Несколько расслабившись, правитель неспешным шагом обогнул бухту и ступил на доски причала.

Здесь царила деловитая суета. Множество мужчин сновали между пришвартованными кораблями и протяженными бараками на берегу, таская на своих плечах тяжелые мешки, высокие заплечные корзины, кувшины с узкими горлами, длинные ошкуренные бревна, загружая все это в темные трюмы.

За грузчиками, помахивая плетьми, приглядывали морячки, хозяйки кораблей. Впрочем, мужчины в понукании не нуждались, работая быстро и слажено.

– Рада видеть вас, мой господин, – подошла со стороны складов Назия. – Вы не замерзли?

– Замерз, – со вздохом признал Найл. – Но только отогреваться некогда.

Высокая, статная, широкоплечая, с длинными рыжими волосами, голубыми глазами, с высокой грудью морячка олицетворяла собой венец выведенного пауками чистопородного человека.

Воспитанная на острове детей, она впитала в себя и основные принципы мироустройства смертоносцев: мужчина существо низшее, женщина – высшее; родить ребенка можно только от того самца, на которого укажет смертоносец; надсмотрщица обязана побуждать мужчину к работе плеткой и имеет право вознаградить его за послушание своим телом; самовольная попытка самца добиться близости с женщиной должна караться немедленной смертью.

Разумеется, Найл в ее понимании не был просто мужчиной.

Посланник Богини являлся одним из высших существ, он превосходил надсмотрщиц настолько же, насколько женщины превосходили мужчин, он имел право карать или вознаграждать их.

В свое время Назия несколько раз получала награду от правителя. Теперь, накануне трудного похода, она также имела полное право на награду и объяснять что-либо про супружескую верность или неверность женщине, увы, бесполезно. Зато, став командующей флотом Смертоносца-Повелителя, она прекрасно понимала, что такое нехватка времени – и хоть подобный аргумент ей не нравился, Назия могла его понять.

– Как с погрузкой?

– До темноты закончу… – В мыслях морячки проскользнула обида. Она смогла сделать все быстро, без поломок и травм, а Посланник богини ограничивается всего лишь словами благодарности. Закончу сегодня, но спускаться к морю в темноте не стану. На кораблях много неопытных надсмотрщиц и капитанов. Могут выскочить на берег.

– Это правильно, – согласился Найл. – Рисковать ни к чему. К тому же утром придут несколько человек от гильдии торговцев. Пожалуй, возьми их с собой.

– Слушаюсь, мой господин, – сухо согласилась Назия.

Наверное, Посланнику следовало забыть про отдыхающую во дворце жену и достойно вознаградить морячку за отличную подготовку к походу – но переступить через себя он не мог.

– Ты молодец, Назия. Все отлично сделала. Отлично.

– Да, мой господин.

Теперь морячка смотрела мимо Посланника – туда, где по причалу сновали грузчики. Она испытывала острое желание найти повод придраться к погрузке и уйти от правителя туда. Увы, все проходило именно так, как требуется, а нарушать отлаженный процесс просто ради каприза Назия не хотела.

– У меня к тебе есть просьбы, Назия.

– Да, мой господин? – она продолжала смотреть мимо.

– Привези как можно больше золота. Выторгуй товары подороже, спроси, чего хотят и возьми оплату вперед. Или еще чего-нибудь придумай. Только нужно привезти сюда как можно больше золота. Я хочу, чтобы после твоего возвращения в других землях даже у полевых клопов глаза от жадности загорелись, а горожане от него нос начали воротить напрочь.

– Зачем оно тогда, если его никто брать не захочет? – проявила интерес командир флота, невольно переведя взгляд на правителя.

– Чтобы от жадности своей избавились! – фыркнул Найл. – Сколько переселенцы с севера тут живут, только о том и мечтают, как золота накопить. Они не хотят строить новых домов, они не хотят рожать детей, они не хотят привозить новые инструменты. Только копят, копят, копят. Они даже оружия покупать не хотят! Интересно, чем они защищать свои клады собираются? На меня рассчитывают? На братьев по плоти? Пусть обожрутся золотом. Когда любое строение или хороший клинок станут стоить в три-четыре раза дороже золотом, они быстро сообразят, что лучше построить новый дом, чем набить кубышку монетами. И что взрослый сын накормит с куда большей вероятностью, чем толстый кошелек.

– Хорошо, я постараюсь. Губы Назии тронула легкая улыбка. Она не испытывала особой благосклонности к живущим по непривычному укладу северянам. Только зачем давать им оружие?

– И ты тоже, – вздохнул Найл. – Пойми: свободного человека от раба отличает именно право на оружие. Ямисса с Тройлеком тоже тебе вторят: «Не нужно им оружие, если бунт будет, усмирять станет трудно». А я не о бунте в первую очередь думаю, а о возможных опасностях. Я не боюсь своих подданных, и хочу, чтобы любой из них мог в любой момент взять в руки меч и выйти на защиту своего дома, своей семьи, своего города. Если же они захотят поднять оружие против своего господина – значит, грош мне цена, как правителю города, и так мне и надо. Нет, в стране, где каждая семья имеет в доме хорошее боевое оружие, жить куда спокойнее. И дикий зверь на улицах не разгуляется, и шальная вооруженная шайка, если мимо постов проскользнет, долго не выживет. А эти улитки, – с раздражением выдохнул он, – запасаться оружием не хотят! Они золото копят!

– Так отдай приказ, Посланник, – посоветовала Назия. – Прикажи каждой семье иметь по мечу и копью на каждую взрослую женщину.

– Ну да, – усмехнулся Найл. – После этого княжна и Тройлек года два каждый день станут пугать меня вооруженным восстанием, а горожане слепят из подручных материалов простенькие, никуда не годные пики и длинные ножи для отчета. Нет, чтобы купить настоящее оружие, человек должен сам захотеть им обладать. А кто в душе раб – из того никакой приказ свободного человека не сделает.

– Когда я вернусь, – пообещала морячка, – то скуплю все оружие, какое есть в городе и вооружу всех своих людей.

– А бунта не боишься?

– Бунта моих людей?!

– Хорошо, – усмехнулся Найл, – пусть будет так. И вам в дальних походах спокойней станет, и здесь каждый нож будет стоить раз в десять дороже обычного. Посмотрим, что предпочтут копить мои купчишки после такого открытия, золото или клинки.

Правитель покосился на солнце. Он разговаривал уже минут десять, а ведь сам же утверждал, что совершенно не имеет времени.

– Извини, Назия. Мне очень приятно тебя видеть, но нужно идти. Утром обязательно тебя провожу.

– Приходите на берег, мой господин, – посоветовала морячка. Я заночую на корабле, а утром сразу прикажу поднять якоря и поведу флот вниз по реке. Вы увидите.

– Хорошо. Возвращайся скорее.

* * *

Найл поднялся по петляющей между складов улице на высокий берег. Наверное, берег возле порта был единственным местом, где взамен разрушенных временем домов люди начали строить новые здания.

Торговля между Южными песками и северными землями крутилась в основном вокруг соли и морской рыбы, но и этого вполне хватало, чтобы обеспечить работой сотни людей и дать солидный привесок в казну.

Если же через город пойдет поток товаров в Золотой мир… Тогда каждый из братьев получит хорошее оружие, дом и возможность более-менее нормальной жизни, тогда Найл сможет восстановить большую часть домов если не до прежнего состояния, то хотя бы до приличного вида, сможет разобрать развалины, поставить для вынашивающих кладки паучих хотя бы навесы от солнца, разрешит каждому смертоносцу совершить полет юности, тогда флот города увеличится в десятки раз и сможет тщательно обследовать морское побережье.

Да, если этот план удастся осуществить, город пауков наберет такую силу, что на протяжении многих поколений никто не сможет сравниться с ним. Это будет гарантией безопасности для всех ближайших земель и их обитателей.

Раздумывая о будущем, Посланник не спеша миновал храм Праздника, обошел Белую Башню. У него накопилось к Стиигу очень много вопросов, но стараниями улетевших астронавтов вход в Башню всем людям оказался заказан.

Приходилось ждать ночи и общаться с компьютером чисто на духовном уровне, благо аппаратура слежения была нацелена на снятие информации с мозга именно спящих людей.

Судя по солнцу, полдень остался далеко позади, и очень скоро Стигмастер сможет раскрыть хотя бы некоторые из тайн.

* * *

Подходя к дворцу, Найл запоздало сообразил, что нужно было не бродить по городу пешком, а прокатиться на только что подаренной коляске. Но упущенного не вернуть.

Оставалось только порадоваться тому, что вот-вот опустится вечер, а значит он сможет уйти в свои покои, вытянуться на постели и не вставать на ноги до завтрашнего утра. Любящие удобства северяне давно придумали «утренний столик» – стол на низеньких ножках, который ставится прямо на постель. Правда, завтракать Посланник предпочитал за обычным столом, но вот ужинать, особенно после напряженного дня, иногда позволял себе в постели.

Увы, стоило ему войти в покои, как он понял, что расслабиться не удастся: княжна, снявшая все украшения, одетая в простую тунику, сидела за столом напротив коротко стриженого мужчины в длинном халате из грубой ткани, да к тому же подпоясанного веревкой, и послушно кивала его негромким речам.

– Наконец-то, Найл! – увидев мужа, она поднялась и сделала несколько шагов навстречу.

Знакомься, это отец Теор. Он приехал открыть в нашем городе храм Семнадцать Богов.

– Насколько я знаю, – вежливо улыбнулся правитель, – в моем городе уже есть приходы вашей Церкви.

– Это не совсем так, – священник тоже поднялся навстречу хозяину, – здесь просто случаются молельные собрания верующих людей, не имеющих своего храма. Можно даже сказать, тайные собрания. В них нет рукоположенных священников, нет таинства, нет даже духовников!

– Ну что ж, – пожал плечами Найл. – Пусть станут открытыми.

– Наверное, отцу Теору понадобится помещение для храма, – предупредила княжна.

– Ты ведь знаешь обычай, Ямисса. Каждый, кто найдет пустующий дом, может в нем поселиться. Если отец готов жить в храме, то он может выбрать любое здание, какое только пожелает.

– Но Привратнице Смерти ты отдал целый дворец!

– Я заставил ее поселиться в этом дворце, – уточнил Найл. – Ты забываешь, любимая, что именно Джарита отвечает за Праздник Мертвых. Это ночь смертоносцев и верующих в них, это залог спокойствия и безопасности нашего города.

– Великие Боги тоже всегда готовы помочь сохранению спокойствия и мира в любом человеческом селении, – подал голос священник.

– Это как? – поинтересовался Найл.

– Согласно божьим заветам, – напомнил отец Теор, – служитель Семнадцати Богов обязан обуздывать душу правителя в мелких селениях, если действия его вызывают ропот подданных, дабы не вызвать волнения среди обиженных. Духовники именем Семнадцати Богов благословляют советы крупных городов на приверженность истине.

– Это как? – не понял правитель.

– Для принятия важных решений, в городах собирается, по образу и подобию божьему, совет из семнадцати достойных людей. Четверо из них, это дворяне, проливавшие кровь на стенах города или ходившие в походы во имя интересов города. Еще трое – достойнейшие из священнослужителей. Кроме них, в совет выбирают по одному достойному от каждого цеха или гильдии, с разрешения его духовника.

– То есть, получается, отцы церкви и сами заседают, и других без своего разрешения в совет не допускают?

– Ты не понял, Найл, – вмешалась княжна. Духовник обычно знает, где родился, как рос, как вел себя каждый человек. Не лгал ли он в детстве и в жизни, не мучил ли животных, не оскорблял ли старших. Если человек пришел из другого селения, духовник проследит, не таится ли в его душе зависть или злоба, искренен ли он в своем стремлении принести пользу городу. Просто так отлучить достойного священник не может. Ему ведь все это придется людям объяснять!

– Интересно, – покачал головой правитель. Один из моих подданных, Хаур, в своем селении по настоянию духовника не смог получить в цехе право на клеймо. Значит, выходит, это могло случиться из-за того, что он в детстве мучил маленьких кроликов?

– Если он хотел стать лекарем, то да, – кивнул отец Теор. – Не может избавлять людей от страданий тот, кому доставляло удовольствие страдание слабых и беззащитных.

– А если он просто хотел узнать строение их организма?

– А если он захочет узнать строение организма больного?

– Что ж, – рассмеялся Найл. – Вы меня убедили. Духовник должен иметь право разрешать или запрещать какие-то из занятий своим прихожанам. Кстати, когда-то, очень давно, советы городов избирались именно по этим принципам. Но только советников было не семнадцать.

– Такова воля небес. Только семнадцать достойных смогли сохранить стремление к знанию и честному труду, только их приютили звезды. Все остальные оказались поражены карающей дланью, а их черные тени бродят по земле, мучимые черной завистью к делам людским.

– Однако, – покачал головою правитель. Если из сотен миллионов вознестись удалось только семнадцати, то черные тени должны заполонять все вокруг, как вода во время ливня…

Посланник запнулся, впервые обратив внимание на очевидную вещь, которая раньше ускользала от его сознания.

– Демонов много, они хитры и изворотливы, – ответил священник. Но вера способна открыть глаза на их хитрости, уберечься от их происков и сохранить плоды труда своего и чистоту души своей.

– Я ценю людей с чистой душой, отец Теор, – кивнул Найл. – Я буду рад, если их станет больше в моем городе. Поэтому я разрешаю вам основать здесь храм Семнадцати Богов. Но не забывайте, что здешние земли находятся под покровительством Великой Богини Дельты! Если вы попытаетесь опорочить ее имя, то гнев мой может оказаться намного, намного сильнее, чем вы даже попытаетесь себе вообразить.

– Церковь Семнадцати Богов никогда не стремилась насильно обращать язычников в истинную веру…

Найл предупреждающе поцокал языком, покачивая головой:

– Никогда больше не произносите подобных слов в Южных песках, святой отец. Не забывайте, что я сам, лично, видел Великую Богиню и общался с ней, как и многие из братьев по плоти. Глубоко сомневаюсь, что вы видели хоть одного из своих идолов.

– Они в моем сердце! – с гордостью произнес священник.

– Я не буду проверять ваше утверждение, – задумчиво пообещал Найл. – Если вы, конечно, не попытаетесь начать новую дискуссию…

На этот раз отец Теор предпочел благоразумно промолчать.

– И еще, – Найл сложил ладони на груди. Когда станете выбирать место для храма, держитесь подальше от Черной Башни. Это всего лишь просьба… Но для ваших будущих прихожан так будет намного спокойнее.

– Хорошо, – святой отец принял совет к сведению. Благодарю вас за милость, но теперь мне следует удалиться. Близится время, которое супруги должны проводить наедине.

– А вот это правильная мысль, – согласился Найл, когда дверь за священником закрылась. Супругам пора остаться наедине. Сейчас, я прикажу принести воды для умывания.

– Да, – кивнула княжна. И теперь ты сможешь рассказать, каким образом узнаешь, о чем думают разговаривающие с тобой люди.

– Может, в другой раз? Я очень устал.

– Ты обещал, Найл.

– Обещал, – признал правитель, взял из вазы крупный персик и вогнал в него зубы. Обещал.

– Итак?

– Хорошо, я расскажу. Извини, не знаю с чего начать.

– Начни с того, откуда ты знаешь, как выглядело сооружение, в котором украли сына Стива.

– Я его видел. Вздохнул Найл. – Просто видел, как тебя или, минуту назад, отца Теора.

– Но ведь в это время ты спал в постели рядом со мной!

– Не совсем. Найл отошел в кабинет и сквозь приоткрытое окно метнул недоеденный персик в чашу дерева-падальщика. – Понимаешь, когда человек спит, душе его бродит в разных мирах и измерениях, в разных временах и фантазиях. Но при желании она может сделать куда более простую вещь: отправиться путешествовать по реальному миру. Такова тайна одиторов, тайна правителей Золотого мира, моя тайна, а теперь и твоя. Когда мы погружаемся в сон, то выходим на улицы наших городов, осматриваем их. Мы знаем, кто и куда крадется темной ночью, таясь от людей и пауков; кто и что обсуждает, оставшись наедине; что происходит в мире, когда он считает, что скрылся с наших глаз.

– А как это нужно делать?

– Нужно просто захотеть, – пожал плечами Найл. – Меня, правда, перед первым опытом поили какой-то гадостью, но, думаю, можно обойтись и без этого. Заснув, ты должна оказаться в тронном зале. Ты будешь стоять лицом к окну, выходящему на реку. Все, что от тебя требуется, это оглянуться. Оглянуться на трон. И все, после этого можешь просыпаться. Обернуться, это самое трудное. Сможешь сделать во сне хоть одно осознанное движение – станешь одитором. Не получится – значит, не станешь.

– И все?

– Все. Видишь, как просто?

Княжна неуверенно хмыкнула. Оглянулась на дверь. Еще раз, еще.

– Ладно, попробую, – и она тут же отправилась в спальню.

Найл выглянул в окно.

Восьмилапые стражи по-прежнему несли службу по сторонам улицы. Правитель отдал мысленный приказ двоим явиться в тронный зал, а сам, воспользовавшись все еще висящей под окном паутинкой, выбрался наружу, нашел в ближних развалинах кусок хрупкого известняка и вошел во дворец через парадный вход.

Пауки ждали Посланника в тронном зале.

– Встаньте у дверей и никого не пускайте до утра, до моего прихода, – распорядился Найл, а сам, рассыпая мелкую известняковую крошку, крупными буквами написал на полу перед троном:

Ямисса, я тебя люблю!

* * *

Княжне не спалось. Она ворочалась с боку на бок, то забиралась под одеяло, то откидывала его, сворачивалась калачиком или раскидывалась по постели – но столь желанный сон не приходил. Найл вспомнил, как готовили к званию одитора его самого: бессонная ночь, день постоянного движения и кубок с неизвестным варевом на следующий вечер. Естественно, он провалился в небытие, едва допив бокал.

Ямисса же не имела ни предварительного изнуряющего тренинга, ни напитка. А сон, как известно, никогда не торопится к тем кто ждет его особенно рьяно.

В эти минуты Найл подумал о том, что он не может воссоздать напитка, не зная его состава – но тело его, его энергетика, его аура сохранили необходимые для ночного путешествия ощущения. Все, что нужно для успеха ночного путешествия – это передать жене часть своей энергии. Посланник протянул руку и растеребил волосы княжны, давая глазам уловить среди локонов призрачный голубоватый цвет ауры, скользнул рукой по телу, вглядываясь в энергетические линии.

Любой человек способен видеть ауру другого человека. Просто люди слишком привыкли не обращать внимания на невесомые полупрозрачные внешние оболочки, и чтобы переключить зрение на них необходимо внутреннее усилие и та точка, с которой глаз легче всего за них цепляется.

Для Найла было легче всего воспринимать слабое свечение ауры в волосах. Затем он как будто «раскатывал» замеченное свечение по всему телу человека.

– Ты хочешь помешать мне попасть в Тронный зал? – без всякого раздражения поинтересовалась Ямисса, откидываясь на спину.

– Ночь длинна, – прошептал Найл, вытягиваясь рядом. Успеешь.

Он закрыл рот жены поцелуем, продолжая легкими касаниями пальцев поглаживать ее тело. Ямисса закинула руки ему за голову, прижимая к себе, потерлась бедрами о напрягшуюся плоть и раздвинула ноги, слегка согнув колени.

Найл зажмурился, пытаясь воспринять энергетические коконы всем телом, сильным толчком вошел в горячие влажные врата наслаждения, немного приподнялся над супругой и стал пробиваться на максимально возможную глубину редкими сильными толчками.

Княжна откинула голову с закрытыми глазами и тихонько застонала. Посланник нашел губами ее губы и впился жадным поцелуем, не просто усиливая ощущения близости, а втягивая в себя энергию женщины.

Неопытная в защите своей ауры княжна не просто не защищалась – она даже не замечала, что ее обирают, воспринимая нарастающую слабость, как блаженную истому.

Толчок, еще толчок – Найл направил свою энергию вниз, вливая ее в Ямиссу через открытые для семени врата, ощущая, как они наливаются теплом, жизнью, силой.