Илона, красная от стыда и злости, как рак, тут же перестирала белье вручную и повесила сушиться под бдительным бабкиным взором. Хорошо, резиновые перчатки пока еще не запретили, точнее, разрешали «донашивать» старые запасы! Затем вышла в коридор, перевела дух, сняла перчатки, выкинула их в урну и быстрым шагом, пока никто не перехватил по дороге с очередным вопросом жизни и смерти, отправилась в комнату Мастериц порядка (или Фей чистых туалетов, как их за глаза называли ехидные постояльцы).

Еще в коридоре из комнаты было слышно девчачье хихиканье. Наставница не стала стучать, она просто распахнула дверь и вошла.

Три женщины неопределенного возраста (на вид из-за особенностей развития им легко можно было дать и восемнадцать, и тридцать лет) с завязанными в хвосты волосами и в синих халатах, уставились на нее и тут же замолчали, опустив взгляд.

– Девчонки, ну какого лешего вы это сделали? – вся злость при виде подопечных, потупившихся в пол, у Илоны прошла. А вот обида осталась.

– Это не мы! – тут же открестилась худенькая Лиля.

– Что не вы? – заинтересовалась наставница.

– Трусы Кузькины спрятали, – ляпнула Ниночка и тут же ойкнула, получив подзатыльник от третьей сообщницы по содеянному, пухленькой Жени.

Все трое снова замолчали.

Илона враз почувствовала, как сводит колено, как болят напряженные плечи, как устала от разных мыслей голова и как хочется плюнуть, развернуться и уйти. У нее межмировая война на носу, а она здесь, верховодит в цирке, в котором нормальным людям ни капли не смешно!

Вместо этого она дотащилась до диванчика, где сидела проштрафившаяся троица, и тяжело плюхнулась рядом.

– Вы же понимаете, что это не поступок взрослого человека? Кого вы хотели наказать? Бабку? Так она ко мне жаловаться прибежала, и трусы эти я ей сейчас стирала собственноручно, – Илона демонстративно вытянула вперед ладони, увидела, как скривились девочки, и снова начала заводиться. – Противно, значит? А мне, думаете, не противно было в унитазе ковыряться?! Но представьте, что она вместо меня пошла бы к начальству! Посмотрели бы записи с камер и влетело бы вам по первое число. Но я же вас люблю и несу за вас ответственность, поэтому пошла вас спасать. Но скажите, у меня дел мало? Или профессия моя подразумевает не только ваше обучение, но еще и стирку чужого белья?

Девчата продолжали молчать, только теперь у них синхронно заалели уши и щеки. У Ниночки шея покрылась красными пятнами.

– Заметьте, я не ругаю вас, не закатываю скандал, не собираюсь никого наказывать, и, тем более, жаловаться. Хотя, мне сейчас очень обидно. Вы меня не только подставили, но и сейчас попытались соврать, хотя, я всегда на вашей стороне. Но мне все же очень хочется понять, зачем вы это сделали. Раз уж в итоге виноватой оказалась я.

– Илона, мы нечаянно, – у Нины брызнули слезы. – Она нас обзывала, мы обиделись! Но мы не хотели, чтобы тебе досталось!

Кузьминична обзывала всех, правда, чаще за глаза. Но обгадить человека за его спиной могли большинство здешних жильцов. Дурная привычка еще в прошлой жизни въелась в кровь, и ее невозможно было вытравить никакими медитациями на умягчение злых сердец. Отчего же тогда расстроились девчонки?

– Она сказала нам, шо мы это… – Лиля тут же попыталась ответить на невысказанный вопрос и задумалась, вспоминая бабкины слова. – А, вот! Мы дебилы, потому что нас Вселенная наказала за то, что у нас родители пьяницы и на помойке валялись, пока не померли! И нам надо ихнюю эту, как ее, карму отрабатывать и свою тоже, тогда можно будет родиться нормальными, а не дураками. А Женька ее послала в ответ пчелок на хутор пасти и сказала, что сама она дура.

– Обидно же, – шмыгнула носом Женя. – А она разозлилась и сказала, что мы еще себе эту самую карму испортили, и зря господа Великие с нами нянькаются, все равно мы эти, которых бросают, и лучше бы на нас на удобрения для картошки пустили.

В следующую секунду Илону накрыло драконовым дыханием. В переносном смысле, конечно. В желудке будто взорвался вулкан. От злости она не могла даже ничего сказать в ответ, только дышала ртом, и казалось, что раскаленный воздух опаляет горло.

Сколько она так сидела, минуту, две? Непонятно. Но когда кровавая пелена перед глазами опала, она увидела собственные руки на коленях, сжатые в кулаки, да так, что в ладонях остались следы от ногтей.

Незадачливые хулиганки сидели тихо, как мыши. Только смотрели на нее во все глаза.

– Илона Владимировна, давай водички дам! – подскочила с места Женя. – В холодильнике еще есть!

– Не надо, – просипела Илона в ответ и поразилась своему голосу.

Взять себя в руки. Вдох – выыыыыыыдох. Вдох – выыыыыыдох.

Потихоньку становилось легче.

– Значит так, – продолжила наставница еще через пару минут. – Если еще хоть раз кто-то будет нести вам бред про карму, про родителей и про остальную подобную чушь, обязательно спросите их, за какие грехи они сами тут оказались, в Доме призрения? Если здесь, как они считают, действительно живут лишь дураки и отбросы?

– А разве так можно? – ахнули хором девчонки. – Великие же запрещают обижать стареньких и слабых!

– Так вы не обижайте, а просто спросите, вежливо и культурно. И спрашивайте до тех пор, пока не прекратят нести ерунду. А вообще Великие также запрещают говорить друг другу гадости. Вот вы мне скажите, разве слово такое есть – «дебил»?

– Нету, – Лиля задумчиво почесала нос. – Ты же говорила, что это слово убрали из умных книжек давно, когда Великих еще не было. Потому что оно стыдное, а кто его говорит – тот сам такой.

– Ну и какие выводы мы делаем? – хитро прищурилась Илона.

– Что баба Кузя – сама дебил, – хором загоготали девчонки.

«Да елки-палки!» – только успела подумать наставница. На объяснение подопечным ошибочности их выводов времени уже не хватило – дверь распахнулась.

– Вы чего ржете, как ло… – в проем просунулась добродушная физиономия заместителя директора по воспитательной работе. – Ой, Илона Владимировна тоже здесь! Интересно, чем вы тут занимаетесь в рабочее время, что гоготание слышно даже за углом? Ко мне в кабинет.

И закрыл за собой дверь.

Девчонки разом стихли и понурились. Илона только усмехнулась про себя.

Идти было недалеко – за угол, дверь направо. Кабинет ее непосредственного начальника был светлым и просторным. Почти половину занимал стол, сейчас заваленный кипами бумаги – серой и страшной, но очень дорогой, переработанной в десятый раз по современным технологиям, позволяющим сберечь деревья. Но Илоне все не давала покоя мысль – сколько же грязи вылезло с этих переработок и куда ее потом утилизировали?

Компьютер, сиротливо стоящий в углу, порос пылью. Нехорошо, надо сказать девчонкам, чтобы протерли тут. Все же какую-никакую, а деньгу за свой труд получают. В этом повезло, руководство продавило инициативу с оплатой уборки на более высокий уровень, и Великие ее одобрили.

В выигрыше в итоге оставались все – руководство сэкономило на полноценной оплате приходящим наемным сотрудникам, а у ребят хоть что-то да шуршало в кармане. Конечно, денег платили меньше, чем полагалось по-хорошему за такой неблагодарный труд. Но в других подобных учреждениях инвалидов намного чаще заставляли работать бесплатно, без зазрения совести называя это «трудовой реабилитацией». Удивительно, но Великие и это тоже одобрили.

– Присаживайтесь, Илона Владимировна, рассказывайте, чем вы с утра занимались на благо нашего общего дела, – начальник бухнулся в кресло, сложил руки на груди и улыбнулся.

– Ох, Евгений Валентинович, вся в трудах, аки пчела, да в бегах, как породистая савраска, – тягучим и сладким до противности голосом затянула ему в тон Илона. – С утра, не покладая рук и не разгибая спины, писала отчеты для вас и для ведомства поддержки хворых и убогих, вела беседы о карме моих несчастных воспитанников, коим довелось родиться у алкоголиков и маргиналов, да стирала исподнее нашим подопечным, обратившимся за помощью …

– Чего?! – шеф резко перестал улыбаться и выпучил глаза.

– Трусы стирала. Кузьминичне. Три пары. И попутно слушала разговоры о карме, которую мои ребята должны отработать тем, что они – дебилы, – послушно объяснила Илона.

– Таааааак, – процедило начальство, и, кряхтя, начало выбираться из кресла. – За мной.

Они прошли до конца коридора и свернули в курилку, где нестерпимо несло табачищем. Вот странно, вроде натурпродукт, самокрутки без смол и канцерогенов, а провоняли комнату, хоть не заходи.

Но другого выхода не было. Здесь, как и в учебном кабинете Илоны, не стояли камеры и прослушки, исправно записывающие все происходящее, до каждого слова и жеста. А из-за запаха девочки из канцелярии трудоустройства и денег обходили курилку десятой дорогой. И это хорошо, потому что подслушивать и докладывать они были мастерицы.

– Рассказывай, – бросил шеф, прикрывая дверь и похлопывая себя по груди в поисках пачки самокруток по карманам. – Опять чудит? И медитации не помогают?

– Жень, ну какие медитации? – Илона бухнулась в продавленное кресло в углу и наконец-то перевела дух. – По ней психушка плачет! С транквилизаторами и нейролептиками! Чем квартальная комиссия целителей проверяет состояние проживающих? Своей пятой точкой?

– Тише ты! – зашипел шеф, поджигая вонючую самокрутку. – Тут ушей нет, конечно, но мало ли. Хочешь проверку очередную нам на головы назвать? За потенциальное использование запрещенных веществ?

– А чем они прикажут ее лечить, скажи на милость? Траву она никакую не пьет, боится, что ее дурманом напоят и пенсию отнимут. На память жалуется всем подряд, и жалобы строчит, что ее не лечат. Зато девчонкам моим лить в уши бред о том, что они карму родителей отрабатывают своим диагнозом, у нее и памяти, и фантазии хватает. Ты спрашиваешь, чем я занималась у Мастериц порядка? Не поверишь, читала мини-лекцию про то, что слова «дебил» давно уже нет, и так обзываются только гадкие люди. Я ее ребятам читаю стабильно и регулярно, иногда по два-три раза в день, наизусть уже выучила. Вот скажи, нормально это?

– А у нас разве хоть что-нибудь нормально может быть? В нашем славном и благословенном учреждении помощи хворым, немощным, больным и одиноким? Какая жизнь, такие песни, знаешь же, – пожал плечами начальник. – На гадости чаще всего хватает и сил, и ума, и здоровья. Но не все же такие.

– Да хвала новому порядку, что не все, – машинально сказала Илона и тут же скривилась. Как надоело постоянно прославлять нынешнюю власть и все, что она с собой принесла! Можно подумать, если постоянно говорить «сахар», во рту станет сладко.

Шеф полез в ящик, стоявший в углу, и достал оттуда термос с электроподогревом. Воровато выглянув в окно и убедившись, что на улице никого, он запустил внутрь руку еще раз, отодвинул в сторону гору самокруток и выудил весьма пожеванную временем пачку молотого кофе. Молчаливо взглянул на Илону, сам же кивнул, соглашаясь, и достал два таких же потертых годами, хоть и чистых стаканчика.

– Молока, сама понимаешь, взять неоткуда, – сказал он, наливая в термос воду из крана. – Блин, тут и кофе на три раза всего осталось.

– Я еще достану, – пообещала Илона.

Пили напиток богов молча, блаженно щурясь. Наконец-то в голове, с утра забитой хламом из мыслей и переживаний, прояснилось.

– Жень, ты читал «Главную книгу»? Ее же всем сейчас читать надо…

– Ммм? Не то, чтобы подробно. А зачем тебе?

– А я читала. И уверяю, что не было там ничего про дурную карму ни детей, ни родителей.

– Далась тебе эта карма!

– Нет, ну серьезно. В «Главной книге» не написано, в «Славянских Ведах» тоже, Великие ничего такого не говорили прямо, ты сам вспомни, ни на лекциях, ни на Испытаниях. Но народ, тем не менее, бдит. Если у матери родился ребенок-инвалид – значит, точно согрешила. А дитя своей болезнью мамины грехи искупает. Нигде не написано, но все в этом уверены. Почему?

– А ты не знаешь, как народ прекрасно умеет додумать то, чего нет или не доказано. Ты же прошлое время помнишь? Всем бабам только одно от мужиков и надо. Только варианты разные: денег, отношений, мозгов выклевать. Или что нормальные мужчины никогда не плачут. Кто сказал, в честь чего сказал? Непонятно. Но все знают и уверены в правдивости этих слов. И я тебе не советую об этом думать и говорить, Илона, – начальник затушил самокрутку в пепельницу и выкинул в стоявшее под подоконником ведро с водой.

– Я на твоей стороне, сама знаешь, – продолжил он. – Но ушей и поганых языков тут выше крыши, не благодарные клиенты заложат, так коллеги. Все и закончим на «позорной» площади. Поэтому занимайся работой. Кстати, знаешь, зачем я тебя искал? Нам тут десять билетов на лекцию гуру Фомы Достопочтимого досталось. Своди ребят, может, еще и бабули какие поедут. В отчете приплюсуешь к нашим мероприятиям.

– Это который советовал для проверки любви своей жены привести в дом еще одну? Ты уверен, что это правильные взгляды на жизнь?

– Ох, священная бесконечность Вселенной, ну Илона! Какая тебе разница? Почему ты не можешь просто работать, не задавая вопросов? Нам билеты дали? Дали! Потратить их надо? Надо! А ты ворчишь так, будто они сходят на лекцию и потом к твоему мужу вторыми женами попросятся. В общем, сегодня в четыре часа пополудни. Автобус на десять человек дам. И скажи своим, чтобы хоть нарядились. Не в магазин за газировкой идут, а к гуру. Понимать должны!