составитель Дэвид Годмен

Вступление

Много лет назад я начал исследование, которое, как я надеялся, станет полной биографией ни с кем не сравнимого мудреца и святого Южной Индии Шри Раманы Махарши, чье присутствие и учение затронули, озарили и преобразили бесчисленное количество людей со всех уголков мира. Проект зародился в тот момент, когда я осознал, что природа такой сущности делает невозможным создание биографии с точным и объективным изложением определенных и конечных оценок. Истинный мудрец – это безымянное, бесформенное Сердце всего, что есть. Хотя он может казаться отдельной личностью со своими характерными особенностями и историей, его слова и поступки – сырой материал для написания любой биографии – это прежде всего ответ тем вопрошающим умам, которые входят в контакт с ним. Каждый, кто обращается к истинному учителю, видит и испытывает что-то особенное, но любое переживание всегда лишь отражение потребностей, стремлений и внутренней зрелости самого индивидуума. Лишь тот, кто через его милость испытал прямой опыт его бесформенности, имеет наиболее ясное представление о нем. Как-то Шри Рамана написал в одной из своих тамильских поэм: «Только тот знает меня, кто познал мое истинное „Я“».

Осознавая все это, я решил сфокусировать свое исследование на жизни и опыте преданных ему учеников, которые пробудились благодаря его присутствию. На протяжении нескольких лет я накапливал материал из первых уст, раскрывающий ощущения пребывания и общения с ним, а также насыщения опытом распространяющегося внутреннего безмолвия. Сначала я задумал каждую главу посвятить одному из преданных ему учеников, но в двух случаях материал был настолько удивительным и в то же время объемным, что главы перерастали в целые книги. Первая книга – «Жизнь по учению Бхагавана» – впечатления свами Аннамалая после многих лет, проведенных с Шри Раманой, была издана в 1994 году. После этого практически целых три года я занимался сбором и редакцией материала о жизни и учении Шри Хариванша Лала Пунджи, теперь широко известного как Пападжи, Пунджаби, которого привело к Шри Рамане в 1940-х годах. В своих первых трех томах «Ничто никогда не случалось» я попытался отразить его жизнь, начиная с раннего детства и до момента, когда его учение стало широко привлекать жителей Запада, что произошло в 1980-х годах. Более поздние события, надеюсь, будут изложены в последующих томах. Я был бы рад получить информацию и письма от тех, кто встречался с Пападжи в 1980-х и 1990-х, что помогло бы дать, по возможности, наиболее полное описание его жизни.

Повествование книги «Ничто никогда не случалось», составителем которой я являюсь, главным образом ведется от лица самого Пападжи, но дополнено рассказами и ответами на вопросы членов его семьи и его учеников, а также встречаются мои собственные вставки, дополнения и комментарии, выделенные курсивом. Для удобства и простоты на протяжении всей книги я называю его Пападжи («Почитаемый отец»), хотя это имя и стало популярным всего лишь несколько лет назад. В другие периоды его жизни ему давали множество других имен и титулов: Рам, Харбанз, Харилал, Пунджаджи, Свамиджи, Махарадж, Учитель и даже Скорпион-Баба.

Поскольку Пападжи воспитывался и вырос в Индии, где главенствовали английские законы, его письменный английский скорее близок к британскому, а не американскому стилю. И как-то, несколько лет назад, Пападжи сказал мне, что ему не очень нравится ранее изданная о нем книга, так как его образ в ней «слишком американизирован». В связи с этим я придерживаюсь британского стиля.

Для меня было большой честью и привилегией жить с Пападжи и работать над данной книгой. И теперь я посвящаю ее Шри Рамане Махарши и всем тем, включая Пападжи, кто соприкасался с ним и обрел знание истинного Я. Практически все последние пятнадцать лет я жил и работал именно с такими людьми. Я пишу о них с благоговением и с чувством величайшего почтения. Приводя хронику событий их жизни и их учения, я приложил все силы, чтобы изложить факты достоверно и тщательно, используя классический подход, что выводит текст за рамки церковно-житийной литературы. Но также не скрою, что для меня эти люди – проявление Бога на земле. Выражаю им искреннее почтение и уважение, а также благодарность за оказание помощи при поиске информации и за их стремление донести ее до широких масс в надежде, что по крайней мере несколько читателей проявят желание открыть для себя ту реальность, которую безусильно являют собой эти гуру. Составленные мною книги – знак моего поклонения и почитания.

В заключение хочу привести стих Тукарама – святого, жившего в XVII веке и писавшего на маратхи, чье ощущение относительно написанного схоже с моим:

 
Слова – единственные сокровища, данные мне.
Слова – единственное одеяние, что я ношу.
Слова – единственная пища, поддерживающая мою жизнь.
Слова – то богатство, что я несу людям.
Тука (Тукарам) говорит:
«Свидетельствуй Слово.
Оно – Бог.
Я поклоняюсь Ему,
Вознося ему слова почтения».
 

Дэвид Годмен, Лакнау, март 1997 г.

Основные города и политические границы Индии и Пакистана

Ранний период жизни

В начале XX века зона вокруг города Лаялпур, расположенного на востоке штата Пенджаб, была скорее пограничной территорией. Английское правительство, преследуя цель колонизации земли, обещало предоставить землю в пятьдесят акров любому, кто пожелает расчистить территорию от зарослей леса и основать там фермерское хозяйство. Благодаря новому ирригационному каналу земледелие стало заманчивым коммерческим предложением, так что тысячи людей мигрировали из разных регионов Индии, где земля была более истощенной. В XIX веке англичане построили Лаялпур как центр новых разработок. Свое название город получил в честь одного лица, занимающего высокое положение в Британии, а центральные улицы походили на линии, изображенные на «Юнион Джек», государственном флаге Великобритании. Большая часть населения округа Лаялпура исповедовала мусульманство, но вновь прибывшие поселенцы, обосновавшиеся преимущественно в самом городе, были либо сикхами, либо индуистами, приехавшими, чтобы развернуть здесь свою деятельность. После первой волны поселенцев население города насчитывало около 40000 человек, из них примерно половину составляли сикхи и индуисты.

Семья Пападжи не принадлежала к пришлым поселенцам. Она относилась к небольшой общине браминов, которые жили на этой территории уже много поколений. Один из его предков был пандитом^[1] при дворе махараджи Ранджита Сингха, последнем правителе Сикхского королевства, который управлял большей частью штата Пенджаб вплоть до середины XIX века. Пападжи относился к браминам, которые из поколения в поколение были пандитами, но отец Пападжи, Пармананд, нарушил эту традицию, устроившись на работу начальником железнодорожных путей. Английское правительство нуждалось в образованных и грамотных специалистах, которые могли бы вести административные дела, а так как таковыми были брамины (элита Индии), перед ними открывались новые возможности.

Примерно в 1911 году в возрасте двадцати лет Пармананд женился на шестнадцатилетней девушке Ямуне Деви. Два года спустя у них родился первенец – всего в семье было девять детей. По традиции, ребенка нужно было привезти в семью матери, чей дом находился в небольшой деревушке Мураливали, в пятидесяти милях на северо-восток от Лаялпура.

В других источниках указывается иная дата рождения Пападжи – 13 октября 1910 г. Хотя, опираясь на собранные мною данные: официальные документы, свидетельство членов его семьи и людей, знавших его в юности, а также по рассказам самого Пападжи о раннем периоде его жизни – я склонен считать, что Пападжи родился 13 октября 1913 года. Но, несмотря на то, что в официальных документах указана последняя дата, сам Пападжи придерживается другого мнения, считая датой своего рождения 1910 год, а записанные данные – ошибочными. Но в своем повествовании я предпочел более позднюю дату.

Пармананд часто переезжал с одной станции на другую, работал в отдаленных частях страны, где даже не было жилья, чтобы разместить членов своей семьи, и в связи с этим первое время Пападжи был лишен возможности жить с отцом. Первые шесть лет он преимущественно проводил с матерью в Мураливали, в доме ее родителей. Ближайший город с районной управой располагался в шести милях. К концу шестилетнего периода Пармананд купил дом в Гуру Нанак Пуре на юге Лаялпура – небольшая территория, в основном занимаемая браминами. Невзирая на то что Пармананд продолжал переезжать с места на место, живя и работая в разных частях Пенджаба и Балучистана, куда часто брал свою семью в командировки, их главным семейным очагом оставался дом в Лаялпуре, пока в 1947 году не произошло разделение Индии.

У Пападжи остались смутные воспоминания о том периоде жизни, когда ему приходилось переезжать из одного города в другой.

Однажды он сказал: «Я путешествовал всю свою жизнь. Всю свою жизнь я переезжал с места на место и находился там не более года, до тех пор пока в конце 1980-х не обосновался в Лакнау, – стал сказываться возраст».

Поездки были вызваны не только служебным положением отца. Каждый год в жаркий летний период вся семья выезжала по крайней мере на месяц в Харидвар, священный город, расположенный на берегах Ганги. Именно здесь Ганга покидает подножья Гималаев и протекает по равнинам Индии. Любовь Пападжи к Ганге и Харидвару в особенности, которую он пронес через всю жизнь, была заложена в те ранние годы, когда он ежегодно проводил несколько недель, играя на берегу реки.

Через всю жизнь я пронес Харидвар в своем сердце. Мы с родителями каждый год приезжали в этот город, даже когда я был еще маленьким ребенком, и проводили там по меньшей мере один или два месяца. Так как мой отец работал на железнодорожных станциях, у нас был бесплатный проезд. На время наших школьных каникул, которые длились два месяца, отец обычно брал отпуск и отправлялся с нами в Харидвар. В Ганге я научился плавать – тогда мне было всего лишь пять лет. Мне даже удалось переплыть реку в таком раннем возрасте.

Родители Пападжи были истинными практикующими индуистами. Ямуна Деви пела бхаджаны женщинам своей деревушки, в то время как Пармананд был практически фанатиком джапы «Джей Ситарам». Джапа – повторение имени Бога. Самого Пападжи привлекала духовная жизнь, но его тяга нашла выражение не просто во внешних практиках. Напротив, с трех– или четырехлетнего возраста он спокойно сидел в одиночестве, закрыв глаза, всецело погрузившись в поток тишины, проходящий через него. Его ранние проявления духовности настолько поразили родителей, что они прозвали его Рамой. Считается, что Рама – герой «Рамаяны» – был воплощением Вишну. Попросту говоря, Рама – распространенный термин для обозначения самого Бога.

У Пападжи сохранилось несколько воспоминаний из раннего детства, но большинство подробностей я почерпнул из рассказов его младшей сестры Сумитры, хотя, возможно, она была слишком мала, чтобы самолично засвидетельствовать некоторые события. Неординарное поведение Пападжи в таком раннем возрасте стало частью семейного фольклора. Мой разговор с Сумитрой состоялся в 1994 году в ее доме в Дели. В своих ответах она постоянно называла Пападжи «Бхаи Сахибом» – на языке пенджаби этот термин обозначает «почитаемый старший брат».

Дэвид: Каковы ваши первые воспоминания из жизни в семье?

Сумитра: Родилась я в 1918 году, так что я на пять лет младше Бхаи Сахиба. Поэтому я помню события начиная где-то с 1920 года. Наш отец был начальником железнодорожных станций в разных местах. Он редко бывал дома, так как ему часто приходилось переезжать из одного города в другой.

Дэвид: Вы помните какие-нибудь места, где он работал начальником станций?

Сумитра: В основном он работал в очень маленьких поселениях. Одно из них называлось Чичон Ки Малиан, оно располагалось на пути от Лаялпура до Лахоры. Также он часто выезжал в Гати и Убас Пур – они оба находятся недалеко от Лаялпура. Около Хараппы есть станция Дэд Патиани, а еще он как-то работал в Мултане и еще во многих местах, но названий я не помню.

Дэвид: Вы везде сопровождали своего отца, куда бы его ни направили, или оставались на прежнем месте?

Сумитра: Обычно мы следовали за ним повсюду. Он получал направление каждые несколько лет, и везде нам обязаны были предоставить жилье. Вначале поселения, куда нас направляли, были очень маленькими. Преимущественно это была сельская местность, где практически отсутствовали какие-либо удобства. Чтобы купить овощи, нам приходилось идти прямо к фермерам на поля, так как зачастую это было единственным местом, где можно было купить еду. Также мы держали буйволиц, благодаря которым у нас были молоко и сливки. Мы все очень любили молоко и сливки, но их никогда не было в избытке.

Когда мы были маленькими, вокруг нас всегда было много буйволиц. Иногда они даже жили у нас дома. Бывало, Бхаи Сахиб со своим братом приводили их из расположенных неподалеку джунглей, где они паслись. В этих местах было так много змей, что стоило лишь посидеть некоторое время на одном месте, как они начинали ползать прямо по вам. Бхаи Сахиб сказал мне, что они когда-нибудь съедят его завтрак, который он брал с собой. Но он не испытывал никакого страха перед ними. Будучи еще совсем маленьким, он, бывало, возьмет змею и обернет ее вокруг своей головы. Ему нравилось играть со змеями.

Дэвид: Какие развлечения были в таких отдаленных местах? Как вы проводили время?

Сумитра: Большое удовольствие нам доставляло играть с поездами. Когда они приезжали на станцию, мы играли внутри них, а когда трогались с платформы, то запрыгивали и спрыгивали с них на ходу.

Бхаи Сахиб был очень озорным ребенком. Зачастую объектами его проказ становились лавочники, владельцы магазинов. Обычно, когда солнце припекало особенно сильно или было много дел, они оставляли дела на подростков, а в это время Бхаи Сахиб уже подкарауливал их. И как только лавочники отворачивались, он обливал их горячей водой, а однажды даже бросил в них еще неостывший пепел.

Дэвид: Пападжи рассказал мне, что в детстве мать часто звала его Рамой. Как он реагировал на это?

Сумитра: Еще в самом раннем детстве он часто обмазывал тело пеплом и выполнял пуджапат (ритуальные религиозные практики, включающие пуджу, джапу, а также декламирование духовных текстов). И, пребывая в таком состоянии, он постоянно повторял: «Я Рама. Я Рама». Поэтому-то отец в шутку прозвал его Рамой. Вот так и приклеилось к нему это прозвище, а родители до конца дней своих продолжали звать его Рамой.

Имя Рама было не просто детским прозвищем. Мне довелось встретить тех преданных ему учеников, которые использовали такое обращение вплоть до середины 1970-х годов. Однако родители Пападжи обычно звали его Харбанзом, – это уменьшительно-ласкательная форма от имени Хариванш.

Дэвид: Какие еще духовные практики он выполнял? Что вы помните из его ранней духовной жизни?

Сумитра: Он часто ходил в ашрамы садху, расположенные за городом. Он часто оставался в них до самой поздней ночи. И когда однажды мать отругала его за то, что он приходит заполночь, он ответил: «Разве я буйволица, которая должна приходить домой к шести, чтобы ты подоила меня?» А если он и вовсе не являлся домой, отец шел искать его в садху бела (лагерь садху), за чертой города. Такое случалось, когда мы жили в Лаялпуре. Отец всегда знал, где его искать. И если Бхаи Сахиб не приходил домой, его всегда можно было найти у местных садху.

Садху – это индусские монахи, ведущие кочевой образ жизни и живущие за счет подаяний. Но группа садху, обитавшая в пригороде Лаялпура, не относилась к индуистам, а принадлежала к сообществу мусульман, известному как «Маст Каландар»; они славились своими плясками, пением и нестандартным поведением. В 1995 году одному из своих преданных учеников Пападжи дал имя Маст Каландар. Этот ученик не был знаком с их традицией и попросил разъяснить, что означает данное имя.

Маст Каландар: Не могли бы вы рассказать мне что-нибудь о «Маст Каландарах», которых вы встречали?

Пападжи: В дни моего детства за чертой города жила такая группа людей. Они всегда были одеты в черное, а их запястья были украшены металлическими браслетами. Во время пения и повторения мантр они ритмично ударяли палками по своим браслетам. Они были счастливы и не носили бремя забот. А занимались они тем, что ходили по окрестностям, распевая: «Маст Каландар, Маст Каландар». Вот так их и прозвали. Многие жители Пенджаба побаивались их, считая маст каландаров опасными и слегка «не в себе», но мне нравилось их общество. Если ты маст каландар, тебе незачем о чем-либо беспокоиться. Им даже не приходилось просить подаяния. Они просто пели и плясали, ударяли в браслеты и кричали: «Маст Каландар» – люди сами приходили и давали им еду. Каждую ночь с 10 вечера до 6 утра они танцевали и пели в своем лагере. Мне нравилось приходить к ним, но я знал, что родители никогда не разрешат остаться с ними на всю ночь.

Я частенько говорил своей матери: «Я договорился с одним из своих друзей делать вместе домашнее задание. Я останусь у него на ночь, а утром пойду с ним в школу».

В то время как мои родители думали, что я выполняю домашнее задание или сплю, я уже был с маст каландарами и наблюдал, как они танцуют и поют. Они частенько нанимали местных проституток, которые танцевали для них, естественно, за определенную плату. Лидер этой Лаялпурской группы был наделен своего рода сиддхой (сверхъестественной силой): он мог по своему желанию материализовывать рупии, так что у него всегда находились деньги на развлечения членов группы «Маст Каландар». В те времена на рупию можно было купить многое, а сегодня на тот же товар уходит сотня рупий. Казалось, что у этого человека неиссякаемый запас денег. Стоило ему потереть ладонью о колено, как в его руке появлялась рупия. И у девушек он пользовался большой популярностью, так как за исполненный танец он платил каждой по рупии (их обычная ставка была намного ниже). В наши дни люди вроде Сатья Саи Бабы материализуют вибхути (священный пепел) для своих преданных, но что можно сделать с вибхути? Материализация денег для оплаты собственного времяпровождения – гораздо более практичное достижение.

Как только Пападжи пропадал из дому, его родители знали, что скорее всего они найдут его в садху бела за пределами города.

Однажды, когда отец пришел забрать его, Пападжи сказал: «Зачем ты идешь искать меня, а не оставишь с Богом?»

Пармананд никогда не позволял ему оставаться с ними. Но, несмотря на то, что он частенько отчитывал садху за то, что они позволяют его сыну проводить с ними так много времени, маст каландары не запрещали Пападжи присутствовать на их представлениях.

В книге «Интервью с Пападжи» я привел другой произошедший с ним в его ранние годы случай. Вот что рассказал Пападжи:

В детстве другие мальчики воплощали свои фантазии в жизнь, играя в солдат или представляя себя знаменитыми спортсменами или правителями. Я же, напротив, стремился подражать садху. У меня не было ни малейшего представления о внутренней жизни таких людей, меня вполне удовлетворяло внешнее подражание им. Я отчетливо помню тот день, когда я решил изобразить нагого садху и приобщил сестру к своей игре. Мы разделись, обмазали свои тела древесным пеплом, имитируя вибхути, и сели, скрестив ноги, перед огнем, который разожгли в саду. На этом мы и ограничились, так как ничего не знали о медитации или йоге. Один из наших соседей случайно заглянул через садовую стену и, по-видимому, был шокирован, увидев обнаженную девочку, вымазанную в золе. Наши мысли были настолько чисты, что нам и в голову не пришло, что не подобает девочке сидеть так во дворе абсолютно голой. Сосед позвал нашу мать, и игре тут же был положен конец.

Я расспросил об этом Сумитру, полагая, что, должно быть, сестрой в этой истории была она.

Дэвид: Пападжи рассказал случай о том, как однажды он снял с себя всю одежду, обмазался древесным пеплом и сел в саду, изображая садху