Сначала я жмурилась, стараясь не читать имена на памятниках. Потом привыкла. Слева от меня лежал Сазонов Иван Антонович, справа – Круглова Прасковья Андреевна. Я подумала: «Вот, людей уже нет, а история продолжается», – потому что у Ивана Антоновича оградка была подновленная, красивая, с завитушками, у памятника стояла скамеечка для посетителей, рядом кормушка для птиц, по периметру высажены мелкие бархатцы. Домик – тьфу! – участок Прасковьи Андреевны был весь заросший, с железного креста на ее могилке облезла краска, в проплешинах показалась ржавчина. Ни скамеечки, ни кормушки. Сразу видно, кого помнят, к кому ходят, а кого уже забыли. Зато я подсчитала, что Прасковья Андреевна прожила 98 лет, а Иван Антонович – всего 49, то есть половину от ее жизни. Мне стало одновременно и тревожно, как-то колюче изнутри, и при этом ужасно спокойно. Я поймала себя на этом и чуть не рассмеялась: не хватает еще здесь уснуть! Нет, правда, как тут спокой…