Я остро чувствовал давление окружающего мира, который требовал приспособиться, принять ценности «племени»: семьи, сообщества, культуры. Для меня это означало отказ от собственных взглядов и от убеждения, что самое ценное в мире — это моя жизнь и то, как я сумею ею распорядиться.