– …чудес не бывает…

Где-то далеко-далеко, у себя в домике, который уютно расположился среди цветущих весенних деревьев, Чудо, услышав это, заплакало. И даже немножко пошел снег.

– Как же меня не бывает? 

Оно обхватило себя лапами, ощупало, подергало за волосы, больше напоминающие разноцветную шерсть, понеслось к зеркалу – заглянуло, близко-близко, аж ткнулось в стекло курносым носом, всхлипнуло, утерло лапой нос, размазало слезы по лицу-мордочке.

– Ну как быть, если в меня не верят? Я ж тогда не Чудо, и даже не чудо, а так, невесть какая зверюшка… тогда и соседей моих, Чуд, тоже не бывает?..

В этот момент послышался стук в дверь.

– Эй, Чудо, открывай, это мы, Чуды, пришли чай пить! С пироженками и плюшками! 

Снег растаял.

Чудо снова утерло лапками мордочку, улыбнулось и прошептало:

– Мы – есть… мы бываем! Мы все время случаемся – постоянно и регулярно!

И понеслось открывать дверь.

А на кухне до верха полный Очень Самостоятельный Чайник уже шипел и не зло плевался капельками кипятка. Очень Шустрые Чашки выстроились на кухонном столе. Очень Важная Сахарница заняла почетное место посередине, пододвинув круглым боком замершее в ожидании сладостей Очень Большое Блюдо.

Чудо происходит там, где его ждут и не сомневаются.

Главное – верить в него.

Тыждракон, или Спасение утопающих…

Но верю я, что лучшие слова

В честь меньшего слагались божества! (Шекспир)

– Цыц! Как тебя там… Элидо… дрон, во! – на посеревшего от страха менестреля уставились два немигающих совершенно круглых желтых глаза. Нет, ну, конечно, зрачок был – черный, вертикальный, бездо-о-онный… как положено, он завораживал, тянул куда-то… куда положено… кем… положено… что… положено?.. Парень глупо заулыбался, на мгновенье поддаваясь драконьей магии. Не-не-не, погоди-ка! Элидодрон помотал головой, прогоняя морок. Что за?.. Хмель прошел, а вот тварьная тварь оставалась реальностью, никак не видением! Но не смогла завладеть его разумом. Он велик! Силен! Может, как раз от того, что не трезв? Разум все-таки мутноват… ну и ладно!

Элидодрон икнул, чувствуя, что его на самом деле мутит. Вот это да, вот это приключеньице! Если он только останется жив…

– Н-да… горазд ты орать, я тебе скажу! – с чувством произнесла зверюга.

Парень икнул еще раз, хотел что-то сказать, снова помотал головой и захлопнул рот.

Он и страшная, огромная, болотно-коричневая ящерица с крыльями, как у летучих мышей, а туловищем больше любой коровы раза в два, сидели на верхушке скалы на площадке, чуть превышающей размеры дракона. Голова тварюги была по форме что у черепахи, которую как-то привез путешественник ко двору короля Валторна, только с рогами приличными – прямыми, а краешки назад загибаются. Лапы передние небольшие, но жилистые, когтистые, вот ноги задние мощные – такой здоровенного быка легко свалить… и хвост – знатный хвост! Шипастый, с финтифлюшкой на конце. Приглядевшись, парень понял, что на хвосте у дракона завязан фиолетовый бант.

Бант! Что творится вообще?! Элидодрон, несчастного на самом деле звали именно так, попытался вспомнить, как и что произошло. Как он орал, когда волок его дракон по лесу, потом над лесом, уже и не помнил толком. Нет, как раз как орал – помнил. Едва голос не сорвал, да штаны чуть не пострадали… Еще накрепко засело в памяти внезапное появление монстра, который схватил его поперек туловища да потащил, а потом они взмыли в небо…

Он ощупал себя: цел. Попытался отряхнуть одежду, непослушными руками пригладил торчком стоящие волосы. Нет, не получается. Ну и черт с ними… не перед кем тут прихорашиваться. Лучше бы дракон сразу им поужинал, чем так измываться. Или он не ест по ночам, фигуру блюдет?

Ох и бред у него в голове, редкостный! Элидодрон прижался спиной к одной из скал, столбиками торчащих у обрыва, эх, коленки-то дрожат мелкой дрожью, прям рассыпятся сейчас косточки! Он же не рыцарь! Просто певец! Он жить хочет! А что хочет дракон? Ууу, харя страшная… откормить, может, хочет? И потом съесть? Нет, он не выдержит! Это ж не сказки…

– Помогите!.. – пискнул парень. Совсем не по-мужски прозвучало, да, позорище. Если есть куда дальше. Хотя ночь, никого, только звезды смотрят сверху, интересуются… и этот, рожа нечистая, сидит тут, светится… глаза сверкают, на рогах чуть ли не огоньки, бусины… бусы?!

– Цыц говорю! Надоел оравши! Не буду я тебя есть, драконьей мамой клянусь. Дело у меня к тебе.

– Почему ко мне? – парень изумился, что еще удивляться может.

– Потому что больше никто не шастает по лесу! Тем более ночью! Дракона боятся!

– Ну так… тут такой вой стоит…

– Это не вой! Это песни! А ты чего поперся?

– Да бес попутал! Дракон то бишь, – парень поперхнулся словами, на гада уставившись, и продолжил, извиняясь: – Понимаешь, выпили с ребятами, поспорили – кто, мол, самый смелый… сам понимаешь, пьяному черт не брат. Дракон то бишь, понимаешь…

– Н-да… – протянул дракон, закивал. – Красноречием ты не страдаешь, понимаю. Делать вам нечего?

– Да как бы есть…

– Вот ты – кто? – сменила тему тварь, парень аж сморгнул.

– Элидодрон.

– Это я уже слыхал, – отмахнулся дракон. – Мне имечко твое навек запомнится. Идешь по лесу и орешь, будто режут. А что орешь? «Рыцарь я Элидодрон, я дракона страшный сон, я властитель королевств, у меня толпа невест…»

– Че?..

– И дальше подобный бред.

Парень почувствовал, что краснеет. Видать, лишнего выпили много.

– Вот я и спрашиваю, кто ты таков.

– В смысле? Человек!

– Нет, по профессии ты кто, властитель? – усмехнулся драконище, из ноздрей струйки пара вырвались.

– А! Менестрель я. Ну, песни там, танцы…

Дракон скорчил рожу – жалостливо посмотрел так. И носом зашмыгал?

– Вот! Значит, судьба тебя привела. Ты меня поймешь. Петь она меня учит, понимаешь? И на лютне играть! А у меня ни слуха, ни голоса… и лапы вон какие – видал?

– Так вой в лесу… это ты поешь?!

– Ага…

Дракон страдальчески обхватил голову лапами, тут же отнял их и вытянул в сторону менестреля. Когтями чуть в лицо не ткнул. Парень отпрянул, едва со скалы не свалился. Дракон ухватил его за одежду, назад притянул.

– Ну? Такими лапами как на лютне играть? А она заладила – ты сможешь, ты сумеешь…

– Кто – она? – не понял Элидодрон.

– Принцесса ваша.

– Так она жива?!

– Живехонька!

– А что ж ты ее не съел-то?! Мерлинка сказала, что…

– Дура ваша Мерлинка, дура! Не зря Мерлин удирал так, что пятки сверкали, еще бы, от такой женушки! А она теперь пытается на его месте удержаться – тоже мне, колдунья… мелкая, что белка, да и вертлявая такая же… рыжая! Точно белка. Голосок тоненький, а все туда ж – командовать! Колдовать! Бедный Мерлин, я его когда в Дендроземье относил, он так жаловался на женский род… сказал, лучше среди деревьев жить, никогда больше баб не видать только.

– Так и он живой?!

– Живехонький… говорю ж, сбежал, бедолага – от жены. Я еще над ним посмеивался – видать, наказанье мне теперь…

– А мы-то думали, что он за славой да за почестями с рыцарями отправился, да погиб, жена его все глаза выплакала… магию от этого теряет… на чудо надеется…

Дракон снова посмотрел на парня – теперь жалость предназначалась ему.

– Ждет, ага… Чтоб я к такой вернулся!.. Вся магия у нее – одно желание верховодить, больше никаких талантов и нету. Ладно, оставим… ты про принцессу спрашивал, чего не съел. Ну… мог съесть. Не в этом дело! Понимаешь, пока по небу неслись, она все смотрела на меня глазищами голубыми огромными, а потом вдруг ласково заговорила… Я от удивления чуть не выронил ее! Сказала, что все понимает, если я ее съем, обижаться не будет, прощает… только сначала хотела узнать, есть у меня братья, сестры? У меня двое старших братьев и две старшие сестры, я так ей и ответил. А она заулыбалась загадочно, закивала, мол, Мерлинка ей объясняла, что все проблемы из детства, и что, наверное, меня мама в детстве не любила, поэтому теперь я мщу женщинам, и желание похищать принцесс – способ самоутвердиться и доказать себе самому, что крут. И что прикажешь делать, если я вправду меньший в помете был? Заинтересовался ее россказнями. Думаю, пускай говорит – чего нет? А она, как прилетели, жалеть начала и спасать меня. Вот прямо руками! Обнимает, гладит…

Дракона передернуло, крылья ходуном заходили.

– Слезами заливается, так ей жалко меня! Обалдел я малость, чего скрывать. Говорит, что добрый я и хороший, где-то глубоко внутри, а могу быть добрым на самом деле, но сам себе не позволяю… Ну, я посмеиваться начал – развлекла ж, я не голоден, погодим, думаю, до ужина-то… потом она меня снова обняла и колыбельную спела, и уснула, думаю – ладно, пусть поспит напоследок. А она меня обхватила – будто защищает… сама ж маленькая, тоненькая, как веточка, а держит крепко… в общем… а потом… потом жалко стало есть того, кто так тебе в глаза заглядывает в надежде что добрее станешь. А я и так добрый! Мамой клянусь!

– Хорошая она, да. Так все о ней говорят. Эх, узнать бы ее поближе!

– И, жалуясь на горестный удел,

Готов меняться жребием своим.¹

– Чего?

– Забирай! Меняю жребий. Отдаю то есть.

– Чего? Какой такой жребий, ты о чем вообще?

– А, это стихи. Шекспир какой-то. Певец, типа тебя. Издалека правда. Я теперь его сонеты разучиваю. Книжку ей Мерлинка волшебную дала, там все про любовь в стихах написано. Ой, бабы – зло! Теперь ждет от меня в любви признания – в стихах же! Вот скажи, ты можешь? Вот по заказу смог бы?

_ Э… ну… да, наверное. Работа такая?

– Вот! Вот и отлично! Ты можешь, я нет! Я дракон, ты нет! Вот ты ее и забирай!

– А чего такая щедрость? Чего просто ее не выпустишь? – Элидодрон пришел в себя окончательно и пытался разобраться в перипетиях драконово-принцессной жизни.

– Не могу я! Что-то лопочет о глубине моих глазищ и о том, что в них таится нечеловеческая тоска… – дракон затрясся, не то от смеха, не то от плача.

– Ясен пень, дубов клен! Какая ж человеческая? – продолжала тварюга. – В общем, она решила, что любовью меня в человека превратит, я ее в жены возьму со всеми вытекающими отсюда последствиями. А у меня подружка… была…

– Отчего ж была?

– Рассорились мы с ней, – буркнул дракон. – Я совсем ее бросил, говорит. Другая у меня! А я и соврать не могу – разучился! С одной стороны, у меня никого нет. И вроде как есть другая же? Проблема, понимаешь? И сам ее оставить не могу да улететь – пропадет тут. И выпустить не могу! Моя свобода – тень, а я давно немой вассал твоей надменной воли…

– Шекспир?

– Ага, он.

– Умен! – восхитился парень. – Эх, вот у него бы уроков взять, как песни слагать… я бы первым менестрелем стал… женился бы…

Дракон смотрел на парня, задумавшись. Потом, опомнившись, продолжал:

– Вот так и получается. Эту бросить не могу, а та сердится… а я и не виноват вроде ни в чем, и виноват по уши! Так и стану мягким, как мед диких пчел… не знаю, как ситуацию разрулить, а тут ты. Красавец из красавцев! Честно признавайся… имечко звучное… платье простое… ты в помете младший?

– Эээ… нууу… да, – протянул Элидодрон. – А че?

– Вот, значит, и у тебя проблемы из детства!

– Че?

– Не, ниче… ничего то есть. Кто тебя говорить учил, певец? Так, ладно. Не видать тебе, значит, наследства никакого! А я тебе вот что предлагаю. Сейчас ко мне двинемся, я с принцессой то да се, поболтаем, потом ты вдруг объявляешься – я так мол и так, за тобой пришли. Скажу, поспорил на нее! И проспорил, а дело чести, придется отдавать. Ну она скажет, что я тварь редкая, обругает, возненавидит и с тобой уйдет. Ну, ты согласен, да?

Выбирать было не с чего.

Долго летели, нет – разве разберешь? Этот, ящеровый, крыльями машет и все что-то бормочет. Вот же разговорчивая тварь попалась! А менестрель вниз как глянет – сразу в голове мутится, так, молча и глаза закрыв, в лапах звериных и проболтался. Поблизости от пещеры некой остановились. Тут что-то типа перевалочного пункта было, как дракон объяснил.

– Так, чуланчик, – скромно пожал крыльями монстр, пропуская вперед менестреля. – Для всякого-разного…

Парень вошел и… ахнул.

Находясь в центре, можно было взглядом окинуть неимоверное количество разнообразных вещей, сваленных в углублениях пещеры как попало, от кухонной утвари до одежды. Простых, откровенного хлама и драгоценных. Все сверкало и переливалось – не то хитрыми путями сюда солнечный свет попадал, не то драконова магия действовала, но светло было. Тепло. Аж жарко! И камни редкие в грудах драконовых сокровищ горят…

– А зачем тебе все это? – поинтересовался парень, когда удивление немного отпустило да глаза к блеску привыкли.

– А кто ж его знает? Так положено. Богатства копить. Веками заведено. Да и глаз радует.

Да, хорошо быть драконом!.. Парень смотрел на так называемый склад с нескрываемой завистью. Эх, ему бы хоть какую часть… сам бы себе хозяин был, не то что сейчас… а еще лучше такую вот волю, как у зверюги этой страшной. Делай что хочешь… кого хочешь пугай, где хочешь летай… а с принцессами он бы разобрался, какими бы любвеобильными они не были.

– Ну, давай. Будем из тебя принца делать! – изрек дракон.

Переоделся Элидодрон в яркие наряды, приосанился. На голову корону нахлобучил – из тех, что побольше. Платье камнями драгоценными украшено, ткань яркая золотом расшита…

– Крррасота! – рыкнул дракон. Он, радостный, крутился вокруг что пес, только хвостом не вилял, и аж притопывал от нетерпения и когтями по каменному полу загребал, шарк-шарк, шкряб-шкряб.

– Слушай, а магия у тебя ж есть? – вдруг спросил Элидодрон.

– Есть. Толку только от нее нет. Не действует на принцессу! – горестно развел лапами дракон. – Я уж и так и этак пытался… вот на тебя действует, я проверял. Так, слегонца, на всякий случай. А на нее нет!

Элидодрон даже расстроился немного. А он-то возомнил, что сам противостоять силе драконовой магии смог… Задумался. Что еще от него дракон таит?

– Ты точно мне всю правду говоришь?

– Ну… – засучил хвостом дракон, – почти.

– Почти? А ну-ка рассказывай!

– Еще чего! Ты кто? До… дрон, во! А я дракон. Я тебя съем!

Черт, как же взыграло любопытство в менестреле-то! Кураж прямо нечеловеческий появился.

– Неа, эт я тебе нужен, а не ты мне был! Так что давай, колись, – выпалил парень и от удивления на самого себя аж ноги подкосились и на пол сел. А хорошо вышло! Как будто специально так. Вот же чудеса в утешение! Мелочь, а приятно. Какую песню потом можно сложить… Так и представил: сидит себе, поет, о том, как перед ним дракон объясняется…

– Понимаешь… – замялся тварюга, – есть предание – если дракон отпустит принцессу, сам, добровольно, то станет человеком.

– Ух ты! – восхитился парень, из мечтаний выныривая. – И?

– Ну… как-то стало мне некомфортно от всего этого, очень уж она со мной… как с человеком… вот, сдуру слетал, старые манускрипты полистал… ну хорошо, напугал одного книжника, тот полистал и подтвердил. Если дело так дальше пойдет – то я точно человеком стану. И на ней жениться придется. Папаша королевство за нее отдает. Не знаешь, почему? Говорят, обещал тому, кто на принцессе женится, отдать и корону и все-все-все, а сам уйти в отставку, пекарем.

– А ты не хочешь? Королевство?

– Нет! А ты бы хотел?

– Да! А она красивая?

– Красивая. Ну, по вашим меркам. Скоро увидишь.

– И?

– И что – и? Куда не кинь – всюду клин! Откуда мне знать, как человеком быть – а драконом вполне не плохо. А она каждое утро внимательно на меня смотрит и говорит – вот, кажется, сегодня ты стал капельку ближе к человеку… Жуть!

– Н-да… история.

– Влюбиться можно в красоту, но полюбить – лишь только душу!

– Чегой-то?

– Ничего. Это она так говорит. Она вообще много чего говорит. Все время говорит! Щебечет, что птичка, по пещере туда-сюда, туда-сюда… А, полетели.

– Погоди маленько, – сказал дракон и почапал в логово.

Логово выглядело снаружи вполне неплохо: светленькие занавесочки трепыхались на ветру, вход увит цветами, по обе стороны от проема в глиняных горшках буйно колосилась красная герань. До менестреля доносилось рокотание дракона и мелодичный переливчатый смех. Парень уселся за землю, сорвал травинку и, прикусив кисловатый стебелек, принялся ждать.

Ждать долго не пришлось – вскоре показался дракон, махнул когтистой лапой – заходи, мол. Элидодрон подхватился и двинулся следом. Дракон же на ходу сдирал с морды затейливые цветочные украшения.

Розовые.

При этом бормотал:

– Переменись – и я прощу обиду,

В душе любовь, а не вражду пригрей.

Будь так же нежен, как прекрасен с виду,

И стань к себе щедрее и добрей.

Менестрель задумчиво посмотрел на чудище.

– Вот. Привел. Уф, – выдохнул дракон, пряча глаза.