Цитаты из книги «Матрица и потенциал характера. С позиций архетипического подхода и теорий развития. В поисках неиссякаемого источника духа»

исследует, в первую очередь, дилемму, с которой сталкивается интуитивный ребенок, воспитываемый нарциссическими родителями. Она отмечает, что в отличие от многих других такие дети более чувствительны к невыраженным аффектам, отношению и ожиданиям окружающих. По ее наблюдениям, в такой семейной констелляции ребенку, как правило, приписывают некий особый талант. Его назначают гением, исключительным ребенком, любимой дочерью или любимым сыном. И в этом случае он несет тяжелый груз родительской проекции, то есть представлений родителей об их собственной «особости», талантах или нереализованных возможностях. Несение этих проекций может поддерживать инфляцию ребенка, но при этом его собственные чувства не отзеркаливаются, уникальность остается без внимания и не пробуждается к жизни. В ответ у ребенка формируется нарциссическая структура характера или «ложное Я», которое удовлетворяет желание родителей иметь исключительно одаренное чадо. Если, несмотря на все старания удержать свой особый статус, ребенок все же не отзеркаливает или не может отзеркаливать родителей, испытываемое ими разочарование сильно ранит его. А поскольку его внутренняя жизнь не развита, отступить он может только в свою внутреннюю пустоту. Но даже оттуда нарциссический ребенок в отличие от многих других более чутко воспринимает невыраженные аффекты, отношение и ожидания окружающих.

Кохут также признавал важность формирования здорового нарциссизма. Именно нарциссический компонент позволяет человеку продуктивно использовать эксгибиционизм, то есть умело проявлять свой творческий потенциал в жизни, ставить перед собой реалистичные цели и энергично их достигать, развивать способность к эмпатии. А живая связь со структурно устойчивым ощущением своего Я (Самости) помогает ему определять, что для него значимо и что согласуется с его идеалами.

Только при наличии этого необходимого опыта переживаний эмпатического принятия и отзеркаливания со стороны матери у человека развивается способность относиться с эмпатией к окружающим, формируются здоровые амбиции и чувство самоуважения. Второе нарушение в развитии, а именно невозможность констеллировать и интегрировать идеализированный образ родителя, приводит к возникновению нарциссического дефицита. При благоприятном развитии событий идеализированный образ родителя соединяется с Я ребенка. Затем формируется идеализация, которая при своем разрешении трансформирует естественное для ребенка архаическое чувство всемогущества в ощущение внутреннего руководящего начала, направляющего ориентира, идеалов. Интегрировавшись, эти качества позволяют ребенку чувствовать себя достаточно сильным и уверенным, чтобы уникальным образом реализовать свой творческий потенциал.

Отмечая свойственную нарциссически травмированным людям чрезмерную озабоченность самими собой, Кохут выделяет их главные проблемы: отсутствие самоуважения, руководящих идеалов и способности проявлять эмпатию к другим. Для Кохута жизненно важной является потребность ребенка в эмпатическом отклике родителя. Он убежден, что агрессия, по сути, является дезинтегративной реакцией на недостаточную заботу. По его мнению, нарциссические Я-структуры возникают вследствие двух специфических нарушений развития. Первое нарушение связано с неспособностью ребенка преобразовать архаическую грандиозность в здоровый эксгибиционизм и самоуважение, а второе – с невозможностью создать и переработать идеализированный образ родителя. Для того чтобы в ходе развития архаическая грандиозность трансформировалась в самоуважение, ребенок обязательно должен быть эмпатически принят и отзеркален достаточно хорошим родителем.

По мнению Винникотта, при неоднократном переживании ребенком угрозы, направленной на его самовосприятие, уязвимое «истинное Я» регрессирует в бессознательное, а в целях его защиты создается маскировочное «ложное Я», которое, заняв место «истинного Я», взаимодействует с миром. Винникотт полагает, что «истинное Я» замораживается, когда возникают переживания, угрожающие его идентичности. Защитная адаптация в форме «ложного Я» является одним из способов зарождения ранней нарциссической инкапсуляции. Под термином «истинное Я» Винникотт понимал не некую полностью сформировавшуюся внутреннюю личность, отказывающуюся проявить себя, а потенциал «непосредственного индивидуального проживания жизни, который остается неразвитым

Нарцисс, красивый обворожительный юноша, был проклят богиней Немезидой, карающей бессердечных любовников. Кара ее заключалась в том, что Нарцисс влюбился в собственное отражение в воде, да так и не сумел понять, что пленился своим же образом. Он стал центром собственного мира, и другие его не интересовали. Собственное отражение пробудило в юноше страстное желание, которое не отпускало его, не приносило удовлетворения и сделало несчастным. Нарцисс влюбился в свой образ, а образ никогда не смог бы удовлетворить его страсть. Пойманный в капкан ложного и бессмысленного существования, он был обречен на жизнь и смерть в одиночестве. Темы красоты, бессердечия, пустоты и неосуществленного желания, представленные в этом трагическом мифе, точно раскрывают главные проблемы человека с контрзависимой нарциссической структурой характера[18].

Итак, знакомьтесь: Эмили. Она пребывает в инфляции, обусловленной архетипом Puella Æterna: всегда готова к новым приключениям, избегает любых реальных отношений и никак не может угомониться. Эдакая вечная девочка: очаровательная, игривая и романтичная. Серьезно относится к своему внешнему виду, в котором тщательно продумана каждая деталь. Ее веселый нрав притягивает мужчин, как магнит. Она забавляется с ними снова и снова, пока ей не наскучит. Для окружающих она остается загадкой. Ее умение соблазнять легко сочетается с детским обаянием. В компаниях она развлекается, пуская в глаза присутствующим волшебную пыль, что делает ее душой общества. Такая яркая и радостная адаптация часто скрывает от стороннего наблюдателя до боли пустой внутренний мир контрзависимого человека. При том что Эмили заполняет свою жизнь другими людьми, она старательно оберегает себя от вовлеченности в отношения. Что касается ее внутренней жизни, то ей снятся пророческие и синхронические сны. Ее фантазии необычайно романтичны, величественны и безличны. Легко вступая в контакт с миром образов, она использует плоды бессознательного в терапии, чтобы защитить себя. На сессиях относится ко мне с изрядной долей пренебрежения и презрения. Но Эмили приближается к среднему возрасту и на фоне увядающей красоты все острее чувствует, насколько скуден мир ее отношений.

Ранняя нарциссическая инкапсуляция не дает полноценно сформироваться оси Эго—Самость, которая обеспечила бы человека прочной связью с архетипической Самостью, то есть с тем источником, из которого каждый из нас может черпать смысл. Лишенная таким образом гибкости, структура характера блокирует ток психической энергии. Прерывается поступательное развитие внутренней структуры, обеспечивающее формирование реалистичных устремлений и идеалов, которые помогли бы взрослому человеку прожить «земную», наполненную близкими отношениями жизнь. Примитивное слияние с Самостью порождает во внешнем мире эксгибиционизм и грандиозность, в то время как внутренний мир остается аффективно пустым. Из-за этого слияния контрзависимый человек подвержен приступам самоуничижения в те моменты, когда ощущает себя простым смертным.

Белоснежка, лежащая в стеклянном гробу, и Питер Пен, улетающий на остров Потерянных Мальчиков, являются яркой иллюстрацией отчужденности, высокомерия, неприступности и инкапсуляции. Сильный, немногословный, дерзкий, уверенный в себе герой-одиночка, восседая на своем коне, скачет навстречу новому приключению – знакомый всем образ мужчины с чертами контрзависимого нарцисса. Нарциссическая инкапсуляция, подобно образу исчезающего в закате смелого и одинокого ковбоя, часто идеализируется и представляется в виде ухода в прекрасное одиночество.

У девушки с контрзависимой нарциссической структурой характера сохраняется архетипическое восприятие феминности, поскольку при общении с собственной матерью ей не удалось наполнить это восприятие личными переживаниями, поэтому она считает себя папиной дочкой. И в этом случае она не в состоянии избавиться от идентификации с отцом и создать прочную связь с матерью и женщинами вообще, а в конечном счете и с собственной феминностью. В итоге ее личное ощущение своего Я по большей части, как и связь с архетипической Самостью, остается в бессознательном.