Девушка пошарила рукой в кармашке куртки. Наждачной бумагой прошёлся по замёрзшим пальцам затвердевший хлопок, и не сразу удалось достать на свет продолговатый пузырёк в пластиковом кожухе. Завывающая метель не отставала, даже в тесном переулке находила свою жертву, хлестала снегом по лицу и выдавливала из глаз слёзы. Девушка мотнула головой, откинув волосы с шеи, приложила инъектор к коже, потерявшей от мороза чувствительность, и, выронив уже пустую ампулу, упёрлась рукой в стену. Лекарство всосалось в кровь, и менее чем через пару минут по мышцам прошла тёплая волна, прогнавшая иглы стужи и расслабившая тело. Переулок посветлел, граффити на стенах обрели больший объём и глубину цвета, сеющий с неба снег перестал раздражать своей назойливостью.

Она моргнула и насладилась тем, как ресницы слиплись на морозе, расчертив окружающий мир причудливой сеткой. Да… эти таблетки куда вкусней на свободе – спасибо докторам за освобождение и за открытие этого чудного мира психотропных препаратов, благо найти их в большом городе – не ахти какая проблема. Подумать только! Грамм прессованного порошка решает столько проблем…

Мимо проехало такси. Девушка с интересом смотрела на свою раздвоенную тень – от фар автомобиля и от тусклого фонаря на той стороне дороги. Однако, когда автомобиль удалился, вторая тень не исчезла. Она отклеилась от стены, стала объёмной, на миг утратила форму и снова обрела – но была уже чужой.

– Опять ты…

Девушка понурила голову, из груди её вырвался негромкий смех. Взъерошив волосы, вновь посмотрела перед собой – тень никуда не исчезла и ничего не ответила.

– Думаешь, не стоит мне тут сидеть? Ладно, зануда, веди.

И, не дожидаясь, двинулась с места. Шла наугад, не обращая внимания на бьющий по лицу снег. Ветер трепал расстёгнутую джинсовую куртку и чёрным флагом развевал длинный вязаный шарф. В груди медленно распалялся жаркий удушающий очаг, резко контрастируя с леденеющим телом. Изредка оглядывалась на своего спутника. Насколько позволял замёрший рот, высовывала язык, а вот гримасу скорчить уже не удавалось.

– И куда я иду, зачем? Мне и там хорошо было… – клонящаяся к земле голова стукнулась о стекло витрины.

Спутник исчез в ярком свете зелёной вывески над входом в торговый павильон.

***

– Вадик, Вадик, что же ты…

Но Вадик не отвечал, и это удручало больше всего. Мак огляделся. Упирающиеся в небо многолетние деревья, голые кусты, припорошенные снегом новые могилы и заросшие бурьяном – старые. Теснятся, прижимаются друг к дружке разномастные оградки, рисуя из тропинок целый лабиринт. И везде – глаза-глаза-глаза. А вот могила друга детства молчит. И точно уже не откликнется. А ведь был у него всегда запасной план, но, видимо, натолкнулся на игрока похитрей.

Желание найти того, по чьей вине это место на кладбище обрело постоянного жильца раньше времени, толкнуло на поиски. Не может ТАКАЯ сила просто прятаться, не оставляя никаких следов. Даже в большом городе любое движение можно при желании выявить, распознать. И пусть виновника торжества уже нет поблизости, это не повод расслабляться. Хотя бы для того, чтобы подобного не повторилось.

Мак опустил веки и вдохнул тягучий морозный воздух. Солнце, всё ускоряясь, раз за разом начало восходить на западе и мчаться к востоку. Снег летел в небо, листья плавно поднимались к ветвям, зеленели, ужимались, превращаясь в завязи почек, трава врастала обратно в землю. Лужи рассасывались и превращались в слежавшийся снег. Постоянно бегали люди, смешно так – задом наперёд. Стоп! Мак обошёл несколько раз вокруг пустой пока ещё ямы. Три работника в стандартных комбинезонах подготавливали широкие ремни. Четвёртый приколачивал крышку, облизывая предварительно гвоздь, и двумя уверенными ударами загоняя его по самую шляпку.

Под гроб продели ремни и не очень бережно опустили. Жена подошла, бросила горсть земли, после чего работники заработали лопатами. Комки смёрзшейся глины выбивали гулкую дробь из крышки недорогого ящика, а молодая вдова молча стояла в сторонке, вытирая ладошку о новое платье. Растеряно посмотрела по сторонам, будто только сейчас заметив, что кроме неё никто на церемонию не пришёл. От работников погоста сочувствия женщина так же не дождалась. Сунула одному из них помятую купюру и засеменила к выходу с кладбища, часто спотыкаясь.

Нет, и здесь его не было, нечего было грешить на давность срока. Тело стало пустой оболочкой. Не якорем, не тюрьмой, не мостом. Не мог друг просто так кануть. Не мог.

Мак ухватился за ниточку, едва уловимой струной убегающей куда-то влево. Влево… не сквозь планы и потоки. Пройдя какую-то сотню метров, Мак остановился перед другой могилой. К ней со всех сторон стягивались такие же струны. Две, четыре… шестнадцать штук. И ещё один жгут, потолще, пронзал пространство и терялся в завихрениях энергии. Сконцентрировавшись, Мак смог разглядеть узел на том конце. В тумане вспыхивали фосфорическим огнём этажи старого дома с жёлтым кирпичным фасадом, но образа точней было не выцепить.

Задумчиво посмотрел на простенький деревянный крест с жестяной табличкой. Надпись на ней гласила: «Олег Касидис, 2026 – 2049».

***

Бабулька жмёт зелёную кнопку и уступает место мужчине лет сорока с лёгкой щетиной. Он то и дело поправляет мешковатые потёртые брюки и прижимает левую руку к боку, стараясь спрятать неровную строчку на рукаве.

«Первый» – подумал про себя Эвальд и приветливо улыбнулся. Мужчина сдвинулся на самый краешек стула и без лишних разговоров положил на стол паспорт.

«Да нет, не первый. Наверное, даже не третий».

– Тридцать тысяч. К старому.

Эвальд открыл книжицу и ввёл данные в компьютер. Ага, мобильный телефон, телевизор и другой техники на пять позиций всего. Оформлено в разных магазинах.

«Похоже, кое-кто вовсе не иммунен к рекламе. Зато к здравому смыслу устойчивость отменная. И почему на этот раз деньгами, к чему нарушать традиции? Дальше… просрочил на три дня. Задержали зарплату? Да и зарплаты той…»

Клиент напряжённо выслушал несложные подсчёты и прогноз по повышению процента, неуверенно кивнул.

«Умирать, так с музыкой» – невесело вздохнул в уме и перевёл требуемую сумму на нужный счёт. Клиент сгрёб свой паспорт и несколько секунд смотрел на сотрудника, будто сомневаясь в правдивости происходящего. Затем резко встал, откланялся и вышел из кабинки.

– А кнопочку забыл…

Скосился на маленькую точку в верхнем углу своей каморки, затем выглянул за дверь. Последний взгляд – на дешёвые настенные часы.

«Ну всё, можно откидываться в кресле, доставать сигару и закидывать ноги на стол. „Ноги на стол“, конечно, перебор. Как и вальяжная поза на рабочем месте, впрочем. Вдруг ещё кто сегодня в петлю залезть возжелает, а тут ба! – такое непотребство. И всё: выговор, пометка в личном деле (или, как ещё говорят – жёлтая карточка), лишение премии, почётное место на доске позора…»

Молодой человек посмотрел на видеокамеру снова, теперь снисходительно.

«А что, собственно, страшного? Было бы за что держаться, ха! Но вот держаться всё же есть за что. Одно слово – стабильность. Стабильность? Неужели лучше изо дня в день терпеть, нежели решиться на перемены?» Задумавшись, Эвальд в который раз ответил себе: «Да, лучше. Новая работа – это поиски, неудачные собеседования, столь ненавистные кабинеты, бесконечные резюме, и даже в лучшем случае – снова период адаптации, смена коллектива и тд. А вот и день закончился, можно покинуть это гиблое место. До завтра. За ночь отвращение поутихнет, вернётся разве что к обеду, а там и до вечера недалеко. И снова по кругу. Да и какое, собственно, отвращение? Так, лёгкая усталость от рутины. Слова одни нехорошие лезут… не рутина, а стабильность ведь! Стабильность это хорошо, я люблю стабильность».

За такими размышлениями Эвальд меньше обращал внимания на сильный колючий ветер и плотную стену снегопада. Даже фары встречных машин не так слепят, и воздух вроде как чище стал. Очертания прохожих и небоскрёбов смазываются, а зажигающиеся огни непонятно почему всегда греют душу.

А вот и знакомая неоновая вывеска над павильоном. Волна горячего воздуха приятно ударила в лицо, а букет ароматов пряностей, овощей и кондитерских изделий заставил невольно повести носом. Парень подобрался и наморщил лоб. До нужного прилавка всего пара шагов осталась, надо соображать быстрее. Приподняв одну бровь, окинул мясную выкладку и непринуждённо заявил:

– Мне, будьте добры, литр крови девственницы и половинку сердца. И посвежей.

Мужчина в белом фартуке за прилавком радостно гыкнул и пригрозил пальцем. Эвальд не был уверен, что его вечерний работодатель смеётся искренне. Нет, Араик половину своей жизни провёл в столице, язык прекрасно знает, и акцент не такой уж страшный. Но при общении с ним не покидало чувство, что понимает он в лучшем случае на две трети. Дурацкое чувство, иррациональное, никак от него не избавиться. И во время разговора взгляд постоянно прикован к лицу собеседника – понял ли? Может, повторить, аль говорить помедленней? И тут же вспомнился первый день в столице. Эвальд всю дорогу не мог отделаться от странной мысли: а вдруг ТАМ разговаривают иначе? На каком-то другом русском, и его, провинциала, будут понимать с трудом.

Парень зашёл в техническое помещение, пахнущее свежей кровью, переоделся, достал из шкафчика личный инструмент и вернулся к прилавку. Хозяин похлопал работника по спине и ушёл к себе, к просмотру ящика. Эвальду это нравилось. Собственно, один из величайших плюсов вечерней подработки – начальник не стоит над душой, не смотрит в камеру. Ещё несколько плюсов: свежее мясо по себестоимости, а так же небольшой, но всё же приработок. Араик был из тех людей, кто, может, и накручивал слегка цену на продукцию, но не давал никаким паразитам из спецкомиссий повода придраться. Мясо возил из дальних областей, от проверенных хозяйственников, холодильники регулярно чистил. Поэтому и несвежего ничего не валялось – всё влёт уходило в руки постоянных и случайных покупателей. Это дело намного честней, чем работа в банке – тоже плюс. А ещё хозяин прилавка смеётся над шутками.

Подошёл первый покупатель.

– Мне два ребра, пожалуйста. Вот эти. На три части распилите.

Мясник вытянул на доску четвертинку, в которую мужчина ткнул пальцем, вставил лезвие меж позвонков и слегка надавил. Легкими движениями провёл идеальный разрез, оставляя равное количество мяса на разделённых костях.

– Вам шкурку отделить?

Покупатель отрицательно мотает головой, рассматривая птичьи потроха. Кредитор-мясник прицеливается и легонько ударяет по костям, оставляя небольшие насечки, затем ломает их и снова разрезает плотное мясо блестящей сталью. Мужчина придирчиво осматривает полученный свёрток, негодование на его лице стихает, и он протягивает карту для оплаты.

«Всегда так с новыми покупателями. Хотят, чтобы в разделке использовалась пила, вот же она, в край стола вмонтирована. Вы что, на электричестве вздумали экономить?! А ещё цены ломите, ни стыда, ни совести! Технику им подавай… кости ведь не покрошились».

Разномастный люд подходил и помалу разбирал запасы с витрины. Эвальд с удовольствием разделывал птицу, свинину и говядину. Находил он это занятие крайне, крайне приятным. Всё равно что выстраивать сложную конструкцию – чем ровнее срез, тем больше душа радуется. Надо уметь спрятать кости, чтобы мяса визуально больше было. Почти что искусство.

Следующая покупательница вызвала лёгкое недоумение. Одета почти по погоде: валенки, шаровары, вязаный шарф до пола и полупрозрачная майка под лёгкой джинсовой курточкой. По коротким чёрным волосам сползают тающие снежинки. Парень перевёл глаза с распахнутой джинсовки на раскрасневшееся лицо и широкие зрачки девушки. Сдержанно улыбнулся, давая понять, что слушает. Та не особо торопилась. Сплетя руки за спиной, наклонилась к витрине, прошлась из стороны в сторону несколько раз, затем ткнула пальцем в свиное копыто.

– А у тебя целые есть?

– Вам целая свинья нужна? – уточнил мясник.

– Ага.

«Так, сегодня был завоз? Араик ничего не говорил», – вслух же сказал:

– Уточню у хозяина.

– У тебя есть хозяин?

– У прилавка есть хозяин.

– Но ты же здесь работаешь?

– Да.

– Значит, он и твой хозяин тоже.

– Так мне узнать?

– Валяй, – благодушно кивнула девушка.

Парень скрылся за клеёнчатой шторой и постучал в дверь с большим восклицательным знаком. Хозяин вытянулся в кресле и, сомкнув пальцы на затылке, смотрел в монитор.

– Сегодня завоз был?

– А что, уже время? – встрепенувшись, Араик смахнул изображение и вывел часы на экран, – мясо закончилось?

– Нет, просто хотят купить целого.

– О-о! – вскочил и, довольно потирая руки, вышел к прилавку. – Добрый вечер, девушка, вам побольше или поменьше? Есть молоденький поросёнок на тридцать пять кило, красавчик просто, розовый и нежный. А есть здоровенный кабан, настоящий гигант! Кормили обоих только натуральным, никакой химии!

– Маленький подойдёт.

– Один момент! – счастливый, Араик бросился было к холодильной камере, но тут же вернулся. – А как будете забирать? Вы ведь на машине, да?

– А у вас разве доставки нет?

– Для вас – всё, что угодно! – широчайше улыбаясь покупательнице, хозяин прилавка утащил своего работника вглубь служебного помещения и вручил ключи, – Держи! Всё, что она даст за доставку – твоё. Хорошо? Машину можешь вернуть завтра, – добавил он после недолгой паузы.

Парень кивнул. Решил не отпираться, всё равно уговорит, не впервой. Так что лучше уж сразу согласиться и не портить репутацию хорошего работника. Пока проводилась оплата, упаковал тушку, закрепил на копытах пару грави-транспортёров и дотолкал до хозяйского «пирожка». Сам же старший мясник выскочил на улицу провожать покупательницу. Зонтом защищает от снега, собой прикрывает от ветра. Услужливо открыл дверь и усадил на пассажирское сиденье.

«Хорошо, что он такое с мужиками-покупателями не выкидывает, а то было бы совсем уж странно»

Сел за руль, пристегнулся и завёл мотор. Печка исправно нагоняла в салон тёплый воздух с ароматом экзотических фруктов и примесью чего-то бодрящего, отгоняющего сон и заставляющего немного крепче сжимать руль.

– Какой адрес?

Девушка назвала.

«Ничего так! И как её сюда занесло? Ещё в таком-то наряде».

Благодаря позднему времени и непогоде, дорога была загружена меньше обычного. Эвальд свернул на подземное шоссе и прибавил скорость. Ему хотелось поскорей отделаться от навязанного задания и вернуться домой. Привычный распорядок дня, по приблизительным подсчётам, будет сбит часа на два. Бросил быстрый взгляд на пассажирку. Она до предела отодвинула сиденье, упёрлась коленом в «торпеду» и рассеяно покусывала ногти. От тепла салона лицо её раскраснелось ещё больше, чем от мороза, тонкие черты лица слегка смягчились, сонные глаза с прищуром смотрели на сплошной бетонный массив стен тоннеля, проползающие мимо машины, яркие фонари, равномерно освещающие дорогу матовым светом. На секунду Эвальду показалось, что на расслабленном лице её промелькнуло нечто усталое, измученное. И причёска эта… не стрижка, а рубка топором. Стиль такой, небрежный?

Она обратила внимание на затянувшееся разглядывание, обернулась. Откинула спинку сиденья и подпёрла рукой лицо.

– Расскажи что-нибудь, молчаливый водила.

– О чём?

– А мне не всё равно? Расскажи.

– Араик, владелец лавки, возит мясо из Тамбовской области. Он очень гордится натуральным продуктом.

– Как интересно! – девушка заёрзала в сиденье и ещё немного повернулась корпусом к водителю.

– Например, этот поросёнок, которого вы купили – не совсем поросёнок. Порода такая. За полгода вырастает на убой, кормится в основном травой, немного зерновыми культурами, устойчива к болезням, поэтому нет нужды колоть или кормить таких свиней всякой химией.

– Ух ты, – она уже подняла руки, чтобы восторженно захлопать в ладошки, но маска с лица резко спала, и девушка снова откинулась на спинку сиденья, закинув руки за голову.