О, это прекрасное чувство, будто книга написана персонально для тебя!

Да, "Мир, который сгинул" сложновато приписать к какому-то конкретному жанру, ну слишком он калорийный и неформатный, просто не влезает в стандартные жанровые рамки. В старые, более простые, времена, Харкуэй мог бы выйти в серии типа "альтернатива" (или в какой-нибудь другой, в совершенно дезориентирующей обложке, с полуголым мужиком и бластером)
Тут АСТ молодцы. История отлично вписывается в серию под названием «роман-головоломка». Обложка 100% в тему. Писавший аннотацию знает о чём весь сыр-бор. И перевод мне понравился! Не к чему придраться. Что же это такое твориться?.. даже страшно как-то.

Ок, теперь, когда стало очевидно, что книга определённо не для всех, а только для меня, вернёмся к сюжету.

Безымянный главный герой и его лучший друг Гонзо Любич проводят время в «Безымянном баре». Мир сгинул (буквально), вся цивилизованная жизнь прижимается к огромной трубе, распыляющей чудо-газ, держащий реальность в рамках знакомого порядка и некоторой стабильности (буквально). Но вот беда. Труба горит. Ктото должен её починить, а герои на то и герои, да?
А потом начинается флэшбек. Страниц примерно на 300. Хе-хе. (Поначалу я несколько обомлела от такой наглости, но потом ничего, втянулась. И не зря. Да, всё это имело значение.)
Юность, университеты, отношения, невероятные приключения, армия, война, до и после применения губительной Сгинь-Бомбы. Оказывается есть жизнь после конца света.
Не буду вдаваться в подробности о принципах работы сгинь-бомбы, но последствия её применения оказываются пугающими. Весьма. Нельзя просто так взять и изобрести идеальную бомбу. Нельзя просто так взять и применить идеальное оружие. Не получится просто так стереть реальность и не получить взамен парочку безумных ночных кошмаров.
По крайней мере до бомбы кошмары были привычные и понятные.
Ну что же, человек ко всему привыкает. Всё не так уж плохо. Жизнь налаживается. Есть Труба. По ней идёт скрепляющий реальность газ. Вокруг неизвестное, населённое непонятным, приправленное кошмарным. Но рядом с трубой можно жить. Почти безопасно, почти комфортно. Ну иногда люди пропадают, иногда целыми городами. Бывает. Главное - стабильность!
Но труба горит.
Быстренько отправляемся её чинить. Ниндзя и неприятности ждут!
А потом, а потом такое было...

Вопрос в том, что хуже - новые кошмары или старые... привычные?..

Мы окружили Землю Трубой и создали островок цивилизации. Вокруг остались дикие земли, населенные чудищами. Вам об этом известно не понаслышке. Среди них есть похожие на людей и есть непохожие,
Они хотят отобрать наш мир. Отобрать у нас жизни.

Всех хороших авторов знать невозможно, до последнего времени Ник Харкуэй был среди тех, кого не знала. Хорошо, что случился "Гномон", о котором тотчас принялись говорить все-кто-есть-кто-то. Я, по своей сорочьей сущности (хватать всякую блестящую штуку) не осталась в стороне. "Гномон" теперь читаю в оригинале, там под девять сотен страниц, скоро не получится. Почему на английском? Потому что могу это делать, и не слишком доверяю переводу Ефрема Лихтенштейна после того, что он сделал с "Ка: Дарром..." Краули. Но теперь не о том.

Пускаясь в авантюру с таким фолиантом, нелишне составить представление об авторе по уже имеющемуся. Благо, "Мир, который сгинул" есть на русском, и да, та самая книга самого того автора. Согласно моей персональной ереси, талант - это симбионт. Идея, которой пришло время воплотиться, ищет достойного носителя и осеняет его, требуя безусловного служения, но вознаграждая счастьем в процессе и некоторыми бонусами в результате.

Литературный дар изначален в сравнении с другими творческими способностями. Рисунки доходчивы, архитектура масштабна и утилитарна, но миры создаются Словом. Со смертью физического носителя или его отступничеством от служения, дар, весь или частями, находит другого, к кому прирастает. Конечно, личность: интеллект, темперамент, способности - имеют огромное значение, никто не копия гениального предшественника, всяк хорош по-своему. Но умеющий слышать, слышит интонации ушедших любимых в речи новых людей.

Это сейчас к тому, что некоторая часть дара Стругацких приплавилась к Харкуэю, а "Мир, который сгинул" не что иное, как "Пикник на обочине", развернутый в другое время-место-измерение, но невыносимо узнаваемый. То есть, понимаю, после того, что сотворил с романом сначала текучий гений Тарковского, а после орды эпигонов, трудно воспринять его с изначальной непредвзятостью. Но давайте попробуем, смотрите. Это очень интеллектуальная проза, перенасыщенная саркастическим черным юмором (не угольно-черным, скорее дымным) и множественными аллюзиями.

Есть герой изначально славный малый с неба звезд не хватает, но обладает некоторыми ценными свойствами. Есть его стремление охранить, защитить и уберечь тех, кто дорог, в стремительно меняющемся, опасном и враждебном мире, где все знакомое превращается в странные предметы непонятного назначения. Есть чувство вины, завязанное на осознании, что отчасти причиной происходящего явился он сам, пусть на роли крохотного винтика, но там гипертрофированная совестливость за внешней бравадой тертого перца. Нет понимания происходящего, своей роли в нем, вообще собственной сущности. И главное, есть идиотически-утопическое желание счастья для всех, даром, пусть никто не уйдет обиженным, напрямую не декларируемое, но явное.

В остальном реальность Сгинь-бомбы автономна и оригинальна, с собственным антикорпоративным пафосом, о котором в Союзе второй половины прошлого века и помыслить было бы странно. Однако не могу избавиться от мысли, что это "Пикник..." где Зону и Мир поменяли местами: удельный вес первой в миллион раз выше, второй жмется к трубе, а зоновские подменыши трансформируются в безымянного рассказчика, в котором человеческого оказывается больше, чем в большинстве стопроцентно генетически сертифицированных окружающих. Ну и финал. Не то, чтобы для всех, даром, и никто не уйдет обиженным. Но что-то, с чем уже небезнадежно работать.

Читая книги долгими осенними вечерами, я попиваю чай и подъедаю стратегические запасы сладостей. Но "Мир, который сгинул" требует, как минимум, большого ведра попкорна. Будто смотришь захватывающий блокбастер в пустом кинотеатре, где единственный зритель - ты сам.

Мне порекомендовали эту книгу в ответ на запрос "хочу выход из зоны комфорта и антиутопию". Вот и разберемся, куда я вышла.

Вначале "Мир, который сгинул" отвлекает привлекает читателя сочным слогом, живописным сленгом и легкостью языка. Потом затягивает правдоподобностью описаний: ты погружаешься в детство главного героя настолько, будто сидишь с ним в одной песочнице. Песок тяжелый, липнет к пальцам и немного пахнет водорослями. А дальше начинается полный экшен: с кунг-фу, няндзя, военными действиями и стратегей ближнего боя.

И вот ты пытаешься зачем-то классифицировать это чтиво. Получается так себе: о соскальзывающем в бездну мире написано так, что у тебя не дрожат руки, когда открываешь третью банку коллы. Ведь крутые парни, плюнув на ладони, в который раз всех спасут.

Но где-то на последнем ряду твоего внутреннего кинотеатра тихо сидят двое с серьезными лицами. Ты замечаешь их не сразу, и как-то внутренне напрягаешься: слишком уж они сосредоточены. Эти две проблемы проглядывают сквозь сарказм и разудальщину, переполняющие книгу, но автор не лезет с ними к читателю.

И в какой-то момент ты поперхнешься попкорном, поняв: Ник Харакуэй говорит о войне - игрушечной и далекой, в которой погибают люди не из чужого окружения. О войне из нашей реальности. И еще о системе - не той, что основана на идеологии и пропаганде как во всех приличных антиутопиях, а на банальных денежных интересах Корпорации. Тогда волоски на руках станут дыбом: читатель не понял, что надо испугаться только потому, что сам живет в такой же антиутопии.

Итак: дверь, которую можно открыть или закрыть; комната, что существует только иногда и лишь для имеющих глаза, чтобы видеть. Нужен ли вам ключ? Thus, a door that can be opened or closed, a room that exists only sometimes and only to those with the eyes to see. Would you like a key?

"Гномон" тренд сезона. По крайней мере, был таковым, пока COVID-19 не вытеснил из умов и сердец прочие темы. На фоне коронованного вируса меркнет все, способное держать внимание. Что уж говорить о фантастическом романе, изначально заявленном как интеллектуальный, объемом под девять сотен страниц. Если бы еще тема как-то корреспондировала со злобой дня, вроде кингова "Противостояния" или "Станции Одиннадцать" Мандел. Но нет, реальность "Гномона" даже и не Мир, который сгинул, а вовсе утопия. Я не оговорилась, не антиутопия "1984" с Большим Братом, перманентно подозревающим граждан в мыслепреступлениях. Но идеально сбалансированное общество, где тотальный контроль "Свидетеля" диагностирует тупики на ранней стадии прохождения.

Своего рода страховочная сетка для предотвращения кризисов. Мир, где миллион камер нежно приглядывает за гражданами, чтобы не допустить агрессии и насилия, а регулярная процедура освидетельствования на одноименном аппарате стала большей рутиной, чем нынешняя диспансеризация. Полчаса-час обследования и в мозгах у тебя полный порядок: заглянем, почистим, проанализируем и устраним причины беспокойства лучше любого психотерапевта - продолжай идти по жизни в гармонии с собой и миром. Неудивительно, что престиж инспекции "Свидетеля" непререкаем, а на службу в эту структуру попадают лучшие из лучших.

Миеликки Нейт из таких. Больше того, молодая и амбициозная, она мечтает стать лучшим инспектором "Свидетеля". О том, что мечты небезосновательны, говорит скорое продвижение по карьерной лестнице, практически триумфальное шествие от самых рутинных случаев к сложным и запутанным. Как смерть Дианы Хантер во время освидетельствования. Ничем не примечательная пожилая одинокая тетка, в молодости написала пару романов и даже стала культовым автором для кучки молодых интеллектуалов. Нет, почитать никак, только на бумаге, ограниченным тиражом на руках у немногих поклонников, с которых взято обещание не оцифровывать.

Впрочем, с писательством она давно покончила, живет уединенно, к системе нелояльна. Говорят, учит молодых методикам ускользания за радиус обзора камер. Учила. пока не скончалась на "Свидетеле". Едва начав расследование, Нейт, в доме погибшей, подвергается нападению загадочного существа, возникшего словно из ниоткуда. Называет себя Лонрот, не мужчина не женщина, лицо скрыто, голос неидентифицируем, система не отреагировала на появление. Говорит, что может проходить сквозь стены. Врет, конечно, ну ничего, поймаем и расколем.

А непосредственно в ходе расследования выясняется две вещи. 1. Личность Дианы Хантер не была единственной в сознании погибшей, по сути, это многослойная стеганография (текст, скрывающий под собой другой) или матрешка, чтобы понятнее: нечто внутри другого, таких индивидуальностей четыре. 2. Процедура освидетельствования продолжалась не полчаса и не час, а больше двухсот шестидесяти часов. Одиннадцать суток ментального допроса, неудивительно, что пациент скорее мертв. По поводу второго необходимо побеседовать с коллегами, что не доставит удовольствия ни им, ни Нейт (честь мундира и всякое такое).

Что до первого: кто все эти люди?. Что ж, поехали. Константинас Кириакос, миллиардер, гений, плейбой. В прошлом ботан и задрот, обретший сверхспособности к финансовой аналитике в результате диковинного происшествия у берегов Эгейского моря, где плавал со своей девушкой Стеллой. Гигантская акула появилась из ниоткуда, любимая погибла, а Кириакос стал своего рода Мидасом - все, на что обратит взгляд, обращается в золото. Вы уже догадались, что счастья это ему не приносит? Потому что, правильно, ничто не заменит утраты любви. Да еще эта акула. Становится персональным тотемом и фетишем, а треугольный плавник (как вариант четверка в остроугольном написании) всюду преследует его.

Афинаида, умна и хороша собой, в прошлом возлюбленная Блаженного Августина (того самого, столпа христианства), оставленная им ради служения Богу. Сын подросток Диодатис, который последовал за отцом и погиб, был прислан ей Августином в гробу, заполненном медом. Примитивный, но действенный способ бальзамирования. И мед пахнул немного тленом, немного мочой, а вынуть тело юноши из вязкой массы было почти непосильно, но она справилась, конечно и затосковала навеки. Теперь призвана в качестве эксперта в недавно обнаруженную Камеру Исиды. Бредни, разумеется, вместе с тем безграмотным свитком, какой, якобы, найден внутри и обещает алгоритм воскрешения (помните историю Осириса, возвращенного сестрой-женой из мира мертвых?) Внезапно человек, доставивший ее сюда, найден убитым и расчлененным на пять частей. И ни капли крови - в точности как в предшествующем обряду жертвоприношении. Но что, если попробовать вернуть Диодатиса?

Художник Бекеле, слава пришла к нему рано, в конце бунтующих шестидесятых успел побыть символом нового искусства новой Африки и придворным живописцем императора Хайле Селассие, которого растафарианство, на минутку, считает земным воплощением Джа. После Военного переворота в Эфиопии друзья помогли ему эмигрировать в Англию, где прожил большую часть жизни, терзаемый горьким чувством вины и совершенно утратив былые лавры. Но вот внучка Энни предложила принять участие в проекте компьютерной игры, внезапно обретшей безумную популярность, вместе с деньгами, славой и ненавистью "народных масс", сопровождаемой всплесками агрессии, направленной на мигрантов. И тогда игра трансформируется, станет виртуальным концептом того, что после воплотится в реальность как проект "Свидетель".

Пятым будет загадочный Гномон, сверхинтеллект, способный творить и разрушать миры, трансформировать законы Вселенной. Которому для его непостижимой миссии необходимы все четверо творцов: писательница, эзотерик, математик, художник и охотница (Нейт одно из имен египетской богини охоты и войны, на всякий случай) - отражение Дианы Хантер. Такой зеркальный коридор, необходимый для странствия в иные пределы. То, что в культуре обозначается словом Катабасис - схождение. В Сути, пятый роман Ника Харкуэя есть нисхождение и последующий подъем по пяти концентрическим кругам. Действие. трансформирующее мир. Читать интересно, концовка великолепная.

На самом деле, чувства дополняют друг друга и каждое из них питает остальные. Труднее услышать кого-то. если вы не видите движения его губ. Труднее отличить холод от сырости, не ощущая запахов. In fact, the senses are complementary, each feeding the rest. It’s harder to hear someone if you cannot see their lips, harder to tell the difference between coldness and wetness if you cannot use your nose.

Вероятно, в таких случаях принято говорить «эта книга стала для меня разочарованием». Но разочароваться в чём-то (ком-то) можно только если ты был очарован этим самым кем-то/чем-то. А для меня и книга, и автор были персонами категории «терра-инкогнита», так что, как в той самой мультяшной мудрости (для того, чтобы продать что-то ненужное, нужно сначала купить это ненужное), не разочарован, но однако и очарования не произошло. Не случилось. А ведь какие-то ожидания бесспорно были.

Казалось бы, книга вполне претендовала на переход в это состояние «я тебя хочу». По крайней мере, они с автором делали всё возможное из того, что они умели, чтобы переход этот совершить. Внедряли в повествование множество вполне оригинальных героев, занятных персонажей и разных вычурных мимопроходилов. Закручивали повествование лентой Мёбиуса, загоняли читателя в критский Лабиринт сюжетных заворотов (безо всякой ариадниной нити), вручали клубок гордиева узла межличностных связей и отношений и сотворяли ещё кучу разных несообразностей, хоть к бутылке Клейна прикладывайся!

Вообще, повествование было весьма неровным для моего восприятия. В общении со своими побокальниками даже пригрезился образ вибрирующего, дрожащего, размытого, переливающегося и подёрнутого рябью текста и смыслов, в этот текст заключённых. Такая интерференция с аберрациями, вибрато тремоло, блин.

Не всегда понимаешь, что началась новая глава, и даже когда видишь переход к ней, не сразу и сообразишь, с кем из персонаже-героев имеешь сейчас дело. Да и изъясняются эти люди порой с такой заумью, что топорщишься весь как перья на крыльях разгневанного ангела и соображаешь, что это он тут хотел сказать. Он — герой, и он — автор. Такое ощущение, что у них тут свой междусобойчик, а ты — читатель — сбоку припёка, стоишь и подслушиваешь, из-за чего тем приходится перешёптываться и изъясняться иносказаниями. А ты себя невольным соглядатаем чувствуешь. И ещё напихано всяких умных слов охапками и вязанками, вот и возишься, прикладывая их друг к другу, как фигурки пентамино, чтобы сложился паззл во что-то удобоваримое.

Отчасти спасает книгу её осмысленная и целевая направленность. Причём этих целей и смыслов автор выгоняет на-гора несколько, и тут уже сам читатель вправе выбрать те темы, которые ему наиболее близки и понятны, на которые отзываются именно его душа и разум. Ну, вот я живо откликнулся на размышлизмы автора и героев о сущности человека, о том, где и когда он — Человек — начинается, и где перестаёт им быть. И тут уже в параллельку вылезли ремонтный робот Терминус из одноимённого рассказа Станислава Лема (там робот лепил своими железными руками заплатки на места утечек из реактора, а ритмы ударов складывались в морзянку диалога погибающих и ждущих спасения людей, и получалась такая жуткая история, просто мороз по коже) и лемовский же Солярис с его нейтринными «куклами» — и в том и в другом случае всплывала тема о сущности человека — была ли человеком возлюбленная Криса Кельвина Хари, или нет?.. Да и в «Охоте на Сэтавра» (и снова это пан Станислав) тема возникновения разума в машинной голове робота тоже всплывает не по-детски. Я так подробно об этом упоминаю потому, что в своё время другие авторы нашли гораздо более сильный вариант зацепить мой интерес к теме Разума, нежели это получилось у Гномона с Ником Харкуэем.

Ну, о направленности книги против засилья кибернетических машин и компьютеров и упоминать не нужно — сам автор в послесловии об этом написал открытым текстом. Так что тема «бунта машин» и порабощения человека и человечества всякими Скайнетами и прочими оразумевшими железяками, конечно, держит строй и линию в этой книге. Матрица не пройдёт! Хотя…

Ещё мне зашла тема соотношения виртуального и реального миров. Т.е. когда ты живёшь в своём мире, то ты не можешь точно узнать, реален твой мир, или ты существуешь только как часть программы. И не зря автор то и дело запутывает читателя и тот вынужден «гонять» свои сомнения о реальности мира то одного персонажа, то другого героя (помните, вопрос о том, возможно ли сознание человека разместить в книгах). Но, опять же, тут автор совсем не пионер — помню великолепный фильм «Нирвана» и не менее шикарный цикл «Звонок» — в последнем некоторые герои вообще умудрялись перевоплощать свою сущность, своё «Я» из вирта в реал и в обратном направлении, и т.д. Опять получается, что тема хороша, да только у других более заходисто сделана.

А ещё вот читаешь всю эту чехарду с героями и персонажами, все эти Вася как будто Петя, а Петя на самом деле Мариванна, и прочие метаморфозы, и думаешь вслух матерными словами «Ну зачем, Карл? Разве нельзя было найти другую форму для воплощения своих неглупых задумок!». Так что получается, что автор и книга перестарались в своих усилиях. Особого удовольствия я от чтения не получил, а каких-то особенно новых идей и сущностей из книги тоже не почерпнул.

НЕочарованный остался strannik!

Бестолковая претенциозная чушь в стиле "Чёрного зеркала", если вдруг кто ещё помнит этот некогда популярный сериал. Ник Харкуэй им явно обсмотрелся. Только вместо свиньи он натягивает на глобус акулу. В остальном - никаких отличий.

В Гномоне хронометраж 800 с лишним страниц, а я совершенно не представляю, о чём писать в рецензии. Читать эту книгу - всё равно, что жевать пчелиные соты. Вроде и вкусненько в начале, а спустя пару минут ты осознаёшь, что у тебя во рту перекатывается ком воска. Такое себе. А для жвачки такой объём - сплошной деструктив и головная боль. Я поэтому и Кинга не люблю: сколько бы много ни визжали его фанатки о "глубинно прописанной психологии", я чувствую, что тону.

Тут воды ещё больше. Вся книга - вода. Как иначе бы на страницах могла плавать гигантская цифровая акула?

Помимо ЧЗ, сие творение страшно напоминает Облачный атлас , только написано куда хуже. Наверно не с проста у меня возникают подобные ассоциации, раз всё вышеперечисленное - результат мыслительного процесса британцев, причём плюс-минус в одни и те же года. Очень похожие и мотивы, и сюжеты, и подымаемые темы.

Сюжет строится на нескольких, на первый взгляд, не связанных между собой историях. Какая между ними взаимосвязь - называется, додумайтесь сами, потому что автор так много всего навертел, что сам поплыл. К чему в принципе логика происходящего, если можно накинуть тонну-другую патетики?

Мьеликки Нейт, основная из персонажей, за которыми мы будем наблюдать, инспекторша в недалёком будущем, где за всеми ведётся тотальная слежка, а неугодным форматируют мозг, делая из них жизнерадостных аутистов. Нейт исправно работает на систему, пока автор не может решить, пишет он утопию или антиутопию. Когда Харкуэй наконец определяется, у Нейт внезапно раскрываются глаза на недостатки тотального отсутствия приватности (какой ужас). Но это только цветочки, поголовная чипизация не за горами. Влажные фантазии антиваксеров и мамкиных конспирологов находят отражение в повествовании. Как "актуально".
Сюжетка Нейт будто бы даже интересная. Она бродит по городу в стиле киберпанк и дерётся с сомнительными личностями в стиле Матрицы. Всё для того, чтобы разобраться в загадке некоей Дианы Хантер, которая погибла при форматировании мозга, которое упоминалось чуть ранее, чьи воспоминания смешиваются с личностью самой Нейт.

Помимо воспоминаний Хантер, Нейт видит альтернативные жизни: эфиопский художник, грек-финансист, эмансипированная мадам времён античности и какое-то чудо-юдо из далёкого будущего с множественным сознанием. Последний и есть Гномон, и он мог бы быть весьма интересным персонажем, кабы имел собственную книжку в распоряжении, а не был коряво вписан в эту многоликую.

На мой взгляд, перед нами "Облачный атлас" для бедных. Только Митчелл свою историю проработал, а не накидал всего, да побольше. "Гномон" я дочитала пару дней назад, но я уже забыла почти все перипетии, настолько книга пуста, однообразна и бессмысленна. Может, Ник Харкуэй страдает графоманией? Иначе я себе никак не могу объяснить, откуда вылезла столь раздутая пустышка?

Профанация в сторону русских и тут в наличии (а как без этого?). Спасибо хоть, что не СССР, а то многие авторы частенько забывают о том, что последнего давно не существует. Скучают по коммунизму, видать, больше, чем наши дедушки с бабушками.

Господи, вся эта история - полное дерьмо.

Кажется, автор всё понимает.
Бесконечно жаль потраченного на чтение времени.

Бывает ли у вас такое, что душа не лежит к книге? Вот просто субъективно - не лежит. Откуда вообще взялось это выражение: "Душа не лежит"? Это как? Где не лежит? Кто это придумал, кто был этот гениальный человек, который столь короткой фразой смог описать весь сонм эмоций, накрывающий человека при столкновении с чем-то... ммм... неприятным? неинтересным? выпадающим из привычного круга интересов? непредсказуемо вызывающим предубеждения?

Так вот, у меня такое второй раз в жизни - в отношении книг. Вижу книгу и - не хочу ее читать. А надо. Обещала. "Расширение горизонтов" и все такое прочее. Пришлось заявить ее в несколько игр, взять дополнительные обязательства, установить себе жесткие сроки... Послать всех на... , отложить дела, отключиться от мира - и остаться с книгой наедине. Что ж, это был интересный опыт!

Начну с того, что читатель не знает, как зовут ГГ. Вот он есть, есть его друзья - обо всех написано подробно, со всевозможными описаниями и характеристиками. А ГГ - он просто есть. Он - рассказчик. Он в мире, но как бы вне его, над ним. Сторонний наблюдатель, взаимодействующий со всеми, даже как-то влияющий на события, но все равно сам по себе. Это сбивает с толку.

Потом - флешбек. Книга начинается с некоего события, а потом ГГ (автор) вдруг уходит воспоминаниями в глубокое детство и более чем полкниги повествует о себе/друзьях/мире и о том, как они все к этому событию подошли... Полкниги, Карл! Я вся извелась в ожидании возврата к событиям, с которых все началось...

И это в целом было даже увлекательно, если бы не описания - их много, очень много! Они хорошо удаются автору, они красивые, вообще весь текст книги красивый, но как же, черт возьми, тут много описаний! Перебор, передозировка. Я бы определенно оценила книгу выше, если бы не перегруз с описаниями, которые бессмысленно увеличили объем книги как минимум на треть от ее полезного объема. Вот например:

Лес тропический; в воздухе стоят пряные и пикантные запахи, точно в гримерной исключительно дорогой и экологически подкованной проститутки. Стоит повернуть голову в одну сторону, и в носу защекочет шербет и мускус. В другую – что-то трюфельное и откровенно грубое проскальзывает в рот и вынуждает сглотнуть. Это первобытный лес, сплошь и рядом размножение, охота и сырое мясо. Он похож на женщину, однажды приехавшую в «Корк» рассказать нам о Новом Русско-Славянском Феминизме. Она пришла на ужин в платье, какое надела бы ваша мама: с круглым отложным воротничком и буфами на рукавах, но расстегнутом до самого пупа. Она курила развратные черные сигареты, а когда двигалась – случалось это довольно часто, поскольку говорила она не только ртом, но и руками, плечами и всем, что у нее было, – ее очень круглые, очень белые груди (совершенно точно не бюст, не буфера и даже не сиськи, а настоящие, бесспорные груди пышной сорокадевятилетней женщины без бюстгальтера) по одной или вместе вылезали наружу – посмотреть, что творится. Сильно подозреваю, что в ту ночь она затащила в постель Себастьяна и едва его не убила.Светлане Егоровой понравился бы этот лес.

Больше вы эту Светлану в книге не встретите, нигде. Так зачем она тут вообще?

И так как я не люблю читать по диагонали и не владею навыками скорочтения, я захлебнулась. Возможно, выдели я себе больше времени на книгу, этого не случилось бы, хотя не факт, ибо все эти описания все равно никуда не делись бы...

Книга запутывает. Она отвлекает внимание. Она делает все, чтобы читатель забыл - прошло уже больше половины, а мы все еще не знаем имени главного героя. Разве такое возможно? Ну да, была у меня такая, где к герою впервые обратились по имени на 105-й странице (из 474-х), но это была третья книга цикла с постоянным главным героем. Здесь их, на минуточку, - 700.

Конечно, потом наступает момент, когда ты испытываешь озарение (раньше ГГ) и бьешь себя по лбу - аааа, так вот оно чё, Михалыч! Так это что-же, перечитывать всю книгу сначала, с новым знанием? Ну уж нет, я и так все неплохо помню, несмотря на пере-через-мега-экста-описания.

И с этого момента книга читается уже по-другому, более осознанно. И даже в некотором роде увлекательно. И ставит перед читателем моральную дилемму: кто прав - герой или антагонист? А что станет с миром после победы "хороших парней"? Долго ли он протянет? И не вернется ли все на круги своя, не станет ли победитель дракона - драконом?

Собаку зовут Бастион, и она не знает жалости: "Мой рот в непосредственной близости от твоих гениталий, О ты, человек, который разговаривает с моей госпожой за кофе. Не шути со мной! У меня лишь один зуб, потому что остальные давно похоронены в плоти грешников."The dog’s name is Bastion, and it is without shame or mercy: I have my mouth in close proximity to your genitals, oh thou man who talks to my mistress over coffee. Do not irk or trifle with me!

Мой друг, человек очень умный, попробовал читать "Гномон" (о нем, напомню, говорили, как о главной переводной новинке начала года) и удивился, как могла быть от книги в таком восторге, да еще читая в оригинале - это же муть, которую сам он бросил, едва домучив до половины. Но тут мне просто повезло не встретиться с переводом Ефрема Лихтенштейна, убившим книгу. Пусть намного дольше и на порядок труднее, но радость от витиеватой прозы Ника Харкуэя без участия тексткиллера переводчика получила.

Может быть многословие в его случае от противного? Колода тасуется причудливо и о том, что один из самых ярких фантастов современности сын Джона ле Карре интернет любого желающего просветит скоро. Другое дело, что шпионский детектив шестидесятых-семидесятых прошлого века требовал предельной четкости, быстроты, сюжетной экономности и, как бы поделикатнее - простоты, чтобы любой дурак понял. Современная проза размыла жанровые границы, позволяет автору резвиться дельфином в волнах аллюзий и референций, чем умеющие пользуются.

Харкуэй из тех, кто умеет, так почему бы нет? И еще одно, он пишет смешно, порой это стендаперский уровень, когда не можешь не рассмеяться, одновременно дивясь тому, как щедро некоторым людям отсыпано этого дара смехачей. Это к тому, что, когда в тебя так много положено, хочется все использовать. Таким образом Angelmaker являет собой несколько оксюморонное сочетание избыточного многословия со скетчами в стиле Монти-Пайтона. Как по мне - чудесно.

Это одновременно напомнило "Никогде" Геймана в части подземного Лондона, The Bone Clock Митчелла с хорологией, "Уловку 22" Хеллера и "Сговор остолопов" Джона Кеннеди Тула некоторой фрагментарностью в соединении с остросоциальной сатирой. Не многовато? В самый раз, обилие вещей, с которыми можно соотнести, современной интеллектуальной прозе только на пользу.

О чем книга? Прозябающий в безвестности и достаточно скромных материальных условиях Джошуа Спорк, внук блистательного суперагента (о чем не догадывается, потому что дедушка по сей день засекречен), сын не менее блистательного гангстера, о чем многие знают, одно из обвинительных заключений содержало формулировку: Мэтью, приемный отец героинового трафика, которому следовало бы вспомнить о существовании сына и уделить родному ребенку хотя бы столько внимания, сколько способен дать приемный.

Так или иначе, Джо ведет жизнь скромного часовщика в квартире-офисе на складе в районе доков - остатке былой роскоши империи отца. В качестве хобби ремонтирует и отлаживает сложные старинные механические игрушки. Предложение поправить финансовые обстоятельства, приведя в рабочий вид один из дедовых артефактов, сочетающий книгу со сложным механизмом, воспринимает с энтузиазмом. Тем более, что исходит оно от серьезных людей (ну, вы понимаете: солидный господь для солидных господ).

Он ведь не может знать, что эта штука - оружие, способное уничтожить мир преобразованием простого физического пространства в абстрактную единицу Вселенной. Сгинь-бомба чуть другой разновидности, перенесенная в нашу реальность. Что остается делать герою антибондианы? Правильно, спасать мир. В его команде окажутся приятель детства аферист, владелец похоронного бюро, отставная супершпионка далеко за восемьдесят и чертовски сексуальная секретарша.

Против дьявольски изощренный южноазиатский диктатор с безумными монахами, российские олигархи, использующие во зло гениальные изобретения русских ученых, серийный убийца маньяк. Ах да, чуть не забыла, найдется в книге место и Аде Лавлейс (самой широко упоминаемой в современной интеллектуальной прозе фигуре, дочери лорда Байрона, математику и кибернетику), и механическим пчелам - без них на ключевой роли у Ника Харкуэя ни одна книга не обходится. Мне понравилось. Хотя букв, и впрямь, много.

Не знаю, кто такой мечник. Не знаю, кто такой Мусаси. И знать не хочу.
Сейчас попробую объяснить, почему.
За право попасть в заголовок моего отзыва спорила ещё одна цитата:

Проза там витиеватая, подростковая, надутая, усыпанная многозначительными умолчаниями.

Это Ник Харкуэй написал об истории, которая занимает важное место в книге. Ну и весь свой "Гномон" он написал в таком же стиле.
Я продирался сквозь текст неделю, прочитал больше половины. Прочитал бы и остальное, кабы не трагическое событие, которое грянуло вчера.

Событие такое.

Есть у меня родственница, она много лет работает в области финансов, но только российских. И вот решила она повысить квалификацию, изучить международные стандарты финансовой отчётности. Посетила лекцию о дисконтировании и поняла, что ничего не поняла и не может решить предложенные на дом задания.
Позвонила мне и попросила помочь. OK, помогу, чем смогу.
Лекция шла под запись, и я эту запись посмотрел.
Скажу честно: было интересно. Вот можете смеяться, но правда интересно -- вот те крест не вру.
Преподавательница рассказала про историю вопроса, про отличие российской системы отчётности от нормальной, про то, как можно определить справедливую стоимость производственных активов, как их грамотно списать по амортизации и много ещё интересного. На всё это ей потребовалось полтора часа, после чего ещё за полтора часа она рассказала собственно о дисконтировании, предмете лекции.
С самого начала преподавательница показала формулу:

К сожалению, она не догадалась объяснить, откуда это взялось, просто есть такая формула, и всё. Может сама не знает, а может, считает, что это и так всем ясно. И действительно, любой, кто представляет себе, что такое процент, понимает, что через n периодов начисления процентов первоначальная сумма S0 вырастет до Sn = S0 + S0 * rn, а это и есть та самая формула.
После этого преподавательница посвятила полтора часа примерам применения формулы.
В принципе так и надо учить людей, если хотите, чтобы они сроднились с неким гипотетическим планом счетов и стали автоматически отображать реальную жизнь в виде бухгалтерских проводок. Другое дело, что в принципе это можно было бы рассказать за четверть часа, что я и сделал позже для той своей родственницы.

После этого события я бросил книгу Ника Харкуэя.
В ней 1300 электронных страниц. 9/10 текста предназначено для того, чтобы запудрить читателю мозги и придать весомость какой-то важной идее, которая, видимо, будет высказана в конце. Я абсолютно уверен, что как и в случае той лекции, идею эту можно ясно изложить за четверть часа, а не за две недели.
Вот уверен, что суть того, что наворотил автор, не сложнее и не новее того, что изображено на приведённой выше картинке. А то, что на картинке, впервые написал Лука Пачоли ещё полтысячелетия назад.

Автор старательно копирует стиль философов постмодерна со всеми их семантическими нарративами, контрнарративами и прочей лабудой, не имеющей никакого отношения ни к какой реальности. Очень может быть, что когда-нибудь и он будет причислен к лику тех никчёмных философов.
По крайней мере, стиль точно оттуда. Вот маленький тест в подтверждение моих слов.
Прочитаем один раз абзац:

Но есть пределы терпению женщины, рано или поздно она станет раздражительной. Мой предел, чувствую, был достигнут в миг, когда мне пришлось – из-за присутствия какого-то злобного, удушающего демона – своим именем и душой утвердиться в роли создателя этой бесценной реликвии и ложного чуда, то ли освященного священным убийством последнего владельца, то ли оскверненного, превращенного им в склеп, который среди прочего может служить земным пристанищем тому самому злому ангелу, который его прикончил. Именно такие вещи, как выяснилось (ибо кто такое о себе знает, пока не придет час испытаний?), меня просто бесят.

А теперь попробуем ответить на простой вопрос: что именно бесит женщину?
Можно, конечно, прочитать это 3-4 раза и что-то такое понять. Но -- ё-моё! -- нельзя ли яснее выражаться? Вот без всех этих причастий-деепричастий? Книга и так толстая, а если читать каждый такой выверт по 3-4 раза, она дороже Ветхого Завета выйдет.
Не для моих слабых мозгов этот стиль. Бог знает, может, эта книга и в самом деле ценнее Ветхого Завета? Это очень может быть, хотя и остаются некоторые сомнения.

Автор злоупотребляет красивостями, всяческими лепидоптерологами, эвдемониями, апокатастасисами и т.п., причём, слишком часто бессмысленными. Там их тонны, приведу только одну:

Конечные станции, как и аэропорты, – стыки, перекрестки, места, где временной континуум растворяется в реальности консенсуса.

Классно сказано! М.С.Горбачёв такие фразы любил.
И, главное, на перевод это точно не спишешь. Это Ник Харкуэй.

Что касается переводчика, то у него родной язык явно не русский. Ефрем В. Лихтенштейн, прошу любить и жаловать:
... поскольку вердикты не обязаны опираться на предписанные формулы, но могут – в определенных пределах – проявлять творческий подход... Не знаю, какое творчество могут проявить вердикты.
... граф с несколькими осями... Граф имеет вершины и рёбра, никаких осей у него нет.
... Новые модели снабжены дождевыми пологами, которые можно опустить до самого пола, чтобы защититься от обычных теперь для Лондона паводков. Интересно, что, по мнению переводчика, значит слово "паводок"?
... стеклянные шпили Любеткина и его последователей, ставшие почти благовидными благодаря современным строительным технологиям. Что значит слово "благовидный"?
... расходная монета. По-русски монета бывает разменной.
Все примеры я скопировал из первой сотни электронных страниц, потом надоело. Не переписывать же всю книгу?

Хорошие идеи есть, жаль, что некоторые потонули в потоках слов, а до других я так и не добрался.
О сюжете скажу только, что он очень заковыристый. Прочитать можно было. В самом деле интересно, чем весь этот салат может закончиться, что это будет за "новый нарратив, который соберет другие вместе."
К сожалению, дисконтирование по МСФО спутало мои карты. Прозрел. Понял, что мне морочат голову. Не дочитал.
Видимо, всё-таки не каждый мечник – Мусаси.

Гонзо: Отпусти моих друзей, и закроем эту тему.
Гумберт: Нет. Слушай, ты и впрямь ничего не понял? Я… злой! Да! Зло-о-ой! Аха-ха-ха-ха!

Прочитала половину, дальше долистала до конца, чтобы убедиться в своих худших подозрениях.

Несмотря на 2 номинации, полученные этим романом - на премию Британской Ассоциации Научной Фантастики 2009 г. и "Научная фантастика года" от "журнала "Мир фантастики" 2017 г, на мой взгляд, причислить "Мир, который сгинул" к научной фантастике - это конкретно так натянуть сову на глобус. Данный роман - своеобразный образчик постмодернизма, периодически цитирующий гуманистические тексты, и к фантастическому жанру относится постольку-поскольку.

Текст написан бедно. У автора есть стиль - этакие циничные, гладенькие как бусинки фразы. Но автор ужасно многословен, выстраивает свои словесные конструкции ничуть не заботясь а интересно ли/уютно ли читателю в мире его книги - с нераскрытыми героями (м-м-м, кто-то помнит имя ГГ? Автор не потрудился его обозвать), непрописанным миром, непонятным сюжетом, ужаснейшей композицией. Книга не только написана от имени одного персонажа, но еще и практически не содержит диалогов. Это выглядит как нуднейшее перечисление когда-то там случившихся событий, где хорошо если упоминаются действия других героев. "Я шел, пришел, сказал, а Гонзо шел, пришел, сказал, а потом Ли шла, пришла, сказала". А как быть с их мотивами, чувствами, характерами наконец? Как можно сопереживать персонажам или хотя бы следить за их судьбами, если они не то что картонки, точечки с подписями? Да еще и заняты какой-то фигней.

Цитата на обложке скромно называет роман Харкуэя не только гениальным, но и "Уловкой-22" для 21 века. Ну, "гениально" категория субъективная, а вот насчет Хеллера... Я считаю, с тем же успехом на обложке могла красоваться надпись "1984" для 21 века!" иди "Колыбель для кошки" для 21 века!" (Мне, правда, больше нравится "Черепашки-ниндзя" для 21 века!", но на обложке это выглядит как-то... Не вдохновляюще на покупку). И главное, все это есть в романе Харкуэя, ведь цитирование есть одна из отличительных черт постмодернизма.

Мне было не смешно. Книга показалась слишком поверхностной, суетной, бестолковой, с претензией на что-то большее. Большего лично я так и не дождалась, может, на мне магия этого романа не сработала.