Дальнейшая борьба была невозможной, оставалось только спасать пострадавших. Этим Рылеев и руководствовался при своих ответах и показаниях. Существует мнение, что признания осужденных были не всегда добровольны; что власть употребляла всевозможные средства к тому, чтобы вынудить признание, какое ей было нужно, что заключенных лишали спокойствия тела и духа и разными средствами, даже очень крайними, заставляли оговаривать других товарищей.[632] Сколько в этом истины, сколько вымысла – проверить трудно, но можно с уверенностью сказать, что к Рылееву меры принуждения не применялись, а его откровенность на допросе была не вынужденная, а добровольная. Что он говорил царю в ночь на 15 декабря, мы не знаем, но, вероятно, говорил откровенно,[633] судя по тому, что царь пожелал иметь от него ежедневные сведения.