Я каждый раз удивляюсь, когда люди в первую очередь при оценке моей деятельности в мирном устройстве и инициативе масс в полицейском государстве опираются не на мои идеи, посыл или намерения, а на мой внешний вид. Все остальное оценивается уже после того, как обсуждено, во что я одета и может ли «девчонка» зайти так далеко. В такие моменты я думаю о женщинах, находящихся у власти, или об актрисах, о певицах, просто о молодых женщинах; о том, как они постоянно играют на сцене и за ее пределами; о выводах, которые люди уже успели сделать о женщинах еще до того, как они успели открыть рот.
«Вы всерьез? Мы тут собираемся переписывать историю, а вас беспокоит, во что я одета?!» Тут еще важно понять одну вещь: я ношу хиджаб с одиннадцати лет, причем решение я приняла самостоятельно. Теперь же мне впервые начало казаться, что этот выбор у меня отняли, словно часть моей веры, которую я считала только своей, оказалась вдруг в чужих руках.
Впрочем, дядю я не виню, потому что он отталкивается от собственного опыта: за годы с начала войны он видел, как многие девушки подвергались остракизму за то, что надевали брюки. Будучи адвокатом, ему довелось встать на защиту многих из них, и нет ничего хуже насилия над женщинами практически на ежедневной основе.