А знаешь, там не страшно, я думаю – не страшно,

Но как быть может страшно в стране наших снов?

Исполнитель «The Couple»

Я ползу по коридору на четвереньках. Или это называется – иду? Двигаюсь… Коридор освещенный, длинный. Пустой. Если опустить голову, видно, какая за мной остается широкая красная полоса. Не знала, что в человеке так много крови. Руки начинают сильно дрожать в локтях и запястьях, а колени переставляются все тяжелее, точно их оттягивают назад на резинке. Наверное, легче ползти. Я ложусь и понимаю, что это плохая идея: пол гладкий, скользкий, пальцам не за что уцепиться. А, может, попробовать двигаться на спине, просто отталкиваясь ногами? Побарахтавшись, как черепашка с расколотым панцирем – садисты-мальчишки в детстве разбивали его камнями – переворачиваюсь и смотрю в потолок. Потолок ведет себя очень странно: он то нависает над самым моим лицом, то уплывает куда-то высоко, прямо в небо, то раскачивается из стороны в сторону, как маятник… Может, землетрясение началось?

Я поворачиваю голову, прижимаясь щекой к холодному камню. Окна в коридоре большие, но выходят они на "глухую" стену соседнего здания, и с пола видно только эту стену и небо. Серое небо. Вечер? Утро? Просто плохая погода? Наверное, все-таки вечер, потому что в институте никого…

Институт! Сама не знаю, почему это слово меня беспокоит. Слово как слово. Но есть в нем что-то такое, что заставляет меня ползти вперед. Выбираться… надо выбраться, пока никто не пришел. Не нашел меня.

Никто меня не ищет! Защипало глаза и щеки – слезы, внезапные, горячие, соленые. Никому я не нужна. Ни-ко-му. Совсем. Кроме… Я пытаюсь поднять голову – аж шея дрожит от усилия. Не получается. Тогда я скашиваю взгляд на ноги. Назад. В том конце коридора темно и пусто. Никто не идет по моему следу. Но это ненадолго.

Надо выбираться. Я запрокидываю голову: впереди лестничная площадка, а за ней точно такой же коридор. Может, я сумею съехать вниз по перилам? Только вот не знаю, куда я… приеду.

Часть первая
Институт магических феноменов

День подходит к итогу. Послушай:

Сон котенком крадется по крыше,

Синеокий чернильный котенок

Скоро станет матерым котом.

Изловчится, на форточку вспрыгнет,

Тенью в ноги к тебе заберется,

И свернется клубочком, прогонит

сны дурные и недобрых людей.

Н.Караванова

Глава 1
Парк запутанных дорожек

Агата очень боялась идти к Димитрову в больницу. Даже позвонить не решалась. Сначала хотела навестить Максима, своего телохранителя, но и Келдыш и бабушка, как сговорившись, запретили это делать. Агата поняла, что не очень-то он хочет ее видеть. А вдруг и Славян тоже? Хотя это смешно, они же с ребятами его вылечили! Но ведь в больницу он попал из-за нее. И неизвестно, вернется ли к нему огненная магия. А если – она вспоминала рассказ Келдыша о детях, которых родители после войны водили к Слухачам – его тоже «выпили досуха»? Лучше, конечно, было заявиться к Димитрову всей толпой. Но у интернатовцев (всех, кроме нее) помимо обычных школьных начались еще и экзамены по магии, и Божевич решительно запретил выходы в город, особенно их сумасшедшей компании. Это не она, это директор так их назвал.

В общем, Агата все раздумывала и колебалась – пока не явился Келдыш и не предложил сопроводить ее в больницу. Она не сумела придумать уважительную отговорку и теперь плелась рядом с ним по больничному парку. Где-то здесь со Славяном гуляет мама Димитрова. Агата надеялась их просто не найти – ведь парк такой большой! – но чтобы Ловец кого-то не нашел…

– Вон они, – Игорь показал на женщину, катившую по аллее инвалидную коляску.

Агата испугалась:

– Он что, не может ходить?

– Просто еще слишком слаб. Добрый день!

Димитрова вскинула руку, заслоняя глаза от солнца, и заулыбалась:

– О, Игорь, вы снова пришли? Здравствуйте-здравствуйте!

Агата вопросительно поглядела на Келдыша:

– Снова?

– Я тут бываю. Иногда, – бросил тот на ходу.

– И Агата тоже! – продолжала мама Славяна напряженно-оживленным голосом. – А мы уж думаем: что-то нас одноклассники не навещают?

– Экзамены, – виновато пробормотала Агата.

Келдыш подошел первым, пожал руку Димитрову.

– Здравствуйте, Славян. Я принес тренажеры для рук. Оставил в вашей палате.

Он со всеми на «вы». Даже с маленьким Зигфридом-Водяным.

– А как…

– Там есть инструкция, но первое время может понадобиться чья-то помощь.

– Сам справлюсь!

Знакомые агрессивные интонации в хриплом голосе. Агата слегка взбодрилась: может, все не так уж страшно? Увидела темную кудрявую макушку Славяна – он пытался выглянуть из-за спинки кресла.

– Мориарти?

– Да, – Агата подошла и пробормотала неловко: – Привет, Слав.

– Привет.

Выглядел парень нормально. Ну, почти нормально – если не обращать внимания на теплый больничный халат, бледное лицо и бледные губы. Руки расслабленно лежали на подлокотниках. Димитров сощурился на нее, опять сказал:

– Привет.

Агата покосилась на взрослых: отойдя в сторону, те что-то тихо обсуждали.

– Ну ты… как?

– Нормально. А ты?

– Нормально.

Он помолчал.

– Совсем-совсем нормально?

– Ну… да.

– Подойди ближе! – скомандовал он. – Я тебя вижу плохо.

Агата и без того заметила, что он щурится и наклоняет голову то так, то эдак, точно пытаясь получше рассмотреть ее. Шагнула ближе. Носки кроссовок уперлись в колесо коляски.

– Ага, – теперь Димитров смотрел на нее снизу. Глаза темные-темные. Напряженные. – Я когда… проснулся… стал хуже видеть и слышать. Все вокруг какое-то… не такое.

Агата промолчала. Она, кажется, поняла: Славян видит и слышит теперь, как обычный человек. Просто человек. Как она сама.

Не маг.

Запаниковав, Агата оглянулась. Келдыш наблюдал за ними поверх кудрявой головы Димитровой.

– Наши передают тебе привет. Пока экзамены и Божевич не выпускает, но они придумают, как выбраться. Вот.

Протянула пакет с конфетами и журналами. Пальцы Славяна дернулись и замерли.

– Положь куда-нибудь, – скомандовал он со злостью.

Агата торопливо пристроила пакет ему на колени. Димитров сказал в ее склоненный затылок:

– Говорят, это ты меня вылечила?

– Нет. Все мы. И еще, – она махнула рукой в сторону, – Келдыш.

– Ты мне снишься.

– Правда? – Агата почувствовала, что краснеет.

– Каждую ночь. – Славян подумал и добавил: – И день. Всегда, когда засыпаю. Как он подходит к тебе… – Агата поняла сразу – Инквизитор. – А ты говоришь ему – возьми всё… Страшно.

В их полку прибыло – вот еще один с ночными кошмарами! Агата кивнула.

– Игорю инквизитор тоже снится. И мне. Стефи говорит, я иногда кричу по ночам.

Димитров наблюдал за ней темными неподвижными глазами.

– Не он страшный. Ты.

Славян как будто ее ударил – она даже сделала шаг назад.

– Все нормально? – спросил Келдыш за ее спиной, Агата и не заметила, когда он успел подойти. Димитров сказал устало:

– Я лечь хочу.

Его мама сразу захлопотала, поправляя плед у него на коленях, разворачивая коляску.

– Хватит на сегодня, нагулялись, поехали в палату. Спасибо, что забежали, Игорь, Агата. Приходите еще!

Никогда. Никогда больше.

Агата не стала смотреть, как они уезжают. Повернулась и пошла в противоположную сторону. Двое долго молча шагали по запутанным бесконечным дорожкам – Агата начала подозревать, что волшебники что-то сделали здесь с пространством. И со временем – они неожиданно вышли в осень.

– Посидим? – Келдыш смахнул желтые листья со скамейки, уселся, вытянув ноги. Агата присела на край и отвернулась. Не хотела говорить о Славяне. Она даже не знала, что сказать остальным. Пусть сами теперь к нему приходят.

– Хотите?

Келдыш протягивал половину шоколадки. Вторую жевал сам. Наверно, приносил Димитрову, а отдать забыл.

– Спасибо.

Агата подержала плитку в руках и все-таки откусила. Горький…

– Мортимер.

Почему-то он всегда обращается по фамилии, когда они остаются одни. Или ему очень не нравится имя Агата или он таким образом напоминает ей, что возится с ней исключительно как куратор Службы Контроля над Магией.

Да и себе, наверное, – тоже.

– Помните, как вы себя чувствовали, когда я водил вас к Слухачу?

Агата упорно жевала шоколад. Еще бы не помнить!

– А теперь умножьте все это на тысячу. Его сейчас просто раздирают злость, страх… отчаянье. Бессилие.

Ее они тоже сейчас раздирают. На мелкие клочочки.

– Он расстроился, что я себя хорошо чувствую! – пожаловалась Агата.

– Нормальная человеческая реакция – когда тебе плохо, то и целому миру тоже должно быть плохо.

– Значит, я не человек, – буркнула она. – Или не нормальная.

– Да уж, – согласился Келдыш. – С нормальностью у вас, действительно, наблюдается некоторая напряженка.

Агата покосилась. Он улыбался.

Наверное, помогла шоколадка. Или то, что Келдыш в трех словах объяснил поведение Димитрова. Обида и вина все равно вернутся – она долго будет переживать-пережевывать-обдумывать ночами. Но сейчас ей стало легче. Агата огляделась. Ярко-голубое сентябрьское небо. Желтые, точно светящиеся, листья на деревьях. Разноцветная листва под ногами.

– Красиво как…

Келдыш посмотрел вправо-влево, точно впервые заметил, где они находятся. Поднялся.

– Красиво. Но давайте-ка вернемся в лето.

– А если посетители не волшебники? – спросила Агата, когда они возвращались – до ворот и лета, оказывается, было рукой подать. Келдыш ответил прежде, чем она закончила вопрос:

– Для них это просто небольшой больничный парк.

– А если долго ходить по дорожкам, то можно выйти и в зиму?

– Не советую, – сказал Келдыш, не глядя на нее. – Холодно.

– Но в принципе, можно?

– В принципе… В принципе, когда я здесь лежал, для меня на любой аллее была зима.

Агата сразу умолкла. Она никогда не лечилась в подобной клинике – магия, как выяснилось, не может принести ей вреда. Даже после… Инквизитора ей достались одни кошмары. А Игорь вон до сих пор ходит к целителям.

Келдыш привычно оглядел улицу, прежде чем выпустить ее за ворота. Сказал неожиданно:

– Но гораздо хуже попасть в Пустыню.

– Пустыню?

– Многие не возвращаются.

– Как это?

Игорь пожал плечами. Ему, наверное, до смерти надоело рассказывать общеизвестные (волшебникам) вещи. Агата нахохлилась. Наверное, она никогда не станет «своей», потому что родилась и выросла обычным человеком и практически ничего не знает. Да и родители у нее те еще…

Если хорошенько посчитать, то Келдыш сам ей в отцы годится. Перед войной он заканчивал Академию, а она только родилась. Ну, не только, наверное, ей было года два уже. В Академии учатся пять лет, а поступают… поступают по-разному.

– А вы во сколько лет начали учиться в Академии Магии?

Келдыш помолчал – наверное, пытался сообразить, зачем ей это надо. Сказал наконец:

– Не беспокойтесь, времени у вас больше чем достаточно.

Решил, она расстраивается, что поздно начала учиться! Ну что она за человек, нет бы просто спросить, а она боится: а вдруг он подумает, что она подумала… Вдруг догадается, что она пытается понять – может ли взрослый мужчина обратить внимание на девушку… такого безнадежно школьного возраста.

Не мог он быть ее отцом! Бабушка говорит, волшебники могут зачать детей только к тридцати годам: «Если природа дает что-то одной рукой, другой она обязательно отнимает». И детей у магов мало – двое большая редкость. Если б в обычных семьях не рождались дети с МээС, волшебники давно бы вымерли. Агата подумала вдруг, что все еще не относит себя к магам. И видит, и слышит… и чувствует, как обычный человек.

Это хорошо или плохо?

Стефи, выслушав рассказ о посещении Димитрова, промолвила непривычно задумчиво:

– Я пыталась представить, как это – взять и остаться без магии? Не понимаю, как без нее вообще можно обходиться!

А она вот обходилась себе преспокойненько, да и продолжает – большую часть времени – и не представляет, как же ей теперь с магией жить.

– Думаешь, магия к нему не вернется? А не было случаев, когда… – Агата затихла под снисходительным, каким-то… взрослым взглядом Стефани. Так смотрят на малыша, толкующего про фею, которая ему привиделась ночью: мол, вырастешь, сам поймешь, что фей не бывает! Непонятно, кому сочувствовала Стефи – то ли бедняге Димитрову, то ли самой Агате – но прозвучало это с жалостью:

– Нет, Агат, не бывает такого. Это же Главный Инквизитор!

Агата полдня нерешительно посматривала на телефон: Келдыш после… Андрэ подарил ей сотовый с тревожной кнопкой, наказав везде носить с собой. Мобильник был таким навороченным, что она до сих пор и половины функций не освоила. Позвонить Игорю, спросить – а правда ли магия к Славяну не вернется? Нет, наверное, нужно все-таки поменьше «грузить» своего куратора.

И только по делу.

А не вечными своими сомнениями и страхами.

Ночью, наверно, для разнообразия, ей приснился не Инквизитор – пустыня. Не привычно желтая, не красная и не белая, какого-то странного темно-болотного цвета. Низко над головой – можно рукой достать – клубились багровые тучи, словно кто-то постоянно перемешивал их гигантской ложкой. К горизонту тучи темнели и становились почти черными.

Агата спустилась-соскользнула вниз с бархана – следов на песке не оставалось. Вокруг были такие же застывшие волны-барханы, ни единого растения, ни одного человека. Оставалось только идти к горизонту, где появилась белая ослепительная полоса, похожая на трещину. Она расширялась и расширялась, как будто кто-то рвал ткань воздуха по границе песка и неба…

Проснувшись, Агата почему-то твердо знала – это и есть Пустыня, из которой не возвращаются.