Предисловие

Эта книга придумана для людей, уставших от темной массы деловых текстов с их бесчисленными "в соответствии", "вместе с тем" и "представляется целесообразным".

Для тех, кто желает немного освежить восприятие окружающей действительности благодаря нежной мелодии простых человеческих слов.

Составитель по своему субъективному усмотрению самым кощунственным образом отобрал из пушкинских произведений наиболее изысканные, известные или необычные фрагменты, дополнив их кратчайшими изложениями сюжетов и наиболее значимых биографических фактов^[1].

……

Пушкин – странный человек.

С одной стороны – поэт, прозаик и драматург, именуемый то "великим", то "величайшим", "солнце русской поэзии", "наше всё", автор "энциклопедии русской жизни".

С другой стороны – "тунеядец" и "отщепенец", неясное "пятно с бакенбардами", "маленький Пушкин с большим пистолетом", прокравшийся в большую поэзию "на тоненьких эротических ножках" (согласно сочным характеристикам Абрама Терца).

Отпрыск нетитулованного дворянского рода, наделенный дивным даром переваривать в литературу любые впечатления, переживания и житейские обстоятельства.

Странный автор, память о котором надежно завалена венками, бюстами, пошлыми анекдотами и необходимостью писать нелепейшие школьные сочинения.

Выпускник престижного Лицея, предлагавший царю "уничтожить экзамены, так как в России все продажно".

Друг каторжников, называвший правительство "единственным европейцем в России".

Книголюб и книгочей, признававший "сладостное внимание женщин" почти единственной целью всех своих усилий.

Покойник, приглядевшись к писаниям которого его давний приятель Баратынский вдруг с запоздалым удивлением обнаружил: "Пушкин – мыслитель! Можно ли было это ожидать?"

……

О Пушкине написано много – гораздо больше, чем он сам успел написать за всю свою не слишком долгую жизнь.

Существуют пухлые биографии Пушкина, усердные авторы которых умудряются обходиться без текстов поэта.

Существуют многочисленные научные исследования, разжевывающие в девятнадцати томах без абзацев значение каких-нибудь трех пушкинских строк.

Наконец, существуют изумительные по обширности и точности компиляции, в которых можно найти любую цитату из пушкинского наследия и у которых только один существенный недостаток – их невыносимо скучно читать.

С учетом всех этих печальных особенностей составитель постарался ограничиться минимумом собственных слов и лишних пояснений, бессмысленных и неуместных в суетливую эпоху общедоступного Интернета.

……

Нет никаких причин для того, чтобы начинать чтение этой книги с первых ее страниц.

Можно начать с последнего периода жизни поэта и оптимистично продвигаться в обратном направлении.

А можно начать с середины его творческого пути, основываясь на сделанном им самим в 1825 году признании: "Чувствую, что духовные силы мои достигли полного развития. Я могу творить".

1799–1812 годы. Детство в Москве. Поступление в Лицей

СОБЫТИЯ

Родился в Москве 26 мая 1799 года в семье чиновника Московского комиссариата, светского острослова и поэта-любителя Сергея Львовича Пушкина (1771–1848) и Надежды Осиповны, урожденной Ганнибал (1775–1836).

С 1806 года проводит каждое лето у бабушки в подмосковном селе Захарове.

В 1809 году написаны первые стихи (на французском языке).

В июне 1811 года дядя Василий Львович Пушкин (1766 – 1830) привозит племянника в Петербург.

Пушкин поступает в учрежденный императором Царскосельский лицей, где проводит следующие шесть лет, проживая в комнате № 14.

Самый ранний из известных автографов Пушкина – запись в альбоме одноклассника князя А.М. Горчакова, сделанная в 1811 или 1812 году.

1813 год. Царскосельский лицей

К Наталье

 
Так и мне узнать случилось,
Что за птица Купидон;
Сердце страстное пленилось;
Признаюсь – и я влюблен!
 
 
……
 
 
И, хоть по уши влюбленный,
Но с тобою разлученный,
Всей надежды я лишен.
 

Монах

(незавершенная поэма)

Нечистый дух искушает одиноко живущего монаха, подкинув в его келью юбку. Помолившись, монах берет искусителя в плен, хочет посадить его в бутылку и кинуть в колодец, но поддается соблазну и соглашается с помощью нечистой силы совершить путешествие в Иерусалим.

 
Но, лира! стой! – Далеко занесло…
Бесить попов не наше ремесло.
 
 
……
 
 
Одушеви перо мое, любовь!
 
 
……
 
 
Исполнившись геройскою отвагой,
Опять беру чернильницу с бумагой…
 

1814 год. Царскосельский лицей

Воспоминания в Царском Селе

 
Навис покров угрюмой нощи
На своде дремлющих небес…
……
Здесь каждый шаг в душе рождает
Воспоминанья прежних лет…
……
О, громкий век военных споров…
И ты промчался, незабвенный!
И вскоре новый век узрел
И брани новые, и ужасы военны;
Страдать – есть смертного удел…
……
И быстрым понеслись потоком
Враги на русские поля.
Пред ними мрачна степь лежит во сне глубоком,
Дымится кровию земля…
……
Края Москвы, края родные,
Где на заре цветущих лет
Часы беспечности я тратил золотые,
Не зная горести и бед…
 

К другу стихотворцу

 
За лаврами спешишь опасною стезей…
Страшися участи бессмысленных певцов,
Нас убивающих громадою стихов!..
Страшись бесславия!..
……
Все с удовольствием тогда тебя прочтут.
Но мнишь ли, что к тебе рекой уже текут
За то, что ты поэт, несметные богатства,
Что ты уже берешь на откуп государства,
В железных сундуках червонцы хоронишь
И, лежа на боку, покойно ешь и спишь?
 
 
Не так, любезный друг, писатели богаты;
Судьбой им не даны ни мраморны палаты,
Ни чистым золотом набиты сундуки:
Лачужка под землей, высоки чердаки —
Вот пышны их дворцы, великолепны залы.
Поэтов – хвалят все, питают – лишь журналы;
Катится мимо их Фортуны колесо;
Родился наг и наг ступает в гроб Руссо;
Камоэнс с нищими постелю разделяет;
Костров на чердаке безвестно умирает,
Руками чуждыми могиле предан он:
Их жизнь – ряд горестей, гремяща слава – сон.
……
"Как в церкви вас учу, так вы и поступайте,
Живите хорошо, а мне – не подражайте".
……
Подумай обо всем и выбери любое:
Быть славным – хорошо, спокойным – лучше вдвое.
 

Красавице, которая нюхала табак

 
Какая странная во вкусе перемена!
… Ах, отчего я не табак!..
 

Казак

 
Раз, полунощной порою,
Сквозь туман и мрак,
Ехал тихо над рекою
Удалой казак.
……
Поскакали, полетели.
Дружку друг любил;
Был ей верен две недели,
В третью изменил.
 

Блаженство

 
"Как могу счастливым быть?
Я не в силах вечно пить".
……
"Вот тебе совет полезный:
Миг блаженства век лови…"
 

К Наташе

 
Дома буду горевать
И Наташу вспоминать.
 

К Н.Г. Ломоносову

 
Расправит счастье паруса.
 

Романс

 
Под вечер, осенью ненастной,
В далеких дева шла местах
И тайный плод любви несчастной
Держала в трепетных руках.
 

1815 год. Царскосельский лицей

СОБЫТИЯ

8 января читает на публичном экзамене при переходе из младшего на старший курс "Воспоминания в Царском Селе" в присутствии Гавриила Романовича Державина.

Напечатано первое стихотворение ("К другу-стихотворцу).

* * *

 
Итак, я счастлив был, итак, я наслаждался,
Отрадой тихою, восторгом упивался…
И где веселья быстрый день?
Промчался лётом сновиденья.
Увяла прелесть наслажденья,
И снова вкруг меня угрюмой скуки тень!..
 

… поутру я мучился ожиданьем, с неописанным волненьем стоя под окошком, смотрел на снежную дорогу – ее не видно было! – наконец я потерял надежду, вдруг нечаянно встречаюсь с нею на лестнице, – сладкая минута!..

Как она мила была! как черное платье пристало к милой Бакуниной!

Но я не видел ее 18 часов – ах! какое положенье, какая мука!..

Но я был счастлив 5 минут…

(из лицейского дневника, 29 ноября 1815 года)

Лицинию

 
Свой дух воспламеню жестоким Ювеналом,
В сатире праведной порок изображу
И нравы сих веков потомству обнажу.
 

Наполеон на Эльбе

 
О счастье! злобный обольститель…
 

Слеза

 
"Увы! одной слезы довольно,
Чтоб отравить бокал!.."
 

Тень Фонвизина

 
Все так же люди лицемерят,
Все те же песенки поют,
Клеветникам как прежде верят,
Как прежде все дела текут;
В окошки миллионы скачут,
Казну крадут все у царя,
Иным житье, другие плачут,
И мучат смертных лекаря…
 

Вишня

 
Румяной зарею
Покрылся восток,
В селе за рекою
Потух огонек.
 
 
Росой окропились
Цветы на полях,
Стада пробудились
На мягких лугах.
 
 
Туманы седые
Плывут к облакам,
Пастушки младые
Спешат к пастухам.
 

Проза

Державин (из воспоминаний)

Державина видел я только однажды в жизни, но никогда того не забуду. Это было в 1815 году, на публичном экзамене в Лицее. Как узнали мы, что Державин будет к нам, все мы взволновались.

Дельвиг вышел на лестницу, чтоб дождаться его и поцеловать ему руку… Державин приехал. Он вошел в сени, и Дельвиг услышал, как он спросил у швейцара: "Где, братец, здесь нужник?"

Этот прозаический вопрос разочаровал Дельвига, который отменил свое намерение и возвратился в залу.

……

Державин был очень стар… Лицо его было бессмысленно, глаза мутны, губы отвислы…

Он дремал до тех пор, пока не начался экзамен в русской словесности. Тут он оживился, глаза заблистали; он преобразился весь…

Наконец вызвали меня. Я прочел мои "Воспоминания в Царском Селе", стоя в двух шагах от Державина.

Я не в силах описать состояния души моей: когда дошел я до стиха, где упоминаю имя Державина, голос мой отроческий зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом…

Не помню, как я кончил свое чтение, не помню, когда убежал. Державин был в восхищении; он меня требовал, хотел обнять… Меня искали, но не нашли…