Едва растопили остывшую за день печурку, как в парадной раздался страшный крик. Даже не крик, а звериный вой, от которого волосы встали дыбом. Станислав Павлович, схватив кочергу, бросился из квартиры, Юрка и Женя за ним.Кричала, схватившись за голову, Раиса.– Что?! Раиса, что?!Она ворвалась в их квартиру страшная, растрепанная, с безумными глазами, упала на пол и принялась кататься, выдирая себе клочья волос.Женя и Юрка сквозь приоткрытую дверь увидели, как медленно спускается по лестнице Никифорович. Он шел, будто был железным, словно колени не гнулись.Самсонова расстреляли прямо во дворе, таких приказано не жалеть.Он сам пришел в милицию и признался в убийстве двух дочерей!Станислав Павлович ничего не стал говорить лежавшей замертво в их холле Раисе, только укрыл тулупом. Потом долго сидел у печки, обхватив голову руками и уставившись на огонь. Женька услышала:– Думал, все страшное в жизни видел, оказалось, еще нет…Они не верили, что так бывает, что вообще может быть. Тем тяжелее сознавать, что случилось рядом, да еще и с теми, кого могли бы спасти, будь понастойчивей. Станислав Павлович корил себя: – Знал же дурак старый, что он не в себе.