Все истории и персонажи вымышлены.

Любые совпадения случайны.

Предисловие

– Фью – мью, фью – мью, фью – мью… – будто скороговорку на неизвестном языке начала бубнить Кирочка.

Эдуард незаметно для всех одёрнул её за руку и Кирочка замолкла. Он наклонился к ней и еле слышно прошептал на ушко:

– Дура, заткнись. Мы же в суде. Сейчас тебе ещё экспертизу влепят и признают невменяемой. Нам этого только не хватало.

Кирочка сильно прижала подбородок к груди. Раньше это помогало остановить приступ бормотания. Но сейчас нервы на пределе, и она не знала: какой сюрприз, помимо её воли, может ещё выдать её уставшее, старое, семидесятилетнее тело!

Из всего сказанного судьёй, Кирочкин мозг смог выхватить и переварить лишь две фразы: «домашний арест» и «запрет на пользование телефоном и интернетом». Для прожжённого юриста, коим считалась Кирочка, такая реакция на происходящее – признак профнепригодности.

«Это всё нервы…» – успокаивала она себя. Но взять себя в руки и сконцентрироват2ься у Киры не получалось. Ведь слова судьи относились напрямую к ней и её супругу – Эдуарду.

Еще несколько недель назад их пара являлась эталоном порядочности и благонадёжности. Им лично и их фонду помощи пожилым деятелям культуры и искусства верили все. Понятия «деньги и доверие» намертво приклеились к их организации.

Сегодня их имена полоскали все СМИ. Фото Эдуарда и Киры за решёткой облетело каждое издание. Опекаемые ими, старики, проходят серьёзнейшую медицинскую экспертизу. Счета заблокированы. Деятельность организации заморожена. Друзья, кто ещё вчера пил чай и уплетал за обе щеки бутерброды с икрой на их кухне, сегодня или молчали или «мочили» их в интервью. Всего три человека открыто встали на их сторону. Три сотни – в сторону отошли.

Но не предательство близких было самым обидным и страшным. Весь ужас заключался в том, что одуревшие от безнаказанности, Кира и Эдик, сами дали следствию все козыри. При обыске в их квартире нашли синенькую книжицу, куда Кирочка своим аккуратным почерком заносила весьма любопытную информацию на опекаемых их парой, стариков.

Тут не нужно быть Шерлоком Холмсом, применявшим, на самом деле, индуктивный метод, чтобы распутать дело очередных «черных благотворителей». Следователи сами охренели от такой глупости адвокатши, которая каждой выведенной буковкой и циферкой сама подписала себе и мужу приговор.

Структурированности и подробности описанного в книжице, позавидовал бы любой архивист! Это ж надо умудриться расписать всю подноготную фонда за более чем 20 лет в небольшой тетрадке. Тут было всё! И список недвижимости, полученной от опекаемых фондом, стариков. И лекарства, которые рекомендовали врачи их подопечным и тут же – схемы лечения, после приёма которых, можно заказывать венок с похоронной ленточкой. И ФИО журналистов и редакторов телевидения, которые помогали «пиаровски» отбелить отходившую Кирочке и Эдуарду, недвижимость. И график дней рождений популярных людей. И тексты открыточек и телеграммок в зависимости от ситуации. И суммы на прощание или похороны знаменитостей. И напоминалочки с кем и о чём на поминках говорили. И фамилии родственников павших звёзд СССР, которые претендовали на недвижимость своих близких и ещё много чего другого.

Чему удивляться, когда после прочтения этой книжечки повылазили, из, казалось бы, навечно забетонированных щелей, старые призраки. Точнее те люди, которые стали призраками после того, как чета Эдуарда и Киры изнасиловала их своей «добротой».

Кирочка подняла глаза на мужа. Эдуард стоял, как солдат почётного караула: прямая спина выгнута дугой и в районе поясницы отчётливо прорисовывался прогиб. Копна седых волос обрамляла его римский профиль. На лице не дрогнул ни один мускул, когда им озвучивалась мера пресечения. В те мгновения он был похож на библейского персонажа. Ему б играть прокуратора и самому выносить приговор, а не выслушивать решение суда, стоя в клетке. Как-никак Эдуард в прошлом актёр. Пусть давно на пенсии, пусть без звания и главных ролей, пусть без выдающегося таланта, но с яркой внешностью, поставленным голосом и отличной актёрской школой.

Супруга на его фоне смотрелась бабкой-приживалкой: миниатюрная, бесцветная, суетливая и что-то бормочущая себе под птичий нос. Такие женщины после сорока лет уже выглядят на семьдесят. Сколько бы свечей не вмещал торт на их Дне рождения, морщинки и одежда будто заморожены последние годы.

Более несуразно смотрящуюся вместе пару представить себе сложно. На тему их внешности, темперамента и разных профессий уж как только журналисты не изгалялись в публикациях! Их называли и «Лисой Алисой и Котом Базилио XXI века», и «Благотворителями с большой дороги», и «Чёрными риелторами с седыми волосами».

Эдуард и Кирочка лишь отбивались на это фразами, вроде: «Ещё нет решения суда…». Но их писк мало кто слышал. Да и что они могли сказать в своё оправдание, когда с каждым новым интервью, с каждой новой передачей всё больше мерзости открывалось об их настоящей жизни.

Вот и сейчас, из толпы, около зала суда, раздаются обвинения: «Разберитесь с делом Вахтанга!»; «Про Сорбик уже забыли?!», «Откуда 70 квартир в Москве?», «Почему только после дела Безицкой все всполошились»? «Нужно было дождаться, чтобы вылезла махинация на миллиард рублей, чтобы эту липкую пару наконец-то поймали?»

Каждый такой окрик вынуждал Кирочку всё сильнее прижимать подбородок к груди, а Эдуарда всё сильнее выгибать спину. Иного варианта хоть как-то сохранить хорошую мину при плохой игре, у них не оставалось.

Первая квартира

Кирочкино сорокалетие отмечали осенью 1993 года. Праздничный стол не ломился от яств: бутерброды с килькой, жареная картошка, самодельный торт «Наполеон» с кремом из маргарина и пара бутылок палёного спиртного. Тосты под стать ситуации в стране: «Денег. Много денег. Очень много денег». Это были самые заветные пожелания для неудачливой адвокатши. Больше всего распинался Эдик. Ведь вместо подарков для любимой жены у него последние годы лишь пожелания да поцелуи. Эдуард, с его бархатным голосом и актёрской фактурой, в новом кино и театре востребован не был. Да и само искусство оказалось на фиг никому не нужно в то время. Даже актёры первого эшелона перебивались непрофильными заработками. Что уж говорить об остальных. Доходов бездетной пары Киры и Эдуарда еле-еле хватало на оплату комнатки в коммуналке и скромную трапезу. Однако несмотря на все невзгоды, они крепко держались друг за друга 15 лет.

Гости уплетали последние бутерброды за обе щеки и вдруг один из пьяненьких гостей завёл разговор:

– Эдь, ты слышал о Сорбик?

– Это наш оператор? – вынимая хвост кильки из рта, переспросил Эдуард.

– Ну да, он самый: знаменитый Фима Сорбик!

– А что с ним?

– Ну как что? Инсульт!

– Да ну?..

– Ну да! Инсульт! Парализованный весь… Не говорит и вообще плохо соображает.

– Бедненький! – покачивая головой, запричитала Кирочка. – Кто ж за ним ухаживает?

– А никто! – отрезал гость. – Детей, жен и прочих животных не имеет. Да и кому сейчас пенсионеры-инвалиды нужны?

– Как же он, несчастный, справляется? – продолжая вживаться в образ плакальщицы спросила Кирочка.

– Да вот мы навещаем иногда. Моем. Еду приносим. Пытаемся его определить хотя бы в психушку. Но даже здесь без бабок не получается…

– Он всё там же живёт? – в глазах Эдуарда промелькнул ледяной отблеск.

– Там же, на набережной. Квартирка чуть больше вашей комнаты. Только вход отдельно и наличествует законное право сидеть в сортире сколько хочешь. Вот и все удобства.

– Эдичка! Нужно обязательно Фимочку навестить. – Кира произнесла это так, будто читала молитву за упокой: столько в её голосе было меланхолии и осознания торжественности момента.

– Конечно-конечно! Завтра с утра и пойдём. – по-актёрски отыграв её реплику, произнёс Эдуард.

Через час хмельные и полуголодные гости стали расходиться. Кирочка, убирая со стола грязные тарелки, хотела было первой заговорить, но взглянув на мужа, лишь кивнула головой. Всё же прав автор фразы: «Муж и жена – одна сатана». Мысли у супругов оказались схожими.

– Ты тоже об этом подумала? – Эдик прервал затянувшуюся паузу.

– Обстряпать всё нужно грамотно. Не нарушая закон – нарушать закон. – скидывая объедки в одну тарелку, сказала Кира.

– Да знаю я! Талдычишь ты это постоянно. Мол нужно всё сделать по закону, но так, чтобы вывернуть всё в свою пользу. Вот если бы мы действовали от организации, вопросов меньше. Я попробую ещё раз поднять вопрос о создании фонда помощи деятелям культуры. Но только куда бежать… всё прям на глазах разваливается…

– Все твои общественные организации остались в СССР! Сегодня любому фонду нужны спонсоры! А спонсорам нужна выгода. Но какой толк от стариков? Только их махонькая квартира. Хотя… – Кира вдруг замолкла.

– Не тяни резину, ну? – взвыл супруг. У Эдуарда имелась особенность заводиться с пол-оборота.

– Даже если фонда не будет, мы можем сами ухаживать за старичком. Квартиру только грамотно нужно оформить и удостовериться, что наследников нет и не возникнет в будущем.

– Я так и думал! Нам бы хотя бы его квартирку получить и из этой холупы выехать. Мы же честно будем ухаживать за Фимкой. Чего ты сложности ищешь, где их нет?!

– Так мне по судам ходить. Ты со своим фондом только всё испортишь. Втихую оформим всё на себя и никакой фонд не нужен! Шумиха только лишняя…

– Ладно! Я с Фимкой работал раньше. Ты помнишь, как этот сучёнышь хреново меня снял? Меня после того фильма три года только в массовку приглашали.

– Если будем помнить старые обиды, то квартиру не получим. – Кира сжала зубы.

– Да я тебе к тому и веду: старик заслужил всё это! И то, что квартира нам достанется – хоть какая-никакая, а справедливость! – Эдуард произнёс это так, будто это была реплика из редко исполняемой, трагедии.

– Заслужил – не заслужил… Не в этом дело! Никого привлекать не стоит. Никаких фондов. Втихаря всё провернём.

– Ладно, как скажешь! Но упускать этот шанс нам нельзя. Завтра же с утра поедем.

Супруги так и не уснули ночью, обсуждая: как им всё «обстряпать». Они долго спорили и чуть не разругались вдрызг. Зато под утро их видок был под стать предстоящему визиту. Для изображения скорби и сочувствия грим им не понадобился. С вымотанными выяснениями отношений, лицами, и синяками под глазами, они поплелись к больному человеку, которого видели несколько раз в жизни много-много лет назад.

Дверь квартиры старого оператора оказалось открытой. Войдя в комнату, у супругов всё сжалось внутри. Нет: не от вида парализованного и абсолютно беспомощного человека, а оттого, как две бабульки лихо его кормили с ложечки.

– Фимушка: ну ещё пол-ложечки!

– Милочек! Давай-ка ротик открой и ам её…

Словно на конкурсе милосердия, две старушки сцепились за главный приз. Понятно: что не аппетит старика являлся наградой. Квартирка на набережной около 30 квадратов – вот «куш», за который соседки готовы были перегрызть вставными зубами горло друг другу. Потому бабульки чуть ли не расталкивали друг друга, стараясь донести ложку с жижой до рта деда. Тот стиснул зубы и, наслаждаясь моментом, капризничал, как младенец.

– Добрый день! – громогласно произнёс Эдуард.

– Тс!! Не отвлекайте. – шикнула на него одна бабулька.

– Я коллега Ефима Ильича по актёрскому цеху. Вот от имени нашего братства уполномочен его навестить.

– А где ж вы, суки, раньше были? – зло прошипела другая старушка.

– А вы кто такая, чтобы с нами так разговаривать? – миниатюрная Кира вдруг вылезла из подмышки супруга и перевела конфликт в правовую плоскость.

– Я соседка. Присматриваю за ним. – старушка заявила так, будто она близкая родственница и старик живёт, по факту, уже в её квартире.

– И я соседка. А ваши артисты придут, выпьют водки, съедят всё, что в холодильнике и только их и видели. – вставила свои пять копеек и вторая бабулька.

– За всех не стоит говорить! – буркнула Кира. – На каком основании вы здесь находитесь?

– Кто ты такая?! – вторая бабулька оказалась побойчее и решила стоять до последнего.

Тут Кира развернула свою адвокатскую корочку и чуть ли не впечатала её в лицо злобной старушке. Та оказалась не робкого десятка. Как известно: лучшая защита – это нападение:

– И чего ты мне в нос тычешь своей бумажкой? Я милицию вызову и пусть они разбираются.

– Вызывайте! – невозмутимо произнесла Кира.

После чего Кира демонстративно положила свою сумку на стол с лекарствами.

– Ну чего стоите? Вызывайте! – тут же подыграл ей Эдуард. – Заодно и проверим: какими лекарствами вы потчуете нашего коллегу и почему нет улучшений. Мы Фимочку почти 20 лет знаем и за это время вас ни разу у него не видели!

– Вызывайте, вызывайте! – вторила Кира. – Если не вы вызовите милицию, то мы это сделаем. Ну, где телефон спрятали? Эдик, посмотри в коридоре: я помню у Фимочки всегда стоял телефон на полочке.

Эдуард прошёл расстояние в три метра так, будто премьер по сцене идёт за огромным букетом от поклонников. Обе бабульки заметно стушевались, потому путь не преградили. Как только они услышали звук крутящегося диска телефона, обе, не сговариваясь, схватили свои манатки и выскочили из квартиры.

Кира и Эдуард засмеялись в голосину, как только закрыли за ними входную дверь.

– И как это ты догадалась, что телефон в коридоре? Ты ж вообще никогда у него не была! – давясь от смеха, спросил Эдик.

– Смотрю, в комнате нет телефона. Значит, в коридоре есть. Шнур же от двери куда-то идёт.

– Ну и глазастенькая же ты у меня! – Эдуард хлопнул супругу по мягкому месту. – И корочку в нос им засунула, и вообще молодец: не растерялась. Понятно: чего эти грымзы добивались. Надеялись внуков прописать в Фимкину квартиру.

Супруги, обрадованные тому, как легко справились с первым препятствием на пути получения заветных квадратных метров, стали осматривать свою будущую квартирку. Присутствие пока ещё собственника жилья, их ни капельки не смущало.

Всегда интересно наблюдать: как происходит превращение из вполне законопослушных людей в преступников. В случае с Кирой и Эдуардом – трансформация произошла за несколько часов до того, как супруги переступили порог чужой квартиры.

Нет: у них не сработал в голове переключатель с «честного» на «нечестного» человека. Скорее всего, они даже не почувствовали: как переступили черту. Но они чётко, как и большинство правонарушителей, могли ответить на вопрос: «ПОЧЕМУ ОНИ НЕ ВИНОВАТЫ».

Если внимательно вслушаться в «исповедь» преступника, объясняющего мотив собственного преступления, то всегда будет виновата жертва. Понятно: причины окажутся неожиданными для нормальной, человеческой логики.

Как оправдывает себя насильник и садист? Жертву мучал, так как не понравилась длина юбки, цвет колготок или волос. Если послушать оправдание казнокрада или взяточника, то проскользнут фразы: «Ну все ж воруют! Так выстроена система! Ни я первый, ни я и последний. А вы что? На моём месте не брали бы взяток?!». Вор станет оправдывать себя или примитивными замками, или наличием «нетрудовых излишков», или лозунгом: «Грабь награбленное!»

Адвокатша и актеришка тоже ответили на вопрос: «Почему они не виноваты, а виновата жертва». Именно в тот момент, когда сутки назад Эдик кинул фразу о Фиме, мол: старик сам напросился, потому что оператор неудачно снял его на плёнку, и великого Эдика приглашали лишь для участия в массовых сценах, а Кирочка со всем этим согласилась, и перешли супруги Рубикон.

Нет: они ещё не стали бепредельщиками, которые крошат всё вокруг во имя только им ведомой, цели. Пока их преступление заключалось в том, что они оправдывали себя, обвиняли жертву и не оставляли выбор несчастному старику. Например, пожилого инвалида лишали права выбора своих опекунов. А вдруг у старика объявится родня или кто-то из актёрской братии тоже захочет помочь с уходом? Нет! Такой альтернативы пенсионеру не предоставлялось.

Последним тормозом, который отделял их от соблазна дать «правильную» пилюлю или вколоть «волшебный» укольчик, был страх. Да! Именно страх! Тогда они ещё боялись. Пара, воспитанная в традициях СССР была чувствительна к тезису: «А что скажут про них люди». В то время на общественное мнение им было не наплевать. Это и увеличивало шансы пожилого оператора отправиться на тот свет по естественным причинам.

Пожалуй, Фима явился первым и последним стариком, который уйдёт в лучший мир без непосредственного участия супружеской четы. Но именно с его истории и начнутся события, подпадающих под статьи уголовного кодекса. Ведь после получения первой квартиры, Эдуард и Кира поймут: как легко могут доставаться чужие квартиры и, чем больше доверие и «незапятнаннее» репутация, тем выше шансы остаться безнаказанными!

Но всё это будет позже. А пока, находясь в квартире пожилого оператора, Кира и Эдик мысленно прикидывали стоимость ремонта. Не стесняясь своих фантазий, они стали вслух обсуждать: куда поставят новую мебель и какого цвета обои гармоничнее будут смотреться.

Тут в комнате застонал старик. Супруги бросились к нему и, раскрыв одеяло, закрыли носы руками.

– И чего теперь делать? Он же обделался. – еле сдерживая рвотные позывы, произнёс Эдуард. – Я не смогу за ним убрать. Я же актёр!

Кира, простояв пару секунд в тишине, выдавила:

– Нет худа без добра! Давай звони всем своим знакомым. Пусть приходят.

– Зачем? – заорал Эдик. – Ты только одних выпроводила, но уже других претендентов на квартиру зовёшь сама? У нас же план был!

– План изменился. – не стесняясь старика, начала Кира. – Ты посмотри на квартиру: здесь даже если скромный ремонт сделать – квартира раза в два вырастет в цене. Будет еще много охотников на эту недвижимость. Сегодня соседи, а завтра вообще неизвестно кто. Чем больше людей узнает – что мы теперь Фиму опекаем, тем лучше будет. Сочувствие твоих артистов-белоручек нам пригодиться, чтобы у многих охоту отбить. Да и на нас косо смотреть не будут, когда мы квартиру оформим. Пусть знают: какой ценой всё добыто. Ну? Что стоишь? Или мой его или иди звони!

Супруга знала, как Эдику неприятен сам факт нахождения с немощным дедом. Потому всю грязную работу собиралась делать сама. Она-то отлично знала брезгливость супруга: если кто из гостей заметит фальшь – не видать им квартиры. Потому уж лучше Эдуард блистает на первых и самых «чистых» ролях, пока она, в тени, будет делать остальное. Ведь в конечном итоге выгоду получит их семья.

Почему вдруг Кира изменила своё решение? Всё дело в особенности её характера. Она, как и муж, – коренные москвичи. На этом преимущества рождения в столице заканчивались. Без связей и мохнатых лап, ей, как и мужу, всё приходилось выгрызать зубками. Ничего и никогда не доставалось просто так! Потому Кира старалась исключить малейший риск во всём, за что бралась. Как юрист она понимала: прав на квартиру у них ноль. Любой знакомый Фимы мог делать тоже, что и они. Всё зависело только от того: сколько реальных претендентов возникнет на жильё, и кто и как долго станет ухаживать за стариком. Потому важно здесь и сейчас застолбить за собой право на актив и показать всем потенциальным претендентам на собственность: какая цена стоит за возможность делать ремонт в маленькой однушке.

Эдик, на радостях, что его освободили от грязной общественной нагрузки, вприпрыжку побежал к телефону. Он со свойственным ему надрывом и переигрыванием стал звонить всем своим коллегам и в красках озвучивать случившееся. С его слов выходило: гениальному оператору прям срочно нужна сиделка. Нужно хоть по копеечке скинуться, но обеспечить достойный уход. Иначе ушлые соседки доведут старика до того, что на имя раба божьего Ефима придётся уже на этой неделе заказывать отпевание.