© Ник Форнит, 2023

ISBN 978-5-0060-8831-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В основе – реальное путешествие, окончившееся нереально неожиданно. Что может побудить сурового начальника горной метеостанции съесть инопланетянина? Как меняются этические представления с каждым новым обстоятельством.

Давно манящий Алтын-Мазар под самым длинным в мире ледником Федченко в Памирских Альпах стал реальностью, торопливые сборы завершились и путешествие началось. Они подъехали на геологическом грузовичке к душному городу Ош и, не въезжая, заночевали на ближайшем холме, куда никому из местных в голову не придет вдруг подняться. Перед сном у примуса пели туристические песни, всматриваясь как звезды тускло окаймляют контуры священной Сулейман-горы, похожей на лежащего человека. Поутру искупались в широком канале с быстрой водой для поливов и чуть не утопили Диану, не умеющую плавать. Проехали почти до конца жутковатое ущелье Исфарамсай, где живут древние джины, со злости ломающие мосты через реку огромными валунами, летящими с крутых склонов. Машину оставили около в щепки разбитого моста, перебрались по единственному уцелевшему бревну на другую сторону, перетащив легкий мотоцикл и велосипед. Дальше шли пешком по древнему Шелковому Пути, если не считать самодельного мотоцикла Володи, за вездеходность которого местные жители будто бы предлагали ему две лошади. Велосипед Бориса буксировался веревкой, так что пешком под рюкзаками шли только Андрей и Диана. На перевале заночевали без воды, поставив палатку прямо на тропе, и еда не лезла в сухое горло, а на утро спустились в райскую долину, где у юрты их угостили сказочно вкусной лепешкой с айраном, разбавленным холодной водой из чистого горного ручья. Потом несколько десятков километров шли вдоль большой горной реки, пока не пришлось перейти ее вброд, и это им удалось, держась парами за руки, с рюкзаками, подгруженными камнями чтобы не сносило водой. Памирские Альпы выглядывали шеститысячными вершинами из-за последнего перевала, скрывающего долину реки Муксу, вытекающей из-под ледника Федченко. Оставалось совсем немного пути. Андрей привычно вжился в ритм шагов так, что сердце стучало синхронно с каждым шагом. Когда рюкзак не слишком обременительный, когда позади не один десяток километров, а вместо усталости в голове – чудесная яркость впечатлений от окружающего, когда выясняется, что ты намного выносливей товарищей и ушел далеко вперед, а ноги несут как бы сами по себе без волевого усилия, не отвлекая, то возникает особое радостное ощущение почти полета. Надо сказать, и очень важно понять, что пребывание в подобном горном путешествии накладывает на его участников своеобразную этику поведения, сложившуюся в субкультуре горных путешественников и передаваемую новичкам во множестве поучительных случаев. Эта этика позволяет находиться в рамках взаимопонимания, совершать предсказуемые поступки, которые другие вполне приемлют, не вызывая взаимного раздражения даже в самых критических ситуациях. И тогда только нечто совершенно новое и обескураживающее способно выбить из слаженного самообладания. Многие новички познаются в критических ситуациях. Немало отсеивается слабаков, позволивших себе истерику или непримиримость. Но даже самые опытные в неожиданных обстоятельствах, бывало, действуют вразрез со своими еще недавно непоколебимыми убеждениями. У горников понятия традиционны и своеобразны: в разное время, в разных больших группах они могут значительно различаться. Так, предложение помощи отстающему без серьезных оснований воспринимается как позорящее умаление возможностей, и даже женщина откажется переложить хотя бы часть своего груза другому. Горные женщины ощущают себя на равных с мужчинами и нет никакого такого рыцарства, в том числе в плане приготовления пищи. Стоит остерегаться попросить приготовить еду женщину вне ее законного очередного дежурства. Можно припомнить множество больших и мелких традиций у горников: вниз по тропе положено сбегать, даже если есть запас времени, на сложных участках не проявлять боязнь и не скулить, не есть в одиночку, на больших стоянках вечером перед сном петь веселые и ностальгические песни, идти цепочкой, не крепить поверх рюкзаков веревку, кружки, ботинки, ну и еще многое другое.

Взлетев на перевал, Андрей увидел чудесный пейзаж, о котором побывавшие поговаривали, что это – одно из самых красивых мест в мире. Строго говоря, это был не перевал, а – в бурную молодость ледник так глубоко пропахал себе гигантское ложе на повороте. Потом он все дальше отходил вглубь, и теперь только бурная Муксу змеилась далеко внизу от склона к склону по каменистой долине. Прямо внизу, где ледник разворачивался в сторону, возникло огромное поле, которое сегодня стало оазисом – большое цветное пятно растительности среди голубовато-серого каменистого пейзажа. За ним, на противоположной стороне вдоль подножия крутой горной гряды, увенчанной заснеженными шеститысячниками, виднелась Муксу и длинные полосы густой растительности среди каменистой пустыни сходились к ней, отмечая притоки. Далеко за рекой перед склонами ветер поднимал смерчи из тончайшей белой моренной пыли. В центре оазиса проглядывали небольшие постройки, антенна, полосатое поле и огороды, закрытые от всего мира горами в этом укромном месте. Андрей заметил вьющуюся серпантином по склону тропу и ринулся вниз бегом размеренным темпом. Он следовал всем поворотам тропы, чтобы не сбивать равномерность темпа, в то время как подоспевшая Диана полезла наперерез, прямо вниз по крутому каменистому склону потому, что один из этических заветов гласил: вертикаль – самый короткий путь. Где-то позади на опасных узких виражах чихал Володин мотоцикл и уже совсем отстал Борис с велосипедом. Бег продолжался минут пятнадцать. Наконец в стороне на холмике он увидел мусульманский мавзолей, и тропа пропала среди травы перед кустистой рощей. Андрей сбросил рюкзак и посмотрел на склон. Маленькая фигурка Дианы была еще довольно высоко, хотя она довольно ловко спускалась наперерез. Еще выше вылетали облачка гравия из-под колес шарахающегося по разбитой тропе мотоцикла. Солнце в долине беспощадно припекало, и Андрей, сняв штормовку, уселся на рюкзак. Минут через пять подкатил взмыленный Володя. Его грязное, мокрое лицо было жутковатым от напряжения. – Жди здесь остальных! – отрывисто проговорил он, непрерывно газуя, – Я поеду поздороваюсь с начальником станции. Чтобы уберечь нос от солнца Андрей надвинул поглубже шапочку с пластмассовым козырьком и разлегся на траве, положив голову на рюкзак. По телу поползли муравьи. Первую атаку он отбил щелчками, потом ругнулся, вскочил и с остервенением расчесал пятерней спину между лопатками. Взглянул на склон, но никого не увидев там, не спеша направился к знаменитому в этих краях могильнику, давшему название долине: Алтын-Мазар. На высоком холме возвышались круглые стены из глины с соломой, образуя сооружение, похожее на киргизский колпак. Рядом с саманной стеной дождями промыло землю и темнела небольшая щель. Там, в глубине, проступали очертания толстых балок. Сколько Андрей ни вглядывался ничего разобрать было невозможно. В самом мазаре в полумраке под глиняным сводом скопился затхлый воздух. Везде валялись или были специально разложены пожелтевшие листки Корана с арабскими письменами, в центре возвышалось глиняное ложе с грубо вылепленным из глины силуэтом человека. Возможно, там покоилась мумия. Андрей вылез из мазара и сощурился на солнце. По холму тяжело взбирался Борис. Его велосипед с рюкзаком остался внизу. – Ну, и что здесь такого? – Володя говорил, что басмачи где-то клад зарыли! Видишь землю промыло? Там пулемет торчит. Святое место – лучшая защита для басмачьих сокровищ. – Чего-о?!! – Борис осклабился со здоровым скепсисом, но в его глазах горело нетерпеливое любопытство, – Ух ты! Точно! Какие-то балки! За пятьдесят километров кругом негде взять такие толстые бревна. Не зря же их сюда тащили! – Я и говорю! – усмехнулся Андрей. – Раз здесь было последнее басмачье гнездо, – горячился Борис, – значит все, что они раньше награбили осталось у них. Где это добро можно спрятать? Любой верующий не найдет места лучше, чем под защитой святого. Значит рядом и зарыли. Да и зачем же тогда еще это углубление, перекрытое балками возле могилы? Ну и название алтын выдает!

Андрей усмехнулся: – Ты давай, оперативно осмотрись там в мазаре, и пора валить. Тут больше делать нечего. Борис забрался в могильник и пропадал там до тех пор, пока Андрей не крикнул ему что уходит. Они сбежали с холма, нацепили рюкзаки и направились к метеостанции, примеряясь к возможным формам местного гостеприимства. Скоро, послышались голоса, и из-за кустов показались домики. – Петрович! Где дрова у тебя?! – кричал деловитый Володя. – За сараем посмотри! – из домика спиной вперед подался худой, но широкоплечий начальник станции, выволакивая бидон из дверей. Невдалеке учтиво болтали о чем-то Диана с женой начальника. Андрей и Борис, присмирев, подошли, ощущая себя непрошенными гостями. – Привет вам! – Андрей сбросил рюкзак к ногам и шагнул к начальнику. Тот вяло пожал ему и Борису руки и принялся черпать воду в бидон из ручья. – Мужики! – крикнул Володя, – Я сейчас нарублю дров для баньки, а вы ставьте вон там палатку!

Андрей подцепил рюкзак на плечо и, кренясь в противоположную сторону, поплелся на отведенную им поляну. Скоро высокий оранжевый шатер упруго встал на легком ветру среди густой травы рядом с глубоким прозрачным ручьем. Группа ощутила свой анклав и расслабилась. В кипящую на примусе воду полетело содержимое консервной банки вперемешку с луком и картошкой, и, пока раскалялась банька, с голодом было покончено. К вечеру, когда уже начало темнеть, все было готово и первой в пар пустили Диану. Но что Диана понимает в баньке? Она вылетела оттуда всего через пять минут, пылая жаром, и пар не долго вился над завернутым в махровое полотенце телом. Усталый, пропотелый горник дуреет от баньки. Несколько ошеломляющих циклов: банька – холодный ручей и как бы не было дневного перехода и можно хоть сейчас на гору. – Ребята, – Петрович многообещающе вступил в кружок багровых мальчиков и умастился на рюкзаке, – а вот вы новость не знаете! – Война началась что ли пока мы шли? – пошутил Володя. – Нет, – начальник вытянул из кармашка рубашки наспех исписанную бумажку, – Вчера была радиограмма про космос. Там маневрирует какая-то штуковина, хорошо отражающая радиоволны. – А ну-ка… – Володя брезгливо кривясь, развернул листок, пожал плечами и, спотыкаясь о каракули, зачитал вслух: «В околоземном космическом пространстве обнаружено полностью отражающее широкий спектр электромагнитных волн тело, что не характерно ни для какого земного объекта. Его движение совершается по небаллистической траектории и с ускорениями, недостижимыми для современной техники. Наблюдение ведется всеми наземными и космическими средствами. Появление пришельца вызвало огромный резонанс во всем мире. Администрация США заявила, что в случае вхождения космического тела в сто-мильную зону над территорией США или любой из стран НАТО, объект будет уничтожен. США отклонили предложение о межправительственной координации действий и тем самым полностью берут на себя ответственность за возможные последствия». – Там еще много было, – зевнул Петрович, – записал, что смог после нескольких повторений. – Наконец-то хоть что-то интересное происходит в мире! – оживился Борис. – Да просто еще одна сенсация! – Володя сплюнул с таким видом будто его не раз жестоко обманывали, – Потом окажется, что это какой-то блик в облаках от Солнечной активности!

У Володи в детстве был дядя, который зачем-то представлялся маленькому Вовочке не иначе как Змеем Горынычем, принявшим понарошку человечий облик. Он умел пускать из носа дым и показывать другие чудеса. Иногда Вовочка не верил и, видя очередную дядину промашку радостно и облегченно вопил: – А! Змеи Горынычи чаем не давятся!

Но дядя, справившись с кашлем, таинственно поднимал одну бровь: – Но я же должен хорошо притворяться, что я – человек, а все люди иногда давятся чаем. И Вовочка снова верил. Но однажды Змей Горыныч сильно рассердился и впервые шлепнул провинившегося Вовочку. Тот в ужасе ожидал, что его сейчас спалят огнем страшные пасти и он увидит настоящего злого Змея Горыныча, но ничего не случилось. Было не больно и не совсем страшно, а глупо и очень обидно. С тех пор Змей Горыныч растаял навсегда и вместе с ним все сказочное и необычное. Из палатки вышла Диана. Она успела отважно подсушить волосы над примусом, и они пушисто блестели, разливаясь по плечам. Петрович в глубоком удовлетворении воззрился на нее: – Шамаханская царица! – выдал он неуклюже громко. Из домика глянула жена Петровича и помахала ему пухлой ручкой. – Хозяйка зовет! – Петрович снова остепенился, – Пошли ребята, поужинаем! – Мы же только что ели! – Да ничего, хозяйка же готовила. – Борис! – Володя многозначительно кивнул на палатку и тот поспешно скрылся за пологом. В полумраке небольшой комнаты на длинном столе выстроились низенькие стопки, дымилась картошка, большими кусками лежало сливочное масло и золотились во вскрытых банках шпроты. Володя открыл одну бутылку с водкой из двух, что притащил Борис и наполнил стопки. – Ну, – Петрович осторожно охватил стакан двумя пальцами, – Володя уже второй раз гостит у меня, значит выпьем за встречу. Хм… уф… А Боря у вас, что, не пьет? – Трезвенник – процедил Володя. – Ну тогда пусть кушает, – подала голос жена Петровича и услужливо придвинула банку со шпротами. Борис смутился от своей неполноценности, неловко достал себе картофелину и попытался смазать ее быстро тающим маслом, но больше попало на руки. – Наверное часто к вам гости забредают? – спросил Андрей, закусывая рыбкой. – Не очень, но все настырные! – засмеялся Петрович, – Перед вами киевляне были. Сплавлялись по Муксу. Огромные такие рюкзачищи притащили – больше их самих. Просили, чтобы я им разрешил для плота деревьев нарубить. А здесь их и так мало. Ну, я сначала отказал, а потом, когда они погостили, согласился все-таки. Не зря же шли ребята. Там ниже, ты, Володя, знаешь, река в каньон уходит. Кругом стены – не выберешься. Я им сказал, чтобы, как только приплывут, так мне сразу телеграмму дали если, конечно, живыми останутся. Не дождался. – Да, – Володя криво усмехнулся, – по такой реке сплавляться… Это, по-моему, уже критерий ненормальности. – А сколько по горам здесь гробится! – махнул рукой Петрович, – Наш вертолет постоянно кого-то спасает. Трупы то там, то здесь. Совсем недавно с ледника двоих дистрофиков сняли. Они уже таблетки фталазола ели с голодухи. Заросли как дикие звери. Парни здоровенные, а ослабли так, что руки трясутся. Что-то лопочут как маленькие дети. А вообще, что интересно, какие все-таки люди странные: нет чтобы набрать продуктов сколько надо – ведь в какую даль идти собираются, так наоборот, у меня консервы просят. Будто у меня здесь склад. А женщины у них ого-го! Одна меня в баньку попариться с собой приглашала, да что я совсем уже того? Вот у вас девушка совсем не такая, – Петрович чуть подобрел, – смотрю: кто-то бежит с рюкзаком прямо вниз без дороги. Вытащил бинокль: сзади коса с бантом как у девчонки. Чудо прямо какое-то. Диана покраснела. – Мне понравилось, как ты по горам бегаешь, – грубовато заметил Петрович, – если хочешь, я тебя завтра возьму на охоту. Там набегаешься вволю. Диана растерянно посмотрела на Володю, но тот дипломатично уставился на край своего стакана. – А меня возьмете? – спросил Андрей, которого задело то, что его куда как более крутой рекорд оказался проигнорированным. – Можно, конечно. У меня два ружья и мелкашка. Здесь зайцев полно. – И во сколько завтра встаем? – Можно мне тоже с вами? – вдруг встрял Борис. – Давай. Только на тебя ружья уже нет. Завтра в шесть. Не проспите? – Я-то встану хоть в пять, – уверенно заявил Борис. Володя молча разлил по стаканам еще. Картошка быстро кончалась, и хозяйка поднялась за чаем. – А сегодня мы еще кино покрутим, – пообещал Петрович, – В таких местах и вдруг кино! – он довольно заржал. – А может мы завтра и клад выроем? – предложил Борис с улыбочкой, но частично веря в такую возможность. – Какой клад? – Петрович отвалился на спинку стула. – Мы у вас под мазаром нашли тайник, – поведал Борис, – басмачий. – Ага, – кивнул Андрей, – там пулемет из золота торчит. – От басмачей тут одна только мельница осталась, – Петрович зевнул. – Борис – фантазер, – пояснил Володя, – ему бы где-нибудь клад найти. Но клад есть. Правда не тут, а на одном озере, в пещере высоко на отвесной скале. Чтобы туда добраться басмачи сырое мясо к скале прикладывали, оно замерзало и получались зацепы. Я уже эту историю рассказывал. Жена Петровича разбросала конфеты по столу и стала передавать чашки с чаем. Петрович выбрался из-за стола: – Вы, ребята, пейте чай и выходите во двор кино смотреть. Я как раз успею все приготовить там. В общем-то никто особенно не желал смотреть кино, но участие в таком событии как показ фильма старинным кинопроектором на бензоагрегате в маленькой долине на фоне огромных гор было похоже на приключение. На дворе метеостанции уже стояла непроглядная безлунная темень и в небе светили бесполезные звезды. В стороне, под навесом, в тусклом свете электрической лампочки возился с проектором застегнутый по горло в полярную куртку Петрович. Вокруг него крутились любопытные таджикские дети. Еще не осознавая холода, горники наощупь выбрались из домика. Борис почти у самого порога с изумленным воплем навернулся в широкий разлив совершенно невидимого ручья. – Вот так, трезвенник! – проорал Володя, – Стой там, а то ни фига не видно!