Голос Тани задрожал. В нём явственно чувствовались слезы.
Дед Иван улыбнулся:
– Нет, солнышко, не пугайся. Пока поживу. Раньше умные люди и домовину сами делали. Я заказал фото Насти. Когда будет готово, закреплю на табличку, а моё потом сами… Танечка, ты сейчас не поймешь меня. Просто поверь, смерти нет – есть окончание боли. Я столько повидал всего в жизни, и странного в том числе. Знаю точно, ничего не исчезает бесследно. А душа и вовсе бессмертна… – Он обеспокоенно вгляделся в расстроенное лицо внучки. И очень пожалел, что она увидела эти таблички. Для неё боль и смерть – огромная травма.
Таня молча водила пальцем по рисунку на клеёнке, накрывавшей обеденный стол. Потом решилась:
– Дедушка, поехали к нам в поселок. Вместе веселее будет, поехали.
Ветер прогудел в печи, словно соглашался с ней.
Иван Данилович поднялся с табуретки и приблизился к внучке.
– Я не могу. Мне не прижиться на новом месте. А ты поезжай, теперь сам справлюсь. Тебе нужно возвращаться домой. – Он ласково обнял её за плечи и чмокнул в макушку.
–